Так и было создано специальное управление «Зет» в системе Минобороны и МВД.
2064 год, Москва, Переделкино
Из воспоминаний полковника
Игоря Бялко «Суровые годы»
Литературная обработка Д. Домианиди.
* * *
Берген — Флоен
28 октября 2128 года
10 часов утра
И правда — на полу кабинки, скорчившись, лежало тело инопланетянина.
Так вот почему он так легко действовал в полной темноте! У кадаров зрение острее, чем у людей. Карс, конечно, тоже его видел — но по своему сложению кадар практически ничем не отличается от человека. Карсу, наверное, и в голову не пришло, что это может быть его соплеменник. Да и с чего бы? Ни разу на моей памяти, да и с момента своего появления на Земле, кадары не нападали на людей, за исключением спланированных совместно с людьми же операций по поимке тугов.
— Так, значит, это они за мной охотились! — наконец выговорил я. — Зачем я им нужен?
Но от Карса ничего нельзя было добиться — он был в самом настоящем шоке. Он сидел в уголке кабины, положив голову на руки, и стонал.
Я схватил его за плечо и встряхнул как следует.
— Опомнись, дружище!
Фуникулер медленно полз наверх. Из тумана, окутавшего гору Флоен, выступали лишь ветви ближайших деревьев, а весь остальной пейзаж был надежно скрыт серой пеленой.
Только не хватало нам прибыть на конечный пункт с трупом кадара в кабинке!
Это вам не какой-нибудь вонючий осведомитель, не смертник-зомби; это — представитель другой цивилизации! Да если выяснится, что мы с Карсом его ухлопали, их консул в Осло лично снимет шкуру с Антона, а тот уже отыграется на мне для сохранения равновесия в природе. Меня отстранят от работы до выяснения; придется писать кучу идиотских бумажек, а может, и вообще из Особого отдела вышвырнут. А все это никак не входило в мои планы.
Наконец Карс несколько пришел в себя — он жалобно поглядел на меня и спросил:
— Что же нам теперь делать, Олаф?
Весьма вероятно, что его мысли следовали по тому же пути, что и мои.
Стараясь, чтобы голос мой звучал как можно уверенней, я ответил:
— В первую очередь нам нужно от него избавиться. А уж потом спокойно разберемся, что к чему.
— Нам надо заявить о случившемся, — довольно нерешительно возразил Карс.
— Что ж, попробуй! Это даже не международный скандал — это гораздо хуже. Уже через десять минут тут будет куча разъяренных полицейских. Они на это дело даже вертолета не пожалеют. И уж тут-то они на нас отыграются — сам знаешь, полиция нас, сотрудников Особого отдела, недолюбливает. Считает белой костью. Подумай, что с нами будет!
— Ну и что же ты предлагаешь? — уныло спросил мой напарник.
— Сначала обыщем его. Не мне тебя учить.
— Обыскивай сам. Я к нему и пальцем не притронусь.
Я подумал, что он к нему уже хорошо притронулся, но ничего не сказал — зачем подливать масло в огонь?
Убитый кадар был одет по земным стандартам — в куртку и джинсы. Никаких документов при нем не было — немного наличных, и, что меня не слишком удивило, несколько моих фотографий. Я и так подозревал, что он наехал на меня не случайно.
Я помахал ими перед носом Карса — если этот выступ на лице моего напарника можно было назвать носом.
— Ну, что ты теперь скажешь? Он охотился именно за нами. И уж не для того, чтобы пригласить повеселиться в каком-нибудь уютном месте. Может, теперь тебя меньше будут мучить угрызения совести?
— Ты ничего не понимаешь, Олаф, — вздохнул Карс.
— Это верно. Но я не люблю, когда меня держат за идиота. А потому постараюсь все-таки размотать этот клубочек. А ты все-таки мой напарник. И, если хочешь им остаться, ты мне мешать не станешь.
— Ладно, — вяло отозвался Карс, — делай что хочешь.
Я поднял тяжелое тело и перевалил его через борт кабинки — туман поглотил его, точно вода, оно свалилось беззвучно, лишь легонько колыхнулись ветки проплывающих внизу деревьев. По крайней мере, какую-то передышку я себе обеспечил — найдут его не скоро. Мало кому взбредет в голову прогуливаться под фуникулером — места тут не слишком располагают к времяпрепровождению такого рода.
Еще десять минут — и кабинка неторопливо подползла к деревянному настилу смотровой площадки. Я внутренне приготовился — быть может, какие-нибудь сообщники убитого кадара поджидали его наверху, но скорее всего он действовал в одиночку, рассчитывая выскочить из кабинки, когда она будет подходить к вершине горы Флоен, и незамеченным скрыться в тумане.
На площадке было пусто. Сувенирные лавочки стояли заколоченные, пустые скамейки поблескивали под дождем, и только в ресторанчике с эмблемой Макдональдса светились окна — иногда я думаю, что нет такой катастрофы, которая заставила бы погаснуть огни в этих заведениях.
Я подошел к парапету и, облокотившись на мокрый гранит, поглядел вниз. Берген лежал передо мной как на ладони — игрушечные домики с черепичными крышами, рассыпанные по лесистым холмам, мрачная громада Башни Розенкранца, ратуша и искусственное озеро с полузатопленной ракушкой открытой эстрады. Не верилось, глядя на этот мирный пейзаж, что там, за серой пеленой дождя, бурлит тайная жизнь — загадочные убийства, страх и ярость; что там бродят сутенеры и проститутки, гангстеры и наемные убийцы, смертники-зомби и мрачные туги, чья психика недоступна пониманию нормального человека.
Сначала мне показалось, что смотровая площадка была пуста — кроме нас с Карсом, на ней не было ни души (труп, который валялся где-то внизу, в счет не шел), но потом я увидел неторопливо приближающуюся к нам сквозь туман одинокую фигуру. В человеке, одетом в плащ с поднятым воротником, я узнал Хенрика.
Он подошел к нам и небрежно облокотился на парапет рядом со мной.
— Красивый вид, — произнес он лениво.
— Недурно. Ты что, вызвал меня полюбоваться пейзажем? — раздраженно спросил я.
Этот тип меня раздражал. Он, видимо, имел обыкновение возникать в самый неподходящий момент, как чертик из коробочки.
— Спокойно добрались? — спросил он, лениво закуривая сигарету.
— Да, — я вызывающе посмотрел ему в глаза, — а что?
— Я думал, у вас будут неприятности.
— Какие могут быть неприятности? Ведь это же фуникулер! Не «Формула-Один».
Он пожал плечами.
— Мне кажется, инспектор, что вы в последние дни ощутили… некоторое давление.
— А вот это, — холодно отозвался я, — уже тебя не касается. Не суй нос не в свое дело — целее будет.
— Беспокоиться надо вам, а не мне. Впрочем, это все-таки мое дело. Хотя оно до некоторой степени касается и вас.
Он извлек из внутреннего кармана радиотелефон и, отвернувшись от меня, набрал номер.
— Да, это я, — сказал он невидимому собеседнику, — все идет по плану. Да. Начинайте!
И он протянул мне телефон.
— Какого черта? — сердито спросил я.
— Это же не бомба, — терпеливо объяснил Хенрик, — это просто телефон. Вы что, телефонов никогда не видели? Просто скажите «алло» в эту дырочку.
Я кинул на него свирепый взгляд, но отступать было некуда. Я покорно взял миниатюрное устройство и сказал:
— Алло!
— Олаф! — раздался далекий голос, — Олаф! Это ты?
К собственному изумлению, я узнал этот голос — он принадлежал Сандре. Мне, правда, показалось, что с момента нашей последней встречи он несколько подобрел. Словно она и вправду была рада меня слышать. И еще… такое ощущение, что она недавно плакала.
А потому я отозвался как можно ласковее:
— Да, детка, это я.
Обычно она не спускала «детку», но тут облегченно отозвалась:
— О Боже!
И я уловил далекий всхлип.
— Олаф! Они меня схватили! Какие-то люди. Они велели мне поговорить с тобой. Я в порядке, Олаф! Только мне очень страшно… я нахожусь в какой-то…
Голос умолк, и в трубке зазвучали короткие гудки.
Я отшвырнул телефон и схватил Хенрика за лацканы плаща.
— Что вы с ней сделали, сволочи? Что вы с ней сотворили? Отвечайте!
— Да не волнуйтесь так, инспектор, — насмешливо произнес Хенрик, — не горячитесь. Ничего с ней не случилось. Пока не случилось. И незачем меня так трясти. Ну что вы со мной можете сделать? Убить? Доставить в управление? И что тогда будет с ней, вы подумали? Вы же понятия не имеете, где она находится.
Я отшвырнул его к парапету и хрипло сказал:
— Ладно! Ваша взяла. Что вам надо?
— Вот теперь наконец мы можем спокойно поговорить, — удовлетворенно сказал Хенрик. — Без глупостей. И скажите своему напарнику, пусть не вмешивается. Я, честно говоря, ожидал, что вы придете один.
Я повернулся к Карсу, который все еще пребывал в состоянии недоумения — часть разговора от него ускользнула.