на торце, между Женей и Дашей. Большая тарелка с макаронами и мелко нарезанным мясом, два больших толстых куска хлеба и стакан горячего чая, накрытого круглой булочкой. Живём! Он вдруг ощутил, что голоден. Ну да, считай, как утром кофе у Мартина попил, так и не ел больше.
Они уже ели, когда у их стола остановился с подносом в руках парень. Он сначала пошёл было к свободному стулу, но, увидев Эркина, замер на месте. Эркин сразу узнал его. Значит, всё-таки пустили. Как его называл офицер? Флинт? Да, так. Ну-ну, посмотрим. Маша и Даша насмешливо фыркнули над растерянностью парня. Тот густо покраснел и… решительно поставил поднос. Эркин продолжал есть, сохраняя невозмутимое выражение. От соседних столов тоже поглядывали на парня с насмешкой. Эркин, ещё стоя в очереди, заметил: если здесь кто и не любил цветных, то держал это при себе. Расслабляться, конечно, ещё рано, но… а вон ещё цветные, два негра, мулатка, ещё кое-где мелькают. Ничего, с этого… Флинта быстро спесь собьём. Пусть только трепыхнётся.
Женя заставила Алису доесть макароны и хлеб и только тогда разрешила ей взяться за чай.
– Эркин, тебе не будет голодно? Возьми у меня, мне много столько.
Эркин мотнул головой и изобразил, что доедает через силу. Женя недоверчиво улыбнулась, но не стала спорить. Эркин взял стакан и с наслаждением отхлебнул. Хороший чай. Не такой, как дома, конечно, но лучше, чем в тюрьме. И сладкий.
В столовой ровный неумолчный, но и не слишком громкий шум голосов. Русская речь с изредка вплетающимися английскими словами. По напряжённой позе и застывшему лицу Флинта Эркин догадался, что русского тот совсем не знает. Чего ж тогда уехать решил? Не иначе, как на хвосте у него висят. Ну, это его проблема.
Если бы не Флинт, Эркин бы помог с уборкой, но Маша мигнула ему, и он остался сидеть, пока она собирала и относила грязную посуду. Встали все разом и не спеша пошли к выходу, оделись. Эркин подошёл к прилавку и достал белый талон, молча протянул его продавщице. Она так же молча взяла у него талон и дала пачку сигарет. Эркин сунул её в карман куртки и достал бумажник. Он сразу решил взять печенья, но растерялся от незнакомых обёрток. Подошла Женя и мягко взяла его за локоть.
– Ты что? Эркин?
– Вот. Хочу купить, – он улыбнулся какой-то новой незнакомой ей улыбкой. – И не знаю, что.
– Эрик, – сразу вмешалась Алиса, – ты вот это возьми. Оно с изюмом.
– Алиса! – возмутилась Женя.
Но Эркин уже протягивал продавщице деньги. Она подала ему прозрачный пакетик и отсчитала сдачу. Алиса потянулась к пакетику, но, поглядев на лицо Жени, вздохнула и спрятала руки за спину. Эркин убрал деньги в бумажник и засунул его во внутренний карман куртки. Хрустнул конверт, он вспомнил о письме, но тут же снова забыл. Успеется. Джексонвилл остался позади, и всё, что там было, пусть тоже… Не хочет он сейчас ни думать, ни говорить о Джексонвилле. Пакетик с печеньем он отдал Жене.
Они шли к бараку, и Женя говорила, что завтра она возьмёт в камере хранения его мешок, сегодня уже опоздали, она как-то не сообразила сразу, они, как все, оставили себе самое необходимое, а остальное сдали на хранение, в комнатах и так тесно, и вообще, чтобы в соблазн не вводить, и он возьмёт себе, что нужно, скажем, три смены, а остальное сдаст обратно. Эркин кивал. Да, конечно, они так и сделают. Было так странно, что он идёт рядом с Женей при всех, и никого не надо бояться…
Снова пошёл дождь, и видимо от этого быстро стемнело. Он дошёл с ними до их комнаты. Женя сразу стала переодевать Алису, по лицу женщины, заглянувшей за каким-то пустяком в комнату, Эркин понял, что ему пора уходить, и встал с кровати Жени.
– Я… я пойду?
– Да. Алиса, я приду, чтобы была готова.
Женя вышла с ним на крыльцо.
– Ох, Эркин, неужели это правда? Что мы вместе, – она негромко рассмеялась. – Даже не верится.
Он стоял перед ней, комкая в руках шапку.
– Я… я не знаю, что сказать… Женя, я не верю… я проснусь сейчас…
Женя обняла его и, потянувшись вверх, поцеловала в щёку.
– Это не сон, Эркин.
И снова по этому скользящему, гладящему кожу поцелую он узнал Женю. У него дёрнулись, задрожали губы. После всего, после… она поцеловала его?! Судорога сжала горло, и он только молча смотрел на неё. Женя погладила его по плечу.
– Ты устал, иди спать. Спокойной ночи, Эркин.
Эркин молча кивнул: говорить он всё ещё не мог. И повернуться, уйти, оставить её… тоже не мог. Женя поняла, и сама повернула его, и даже в спину подтолкнула.
– Иди спать, Эркин. Завтра тоже будет день.
Ослушаться он не посмел. Но через два шага оглянулся. И увидел, как за Женей закрылась дверь барака. Скомканной шапкой он вытер лицо и пошёл к мужскому бараку. Странно: ничего не делал, а устал…
У крыльца стояли в кружок и курили мужчины, почти всех он уже видел, только имена не все помнит. Увидев его, они чуть-чуть разомкнули круг, и Эркин понял. Он встал рядом и достал сигареты. Здесь курили, не передавая по кругу, а каждый свою. Эркин вытащил одну себе и передал пачку соседу. Обойдя круг, она вернулась полупустой. Он сунул её в карман и жестом попросил прикурить. К нему протянулись сразу две руки с зажигалками, и Эркин ухитрился прикурить сразу от обеих.
– А скажи, как льёт.
– Да, теперь надолго.
– Осень.
– А снега не дождёшься, – тоскливый вздох.
– Прошлой зимой был, – вступил в разговор Эркин, стараясь говорить, как можно чище.
– Был, да не лежал, – возразил тосковавший о снеге.
Разговор о погоде, о всяких пустяках. Прошлое все отсекли и о нём говорить пока не хотели, а о будущем… только гадать. Докурив, разошлись.
Войдя в свою – уже свою! – комнату, Эркин застал Анатолия и Романа спящими, Кости не было, а вот ещё двое, днём он их не видел. Один – смуглый и черноволосый, на первый взгляд даже не примешь за белого – сидел на своей кровати и читал газету. А второй – стриженый наголо, со шрамом на подбородке – лежал и курил, глядя в потолок.
– А, новенький, – оторвался от газеты смуглый.
Эркин кивнул, снимая куртку.
– Я – Фёдор или Тедди, если хочешь.
– Эркин Мороз, – уже привычно представился Эркин.
– Мороз – это пойдёт, – кивнул Фёдор.
– Грег, – буркнул