— Не беспокойся. Она лишний раз убедится, что, выйдя за тебя, сделала правильный выбор.
Сдержанно и серьезно Альберт поведал неприятную новость Виктории. Услышав его сообщение, она сделалась пунцовой от смущения и стыда.
— Мой дорогой Альберт, но это ужасно.
— Таково воздаяние за грех, — сказал Альберт.
— Эрнест, разумеется, беспутен.
— Я бы сказал, чересчур беспечен.
— Но он ваш брат и, следовательно, дорог нам обоим. Надо сделать все, чтобы вылечить его. Его можно вылечить, Альберт?
— Можно. Я полагаю, болезнь еще не зашла далеко. Я говорил с ним о преимуществах семейной жизни.
Виктория лучезарно улыбнулась.
— О-о, как же нам повезло! Не все могут быть так счастливы, как мы.
Альберт в знак согласия сжал ее руку и добавил:
— Эрнест такой человек, которому обязательно нужно жениться, если он хочет вести приличную и достойную жизнь.
Виктория кивнула и вдруг, как это нередко с нею бывало, порывисто обняла его за шею.
— Ах, Альберт, как же нам повезло! — повторила она. — Я ведь как только вас увидела, сразу же поняла, что вы будете чистым и верным. — Она с испугом взглянула на него. — Представить только, что я могла бы выбрать Эрнеста!
— Тогда один человек был бы самым несчастным на свете, — ответил Альберт, — и этим человеком был бы я.
— И я тоже, Альберт. Ах, как мудро я поступила! Но, опять же, как только я вас увидела, я все п о н я л а.
До самого конца того дня они были очень довольны друг другом.
Виктория начинала тревожиться. Она была замужем примерно полтора месяца. Вряд ли уже пришло время, уверяла она себя. Слишком уж рано.
Единственным человеком, кому она могла высказать свои опасения, была баронесса.
— Дорогая Дейзи, а это может быть… так быстро?
— Ну конечно, может, — отвечала та.
Виктория задрожала.
— Если говорить откровенно, Дейзи, мне становится немного не по себе.
— Душечка моя, я же постоянно при вас, я буду присматривать за вами.
— Я знаю. Старушка Луи тоже постоянно находилась при моей кузине Шарлотте, тоже присматривала за нею, но та все-таки умерла.
— Почему надо сравнивать себя с принцессой Шарлоттой?
— А почему бы и нет? По словам дяди Леопольда, она была здоровой женщиной. Никому и в голову не могло прийти, что она умрет при родах.
— Послушайте меня: не нужно так ни говорить, ни думать. По моему мнению, беспокоиться вам еще рано, к тому же вы можете ошибаться.
— Если бы!
— Но вы хотите ребенка.
— Пока нет. Я бы могла немного подождать. — Она опять задрожала.
— С тех пор, как при родах умерла леди Рассел…
— О-о, там ведь совсем другое дело. Она была гораздо старше вас.
— Я, наверное, слишком мала и не смогу рожать.
— Вот это уже не имеет значения. Подумайте, какая это будет радость, когда мы начнем готовиться, шить разные симпатичные вещицы. Вы, конечно, позволите мне сделать кое-что самой. Позволите?
— Милая Дейзи, вы будете делать все, что пожелаете.
— Это будет все равно, что одевать кукол.
— Ах, мои милые куколки! Вот славная была пора! Вы, поди, уже думаете о детском приданом?
— А как же иначе! Нам придется заново обставить детскую.
— Вы меня просто возбуждаете.
— А как же без этого! Без этого не обойтись, любовь моя.
— Без страха, наверное, тоже. Вы знаете, сколько женщин умирает при родах, Лецен?
— Это у бедных. У королевы все по-другому. У нас будут самые лучшие врачи. Учтите, речь идет о наследнике трона. Да и я ведь буду там.
— Я уже начала думать, какое имя дать ребенку.
— Если родится девочка, надо назвать ее Викторией.
— Вы же тогда будете нас путать!
— На этот счет можете не беспокоиться. Кому-кому, а мне не грозит опасность спутать королеву с принцессой.
— А если будет мальчик?
— Он получит имя какого-нибудь английского короля.
— Что бы вы ни говорили, Лецен, а мука предстоит ужасная. И это меня пугает. Я никак не могу выбросить из головы леди Рассел. Совершенно здоровая перед родами, она вдруг…
По щекам королевы потекли слезы: она так любила леди Рассел и ее милых деток. Она всегда приглашала их в гости, когда к ней приезжала их мачеха; она бегала с ними взапуски по коридорам Букингемского дворца, а за ними по пятам носился Дэш, Ислей или какая-нибудь другая собака.
Вошел Альберт. Он ездил верхом с Эрнестом и в костюме для верховой езды выглядел очень красиво. Лецен сделала довольно небрежный реверанс, что разозлило его, поскольку в этой небрежности ему виделось оскорбительное высокомерие. К тому же она не удалилась, как, разумеется, ей следовало; то, что Виктория не приказала ей удалиться, разозлило его еще больше.
— С удовольствием покатались, Альберт? — спросила королева.
— С превеликим.
— Эрнест, кажется, выглядит лучше.
— Ему гораздо лучше.
— Я рада.
Лецен бережно убирала палантин королевы — работу одной из ее фрейлин. Какое же все-таки положение при дворе занимала Лецен? Она ведет себя так, раздраженно подумал он, как будто она член нашей семьи.
Альберт дал Виктории понять, что хочет поговорить с ней наедине, и она без промедления сказала:
— Встретимся в шесть, Дейзи.
Лецен, такая надменная по отношению к нему, тотчас же повиновалась, проявив тем самым уважение к королеве.
Когда они остались одни, Альберт сказал:
— Я вижу, вы плакали. Вас что-то расстроило?
Она, кажется, колебалась, говорить или нет.
— Видите ли, Альберт, я еще не совсем уверена… — сказала она, — … но я так боюсь… я хочу сказать, надежда… что…
Лицо Альберта осветилось радостью.
— Моя милая женушка! Но это же замечательная новость.
На ее лице промелькнула тень досады. Ему-то хорошо. Ему не придется испытывать эту ужасную муку, ему не придется рисковать своей жизнью.
— Разумеется, — сказала она, — еще слишком рано говорить о чем-то определенно.
— Если это… ах, Виктория, если это…
— Понимаете, мне становится страшновато.
— Первый раз всегда страшно.
— Рада слышать, что как мужчина вы это сознаете.
— Это великое благословение… Так скоро… Это знак того, что у нас может быть много детей.
Ее била дрожь.
— Это будет такая радость… для всех, — продолжал он.
— Жаль, что я такая маленькая. Из-за этого могут возникнуть трудности.
— Никогда не слыхал ничего подобного.
— Лецен тоже не слыхала. А по-моему, так или иначе это скажется, только выносить-то все придется мне.