Читать интересную книгу Семь трудных лет - Анджей Чехович

В отделе исследований и анализа он имел ранг старшего эксперта. Занимался материалами, касающимися религии в Польше, отношений между церковью и государством, ПНР — Ватиканом и т. д.

Заморский его не любил, совсем не боялся, хотел от него отделаться, и трудно сказать, почему ему это не удалось.

Когда Заморский возвращался из какой-нибудь, даже короткой, поездки, постоянно разыгрывалась дикая сцена. Он бегал из комнаты в комнату и кричал:

— Достаточно того, чтобы два дня меня замещал Дыгнас, и уже ничего нельзя найти! Что за человек! Какой растяпа!

Повседневный репертуар Заморского был более скупым. Он набрасывался на Дыгнаса при сотрудниках в одной из комнат и вопил:

— Здесь нужно думать, а у тебя пустота в голове!

Подсовывая ему под нос какое-то письмо, какой-то материал, который Дыгнас большей частью видел впервые в жизни, он отчитывал его за то, что тот плохо выполнил порученное дело.

Уршула Ясиньчук неутомимо помогала шефу унижать Александра Дыгнаса. Время от времени она распускала слух, что пан Дыгнас опять потерял карточку из секретной картотеки. Однако не кричала, а иронически сочувствовала ему.

— Бедный этот пан Александр, — говорила она язвительно, — такой наивный и рассеянный, как малое дитя…

Дыгнас улыбался смущенно и молчал. Его реакция в этом отношении была очень красноречивой.

Из других сотрудников в нашей секции стоит еще назвать Софью Зволиньскую. Это довольно черствая особа. Она восхищается всем английским, ломает язык, чтобы звук «р» выговаривать по-иностранному. По возможности старается не общаться с коллективом. Ее стол стоит в комнате F-4, на другой стороне коридора, и это помогает ей оставаться в изоляции. Являясь так называемым экспертом, она занимается вопросами польской промышленности. Считается хорошим специалистом в вопросах обеспечения Польши топливом. На эту тему она составила несколько обширных материалов, которые печатались в одном или двух экземплярах и были так быстро забраны американцами, что даже Заморский не удержался от замечания:

— Господин Браун нарушает принципы работы. Вводит новую степень секретности…

Антоний Кучмерчик, доверенное лицо Новака в коллективе Заморского, является человеком ЦРУ. Он тоже начинал с работы на англичан, которые уступили его своим заокеанским союзникам. Для работы в секторе пригоден примерно в той же степени, что и Уршула Ясиньчук. Похож на нее с точки зрения умственного развития и уровня знаний. Допускает аналогичные ошибки.

Однако он имеет богатую биографию. Когда ему было немногим больше десяти лет, он вступил в гитлеровскую организацию Тодта и был послан на фортификационные работы в Норвегию. Ему удалось сбежать в Швецию. Оттуда он был перевезен в Англию. Англичане решили использовать его как диверсанта, и он должен был быть переброшен в тыл к немцам. Прежде чем закончился курс его обучения, третий рейх капитулировал. Тогда англичане направили Антония Кучмерчика на еще более секретные курсы с целью внедрить его в роли диверсанта на этот раз в Польшу.

Кучмерчик никогда не говорил о том, где он побывал. Вообще он ничего не рассказывал о своем прошлом. Работая в «Свободной Европе», он продолжал служить ЦРУ: функции глаз и ушей Новака в коллективе Заморского исполнял по собственной инициативе и склонности к доносам.

Вместе со мной в секции работали еще Веслава Трояновская, Михалина Копчевская и Кристина Дудин-Борковская. Все они были женами людей, имевших определенные заслуги перед «Свободной Европой» и ЦРУ. Например. Веслава Трояновская — жена Трояновского, который перед войной был известным спортивным комментатором польского радио, а позже утверждал, что передачи «Свободной Европы» на польском языке являются продолжением наилучших традиций польского радиовещания. В награду за такие заслуги перед «Свободной Европой» должность на радиостанции была предоставлена и его жене, ибо две зарплаты в доме — это больше, чем одна. Муж Михалины Копчевской был диктором (умер в 1968 году).

Много места заняло бы представление всех лиц из польской секции «Свободной Европы». Поэтому я ограничусь лишь теми, кого смог узнать ближе или кто по тем или иным причинам выделялся на фоне остального коллектива.

По рангу и служебному положению я должен начать с Яна Новака — директора польской радиостанции «Свободная Европа». Настоящее имя и фамилия Яна Новака — Здислав Езёраньский. Подарки на именины от своих сотрудников, как правило ценные, он принимает два раза в году: в дни Яна и Здислава.

У Новака столько вариантов автобиографий, сколько случаев для их представления. Не изменяется в них только дата и место рождения — 15 мая 1913 года, Варшава — и факт окончания высшего учебного заведения в Познани, где он был ассистентом профессора Эдварда Тайлора на кафедре экономики и истории Познанского университета. Однако эти подробности относятся к довоенному времени. Различные версии биографии начинаются со дня, в который Новак сообщает дату и обстоятельства своего побега из гитлеровского плена.

Чаще всего он рассказывает, что сбежал из эшелона с пленными под Краковом. В этой же группе беглецов был якобы, как иногда он добавляет, и Юзеф Циранкевич. Я уже упоминал о том, что директор Новак — один из нескольких десятков директоров в мюнхенской «Свободной Европе» — страдает манией величия. В сознательно создаваемых ситуациях, которые по его замыслу должны восприниматься как «минуты откровения», он говорит о себе как о человеке, ниспосланном Польше судьбой, и вожде польского народа. Он считает, что каждая выдающаяся личность должна чуть ли не с колыбели совершать поступки исторического значения. Новак, правда, начал рубить головы уже в зрелом возрасте, но с молодых лет, что он с гордостью подчеркивает, встречал и близко знал людей либо великих, либо таких, кто пользовался большим уважением. Когда, например, он говорит о периоде учебы в гимназии имени Адама Мицкевича в Варшаве, он всегда сообщает, что в одном классе с ним учились Ян Котт и Рышард Матушевский, а немного более старшим коллегой был Адам Рапацкий.

О первых двух годах своей жизни после побега из плена Новак высказывается неопределенно. В передаче, которой в 1969 году «Свободная Европа» начала цикл «Портреты наших сотрудников», Новак говорил: «Сначала я сотрудничал, впрочем довольно непостоянно, с полковником Влодаркевичем. Это меня не совсем устраивало. Слишком много было здесь политики, причем не такого рода политики, которая отвечала бы моим взглядам. В конце концов в 1941 году я нашел поле деятельности, которое мне особенно подходило, а именно «акцию Н…»

Новак, известный своими взглядами, которые открыли ему дорогу к креслу директора польской или, точнее, антипольской секции радиостанции «Свободная Европа», открыто не любит уточнять, какие он имел или сейчас имеет политические взгляды. Это не черта его характера, а главным образом избранная тактика. Он хочет быть в глазах доверчивых людей непогрешимым пророком, не опасаясь, что кто-нибудь разоблачит его мошенничество. Такую роль можно играть, только если не пытаешься ничего по-настоящему предвидеть, можно также хвастаться постоянством убеждений, если никто их до конца не знает.

Новак принимал участие в подпольном движении в годы оккупации. Однако у него явная склонность к переоценке своей роли в «акции Н» и искажению фактов. Эта акция, как известно, заключалась в разработке и распространении антигитлеровских листовок, брошюр, газет и распоряжений, написанных на немецком языке и так отредактированных, что они могли считаться делом рук самих немцев — членов тайных оппозиционных организаций. Преувеличивая свои заслуги в «акции Н», хвастаясь подпольными подвигами, Новак создает себе ореол борца за свободу. Эти мифы ему нужны для поддержания репутации у американцев в качестве доказательства, что они имеют сотрудника с большим опытом работы в пропаганде.

Действительные функции Новака в «акции Н» до конца еще не выяснены. Многое говорит о том, что уже во время войны Новак имел связь с английской разведкой. Сотрудничал с нею он намного шире и глубже, чем это должно бы вытекать из нормальных связей секретных служб двух государств-союзников. Три раза выезжал он из оккупированной Польши. Во второй раз находился в Лондоне восемь месяцев и тогда открыто перешел на службу к англичанам. В июле 1944 года был вновь переброшен в Польшу. Именно об этой миссии он широко рассказывал в упомянутой уже мною передаче.

Я процитирую отрывок из нее, который, с точки зрения исторической правды, вызвал много сомнений. Большинства из названных мною людей в то время уже не было в живых, и, следовательно, они не могли все это опровергнуть. Этот отрывок, как я полагаю, с полной определенностью вскрывает главную черту характера Новака.