Этот тип меня раздражал. Он, видимо, имел обыкновение возникать в самый неподходящий момент, как чертик из коробочки.
— Спокойно добрались? — спросил он, лениво закуривая сигарету.
— Да, — я вызывающе посмотрел ему в глаза, — а что?
— Я думал, у вас будут неприятности.
— Какие могут быть неприятности? Ведь это же фуникулер! Не «Формула-Один».
Он пожал плечами.
— Мне кажется, инспектор, что вы в последние дни ощутили… некоторое давление.
— А вот это, — холодно отозвался я, — уже тебя не касается. Не суй нос не в свое дело — целее будет.
— Беспокоиться надо вам, а не мне. Впрочем, это все-таки мое дело. Хотя оно до некоторой степени касается и вас.
Он извлек из внутреннего кармана радиотелефон и, отвернувшись от меня, набрал номер.
— Да, это я, — сказал он невидимому собеседнику, — все идет по плану. Да. Начинайте!
И он протянул мне телефон.
— Какого черта? — сердито спросил я.
— Это же не бомба, — терпеливо объяснил Хенрик, — это просто телефон. Вы что, телефонов никогда не видели? Просто скажите «алло» в эту дырочку.
Я кинул на него свирепый взгляд, но отступать было некуда. Я покорно взял миниатюрное устройство и сказал:
— Алло!
— Олаф! — раздался далекий голос, — Олаф! Это ты?
К собственному изумлению, я узнал этот голос — он принадлежал Сандре. Мне, правда, показалось, что с момента нашей последней встречи он несколько подобрел. Словно она и вправду была рада меня слышать. И еще… такое ощущение, что она недавно плакала.
А потому я отозвался как можно ласковее:
— Да, детка, это я.
Обычно она не спускала «детку», но тут облегченно отозвалась:
— О Боже!
И я уловил далекий всхлип.
— Олаф! Они меня схватили! Какие-то люди. Они велели мне поговорить с тобой. Я в порядке, Олаф! Только мне очень страшно… я нахожусь в какой-то…
Голос умолк, и в трубке зазвучали короткие гудки.
Я отшвырнул телефон и схватил Хенрика за лацканы плаща.
— Что вы с ней сделали, сволочи? Что вы с ней сотворили? Отвечайте!
— Да не волнуйтесь так, инспектор, — насмешливо произнес Хенрик, — не горячитесь. Ничего с ней не случилось. Пока не случилось. И незачем меня так трясти. Ну что вы со мной можете сделать? Убить? Доставить в управление? И что тогда будет с ней, вы подумали? Вы же понятия не имеете, где она находится.
Я отшвырнул его к парапету и хрипло сказал:
— Ладно! Ваша взяла. Что вам надо?
— Вот теперь наконец мы можем спокойно поговорить, — удовлетворенно сказал Хенрик. — Без глупостей. И скажите своему напарнику, пусть не вмешивается. Я, честно говоря, ожидал, что вы придете один.
Я повернулся к Карсу, который все еще пребывал в состоянии недоумения — часть разговора от него ускользнула.
— Делай, что он велит, — сказал я, — они взяли Сандру.
— Хорошо, — покорно отозвался он, — но, Олаф, что вообще происходит?
— Потом… — Я повернулся к Хенрику: — Ну?
— Пожалуй, это самый верный метод заставить вас сотрудничать, — задумчиво кивнул он, — остальные себя не оправдали.
— Так, значит, тот тип, смертник, что напал на меня ночью, был ваш?
Хенрик удовлетворенно кивнул.
— Ладно, — сказал я. — Ладно. Положим, Майка вы тоже зачем-то убрали. Но какого черта нужно было мочить ту девку? Она-то вам что сделала?
— Вот тут-то ты ошибаешься, — ответил Хенрик. — Мы ее не трогали. И Майка тоже обработали не мы. Он должен был сообщить нам кое-какую информацию. Но кто-то успел раньше.
— Кто?
— Вот и мне интересно, кто?
Мы могли так разговаривать целую вечность, и я все равно ничего бы из него не вытянул. Может, он врал, а может, и нет. Все козыри сейчас были у него.
— Хорошо, — сказал я, — что вам от меня нужно?
— Бумаги. Берланд виделся с тобой перед смертью. Значит, он должен был либо передать их тебе, либо сказать, где они. Принеси его архив в целости, вернем тебе твою бабу. Тоже в целости. Не принесешь — чем она хуже той, рыженькой? Пусть поплавает.
— Сволочи, — я задохнулся от ярости.
— Мы — деловые люди, — холодно ответил Хенрик.
— Да кто вы, черт возьми, вообще такие? Что в бумагах?
— Не советую тебе смотреть в них, — сказал Хенрик. — Целее будешь. Хотя, похоже, это тебя уже не спасет — слишком много народу тобой интересуется.
Я молчал, постукивая пальцами по парапету. Сказать ему, что никаких бумаг у меня нет и не было? Что Берланд ничего не говорил мне о них? И что после этого будет с Сандрой? Они, кем бы они ни были, просто-напросто избавятся от нее как от нежелательной свидетельницы. Оставалось только тянуть время.
— Ладно, — сказал я наконец, — положим, я раздобуду то, что вас интересует. Сколько у меня времени?
— Двенадцать часов, — ответил Хенрик. — Потом прощайся со своей милашкой.
— Как мне вас найти?
— Я сам тебя найду. И не пытайся меня преследовать — ничего у тебя не получится. Только время зря потеряешь.
И Хенрик повернулся, готовясь удалиться.
— Постой! — крикнул я ему вслед. — Если вам без меня не обойтись, какого черта вы напустили на меня того кадара? Он же меня чуть не пришил!
— У нас нет кадаров, — ответил Хенрик. — Нет и никогда не было.
Вот так история!
— Кто обеспечит мне безопасность на эти двенадцать часов?
— Никто, — ответил Хенрик.
И пропал в тумане.
— Что мы будем делать, Олаф? — спросил Карс.
— Не знаю… черт… Мне надо подумать.
Никакой уверенности в том, что я раздобуду необходимое, у меня не было. Значит, нужно готовить запасной вариант…
— Ладно, — сказал я Карсу, — поехали.
— Куда ты собрался? — с любопытством спросил мой напарник.
— Вниз. Там посмотрим.
Обратный путь на фуникулере был сравнительно спокойным, если не считать того, что меня, не отпуская ни на миг, грызла тревога. Я привык к тому, что опасность подстерегает меня из-за угла, но, черт возьми, до сих пор я рисковал только своей жизнью, не втягивая в это дело своих подружек. И кто эти загадочные люди, захватившие Сандру? На черта им дались эти проклятые архивы?
«Пежо» мой стоял на старом месте. Я до того поддался паранойе, что поднял капот, заглянул под днище и тщательно обследовал салон в поисках бомбы. Слишком уж долго автомобиль оставался без присмотра. На всякий случай велев Карсу подождать снаружи, я с замиранием сердца повернул ключ зажигания… Мотор тихо заурчал.
Я открыл дверцу и сказал Карсу:
— Залезай.
Он покорно забрался на сиденье рядом со мной. Автомобиль вырулил с пятачка у подножия Флоен и пополз по узким улочкам. Мы миновали гавань, где покачивались на волнах почти невидимые в тумане яхты и рыболовные суда, и выбрались на автостраду, ведущую к порту.
— Куда мы едем? — спросил Карс.
— Нужно навестить одного человека.
Я взглянул на часы: ровно полдень. У меня в распоряжении оставалось одиннадцать часов тридцать минут. И за это время я должен был сделать невозможное.
Машина остановилась на въезде в порт. Тут было тихо — портовые постройки выступали из тумана, точно какие-то доисторические мегалиты, вокруг не было ни единой живой души.
Я открыл дверцу и поднял воротник куртки.
Поганая погода, поганая жизнь…
— Подожди меня в машине, — сказал я Карсу.
— А ты куда?
— Я же сказал, проведаю кое-кого. Но тебя он не впустит. Он не любит чужаков. Если что — стреляй, не задавая вопросов. Хватит с нас наездов.
Я вышел из машины и, обходя лужи с гниющими отбросами и радужными пятнами нефти, тронулся знакомым маршрутом мимо бараков, мимо старого заколоченного склада и каких-то ржавых контейнеров, которые стояли тут, сколько я себя помню.
Наконец я остановился у давешнего одноэтажного здания со слепыми заколоченными окнами. Снаружи казалось, что оно вымерло точно так же, как все остальное здесь, но тайная жизнь внутри продолжалась. Дверь щелкнула, пропуская меня, и я оказался все в том же полутемном зале, опутанном проводами.
— Привет! — сказал Стамп.
Казалось, что за то время, что мы с ним не виделись, он так и не покидал своего механизированного кресла.
— Зачем пожаловал?
Тут царила адская жара — скрюченные конечности Стампа нуждались в тепле. Я с удовольствием стащил с себя куртку и бросил ее в угол.
Он ждал…
— Стамп, — сказал я, — мы ведь давно с тобой работаем. Я вроде тебя никогда не подводил. И ты меня — тоже.
Он, усмехаясь, смотрел на меня из темного угла, и в глубине сознания у меня промелькнула шальная мысль: а что, если ему и вправду все известно?
— К чему все эти прелюдии, инспектор, — спросил наконец он, — что-нибудь стряслось?
Секунду я молчал, обдумывая свои дальнейшие шаги. Он был непредсказуем. Я никогда не знал, чем его на самом деле можно пронять. И почему он со мной работает — из любопытства? Из странного чувства противоречия? Просто из-за денег?