Жуга держал её осторожно, но крепко, словно боялся, что она вдруг выскользнет из рук и убежит. Только теперь Тил углядел повязку у него на руке – плотную, широкую, испятнанную кровью. Вчера её не было. Телли разобрало любопытство, но расспросить Жугу он не решился – травнику сейчас явно было не до того. Золтан принёс ещё одну свечу, но зажигать её не стал, вместо этого перенёс доску на подоконник. Туда же, соответственно, переместились остальные и сгрудились у окна. Дракон остаться в комнате не пожелал и тоже перебрался вниз. Его жёлтые с прозеленью глаза были лишены всяческого выражения. Тил вздрогнул и отвёл взгляд.
Все молчали, ожидая, что скажет Жуга. А тот вертел фигурку так и сяк, рассматривал её со всех сторон и на просвет, выстукивал ногтем. Одно мгновение казалось, что он намеревается попробовать её на зуб, однако до этого не дошло, и травник, так и не найдя каких-либо изъянов, поставил её на стол. Посмотрел растерянно на Золтана.
– Отвалилась… – пробормотал он. Прошёлся пятернёй по волосам. – Это чёрт знает что, Золтан, она отвалилась! Отпала! – Он обернулся: – Тил, как это случилось?
– Я задел, она упала, – угрюмо ответил тот. О том, что было до того, Тил предпочёл умолчать, но Жугу, похоже, устроило и такое объяснение, тем более что Вильям молчаливым кивком подтвердил его слова.
– Но почему? Ведь что-то произошло!
– Я думаю, размен, – вмешался неожиданно Вильям. – Ты помнишь, что сказала Герта? Подумай сам, ведь воины стояли рядом. Воин белых срубил чёрного, а потом одна из чёрных фигур срубила его самого.
– Но это же Арнольдова фигурка! Значит, он решил выйти из игры?
Золтан покачал головой:
– Выйти из игры нельзя, его срубили. Осталось только четыре фигуры, – он помолчал. – Игра кончается, Жуга. Вам придётся дальше играть без него.
– Размен… – Жуга нахмурил лоб. – Срубили… Но это значит, что перед тем, как воины… Яд и пламя! – он ошарашенно уставился на Золтана. – Линора!
Он шагнул к двери. Хагг заступил ему дорогу.
– Пусти.
– Не ходи туда, – сказал Золтан, – не надо.
Челюсти травника сжались.
– Уйди с дороги! Ты ничего не понимаешь. Я должен быть там.
– Это ты ничего не понимаешь! Ты один раз уже побывал там. Хочешь ещё? Ты ничего не сможешь сделать, ничем не сможешь им помочь. Ты…
Жуга ударил первым. Золтан вскинул руку и отбил. Оба смешались в быстрой схватке, ударились о стену, повалились на пол. Замерли на миг, нелепо вывернув друг другу руки, вырвались и вновь обменялись ударами – молча, коротко, почти неуловимо. Сцепились снова. Двигались они так быстро, что взгляд не поспевал за ними. Золтан увернулся, пропустил удар, а в следующий миг вскрикнул и с грохотом отлетел в угол. Привстал, держа одной рукой другую, с удивлением взглянул сначала на неё, потом на травника. Вся схватка не заняла и десяти секунд, Телли и Вильям не успели даже рта раскрыть.
– Дурак, – сказал вдруг голос в тишине.
Травник обернулся.
В распахнутых дверях корчмы стояла Герта. Помедлила мгновенье, быстрым взглядом обвела корчму и шагнула через порог. Сбросила шаль на плечи.
– Что ж ты встал? – сказала она. – Давай продолжай в том же духе. Стукни теперь меня, если хочешь. Я так и знала, что случится нечто подобное. Что произошло, Золтан? С чего переполох?
Золтан медленно встал, всё ещё с недоумением разглядывая руку. Покосился на Жугу, который с угрюмым и слегка растерянным видом стоял в стороне, и снова повернулся к Герте.
– Воин вышел из игры, – сказал он коротко, – слетел с доски… – Хагг поморщился и опустился на скамейку. – Чёрт, Герта, он мне, кажется, руку сломал.
– Ах вот оно что! – хмыкнула та, переводя взгляд на Жугу. – А ты не придумал ничего лучшего, кроме как на друзей бросаться? Опять решил, что можешь всё исправить? Ты что же, думаешь, можно провести всю игру без потерь? Ты тоже хорош, Золтан. Не надо было его останавливать. Пусть бы шёл.
В голосе гадалки звучали раздражение и злость. Жуга по-прежнему молчал, глядя, как Гертруда осматривает и ощупывает руку Золтана. Тот кривился и сосал воздух через стиснутые зубы.
– Мне… казалось, что я должен быть там, – сказал наконец травник. – Даже если Нора и Арнольд… покончили друг с другом.
Последние слова дались ему с трудом, Вильяму показалось, что отчасти это прозвучало как вопрос. Гертруда покачала головой.
– Я ничего о них не знаю, – сухо обронила она. – И ходить на сыроварню не советую, вряд ли они ещё там. Взгляни, – она кивнула на его повязку, – у тебя опять кровь пошла. Ну что мне с вами делать? Вы как дети оба, и ты, и Золтан. Вы договорились насчёт корабля?
Золтан кивнул.
– Да. Яльмар согласился плыть.
– Яльмар… – Герта нахмурила брови. – Кто он? Из Исландии?
– Норвежец. У него свой кнорр.
– Что ж, это хорошо. Раз так, может, и доплывёте. Во всяком случае, скоро узнаете, так ли ваш приятель хорош, как вы думаете. Если нет, пойдёте на дно, и тоже очень скоро… Гм! В самом деле перелом. Причём в двух местах… Тил, Вильям! Попросите у хозяйки чистых тряпок и дощечку поровнее. Кстати говоря, где ваш дракон?
Все торопливо огляделись. Рика в корчме не было.
– Должно быть, наверху, – предположил Вильям. – Хотя я не видел, чтобы он карабкался по лестнице…
Из-за стены донеслись гулкий медный звон и грохот бьющейся посуды. Тил охнул, сделал круглые глаза и опрометью бросился на кухню.
* * *
Ближе к ночи стало холодать, Золтан растопил камин. От Агаты еле удалось отбиться – дракон так похозяйничал на кухне и в кладовке, что часть припасённых для похода денег пришлось потратить на приобретенье новой утвари и припасов взамен уничтоженных. Вдобавок Рик разворотил плиту, и ужин пришлось готовить на открытом огне. Впрочем, такой опытной хозяйке, как Агата, это не особо мешало – из кухни доносились аппетитные запахи, и даже в зале было слышно, как скворчит на решётке горячий флеккен [41]. Остро пахло чесноком. Корчма была пуста. В межсезонье, с наступлением холодов посетителей становилось всё меньше, и теперь до самой зимы здесь не ждали постояльцев. Жуга сидел в угрюмом одиночестве, грел ноги у камина и потягивал из кружки подогретое вино (винный погреб Рика, к счастью, не заинтересовал). Настроение у него было самое скверное.
Тил снова забрался на крышу. Каждую ночь, если та была ясной, его всё сильнее влекло под открытое небо; он ничего с собой не мог поделать, да, похоже, и не хотел. Рик отяжелел от