— Я не знал, — всё так же едва слышно проговорил слизеринец, рукой при этом едва ощутимо касаясь бледного лица. — Если б я только это знал…
— Ты бы не смог провести ритуал ещё раз так быстро, — постарался успокоить крестника Снейп, прекрасно понимая, что в данной ситуации слова просто бесполезны.
Драко помолчал, с отчаяньем глядя на любимые черты, и спросил:
— Ему не больно?
— Нет, — покачал головой профессор. — Я сразу же позаботился об этом.
Младший Малфой только кивнул магу, не отрывая при этом взгляда от такого спокойного сейчас лица любимого. Нужно было прощаться, но сил на это не было.
— Нет! — вдруг с яростью вскричал староста, из глаз которого брызнули злые слезы. — Должно быть что-то. Философский камень. Феникс. Маховик времени, призрак родителей, кровь единорога… Должно быть что-то, что спасёт его, что-то, что поможет ему. Гарри Поттер — Мальчик-Который-Выжил и который будет жить!
Снейп только покачал головой. Он понимал, почему Драко не хочет смириться, но в этой ситуации одних слов и гнева было недостаточно. Однако зельевар не мог избавиться от мысли, что возмущаться, кричать и проклинать всех вокруг должен Блек. Но тот сидел, словно парализованный, смотрел на умирающего крестника и тихо плакал, даже не замечая своих слёз. Вот только размышлять над странностями поведения анимага не было времени, в помощи нуждался крестник самого Северуса.
— Драко, успокойся, — тихо проговорил зельедел.
— Я не хочу успокаиваться! — огрызнулся староста. — Я хочу найти средство, которое поможет спасти Гарри, и для этого мне не нужно успокаиваться.
И тут словно в ответ на крик обезумевшего от горя слизеринца в зал, сверкая опереньем, влетел феникс. Облетев помещение по кругу, под удивлёнными взглядами всех присутствующих он опустился к раненому гриффиндорцу и стал плакать над его раной. В то же мгновение в зале раздался крик, подобный последнему крику умирающего животного. Снейп не удержался и бросил взгляд на Дамблдора, поняв, что это ему принадлежал вопль отчаянья. По-видимому, седовласый маг, увидев, что феникс помогает Поттеру, убедился, что самому ему помощи ждать неоткуда.
Но зельеделу было всё равно, что думает и чувствует его бывший начальник. Сейчас Снейп больше волновался из-за состояния лежащего перед ним гриффиндорца. Слёзы феникса уже действовали, и рана на груди стала потихоньку затягиваться. Не прошло и трёх минут, как повреждение полностью исчезло, не оставив после себя даже малейшего покраснения на коже. Однако, несмотря на исцеление, гриффиндорец по-прежнему лежал недвижимый.
— Ну же, Гарри, давай, открой глаза, — услышал декан шёпот склонившегося над парнем Малфоя. — Ты можешь, я знаю.
— Драко, — тихо попросил преподаватель, — мне нужно провести диагностику.
Староста всё понял и отодвинулся, давая профессору больше места для движений. Маг произнёс необходимые заклятья — результат оказался очень и очень неутешительным. Чтобы убедиться, что ошибки нет, зельевар провёл диагностику ещё раз, однако показатели остались неизменными.
— Мне очень жаль, — произнёс Снейп, посмотрев на ожидающего его вердикта крестника, — но Фоукс исцелил только тело Гарри. А вот повреждения его магического ядра никуда не исчезли. Так что даже теперь, будучи полностью здоровым в физическом плане, Гарри не сможет очнуться.
Драко ничего не успел сказать, поскольку в зале раздался радостный возглас Дамблдора, который прекрасно услышал, что сказал преподаватель. Посмотрев на седовласого мага, все увидели ликующую улыбку на его лице.
— Проклятый старик! — торжество на лице мага стало спусковым крючком для до сих пор пребывающего в некотором оцепенении Сириуса Блека. — Ты мне за всё заплатишь!
Выкрикнув это, анимаг выхватил палочку и бросился к пленённому магу. Однако стремительное передвижение мужчины было прервано. На пути перед Блеком возникла решительная Гермиона.
— Я не позволю вам этого сделать, — спокойно произнесла девушка, смотря прямо в глаза мужчине. — Вы не попадёте ещё раз в Азкабан.
— Она права, — сказал подошедший к другу Ремус, — Гарри этого не хотел бы.
От этих слов ярость анимага погасла, словно свеча, на которую сильно подули. Блек внимательно посмотрел на девушку, затем на оборотня, а потом едва слышно прошептал:
— Он снова избежит ответственности за содеянное…
— Нет, — произнёс подошедший к анимагам и оборотню Теодор Нотт. Обняв девушку за плечи, парень поднял палочку вверх и чётко и внятно произнёс:
— Я, Теодор Гевин Нотт, взываю к магии, дабы она оценила поступки Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора!
Все присутствующие в зале просто замерли от неожиданности. Каждый маг знал, что суд магии — самый справедливый, который только может быть в мире, вот только призывали магию в судьи нечасто. Ведь в случае, если подсудимый оказывался невиновным в глазах магии, инициатор суда терял свои силы и оставался на всю оставшуюся жизнь сквибом. Именно поэтому маги предпочитали обращаться в Визегамот, а не рисковать своим магическим потенциалом. Потому поступок Тео и стал таким непредсказуемым для всех.
На зачарованном потолке Большого зала вместо бывших там белоснежных облачков стали собираться серые грозовые тучи. Всем стало понятно, что призыв слизеринца услышан. После этого можно было выдвигать обвинения. Причём, если кто-то из присутствующих считал их неполными, то мог добавить и свои факты.
— Я обвиняю подсудимого, — тем временем снова заговорил Тео, — в нападении на детей, вверенных подсудимому для обучения, нападении на магов слабее его по силе.
С палочки слизеринца сорвался небольшой белый луч и улетел вверх к облакам. Тем временем остальные маги тоже стали поднимать палочки и шептать свои обвинения.
— Смерть сыновей! — и вот уже с палочки лорда Пруэетта летит поток белого света.
— Преследование и уничтожение оборотней Англии! — и луч Фенрира Сивого устремляется вверх.
— Несчастные случаи на матчах и соревнованиях, — тихо шепчет Ли Джордан, смотря вверх.
— Разбитые пары…
— Погибшие родители…
— Сломанные судьбы…
Луч, ещё один и ещё. Снова и снова. Казалось, этому не будет конца. И имена, имена, имена. Это звучало так, словно кто-то взялся перечислить все магические семейства, проживающие в Англии и так или иначе пострадавшие от интриг и политики Дамблдора. Стоящая рядом с Тео Гермиона тоже подняла палочку и произнесла по очереди два обвинения в сторону бывшего директора. Одно из них касалось Минервы МакГонагалл, а второе — Томаса Марволо Реддла. Эти слова несколько удивили слизеринца, однако в глубине души он был согласен со своей девушкой. Не будь в судьбе этих двоих Дамблдора, их жизнь сложилась бы совсем по-другому.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});