Читать интересную книгу Девочка и ветер - Драган Мияилович

Не дождавшись ответа, он доковылял до широких входных ворот и начал с яростью бить по ним. На опанки и в мутную лужу, в которой он стоял, капала алая кровь. Наконец скрипнула задвижка, и в проеме появилось небритое и полусонное лицо Исмета.

– Что случилось? Почему орешь и стучишь?

Старик, одной рукой придерживая окровавленную кепку, другой протянул пакет с камнем.

– Неужели отец воспитал тебя так, что ты швыряешься камнями в невинных прохожих? Как тебе не стыдно!

Исмет приоткрыл ворота и взял из рук старика окровавленный пакет. Развязав его, он вытащил из него камень, а потом, заметив, что внутри еще что-то есть, достал записку. Теперь ему все стало ясно.

– Это не я бросал. Вероятно, дети играли в ковбоев и индейцев.

– Не надо мне рассказывать сказки. Маленькие дети так не бросают!

– Ну, как мне извиниться перед тобой?

– Плати!

– Что платить?

– Ущерб и мировую, – старик был настойчив в желании удовлетворить поруганную честь и, если повезет, немного поправить материальное положение.

– Сколько ты хочешь?

– Пятьдесят евро.

– Что ты сказал? Я не ослышался?

– Пятьдесят евро, или я позову полицию, тогда, если не слышишь, увидишь. Будешь платить судебные издержки и ущерб. Выбирай.

Поняв, что старик так просто не отступит, и не желая иметь никаких дел с полицией, которая могла все тут вынюхать, Исмет вынес деньги и передал ему банкноту в пятьдесят евро.

– Ну вот, теперь все в порядке, – прошамкал дедок беззубым ртом, умело скрывая радость от нежданной прибыли. В этот момент жизнь ему показалась прекрасной: получил по голове и за это выручил пятьдесят евро. За эти деньги в тот же день он купил себе козу на колхозном рынке.

Исмет Хоти в ярости захлопнул за собой ворота и широкими шагами, перескакивая через две ступеньки, взбешенный и красный от гнева, влетел в комнату к Иване. Уже от дверей он начал орать так, что весь дом сотрясался. В руке он держал бумажку с посланием Иваны.

– Ты, дрянь, решила известить полицию? Сейчас я тебе покажу полицию и все остальное! Черт бы побрал тебя, наркоманку, и сербскую твою чертову мать!

Резким движением он схватил ее за волосы и стащил с кровати на пол. Удар тела о деревянный пол отозвался тупым звуком, и Ивана, насколько могла, скрючилась, чтобы защититься от удара. Исмет начал бить ее ногами где попало: по животу, по голове, по ребрам, удары сыпались как град. Ивана почувствовала, как треснуло ребро, и задохнулась от боли. На каждый удар она реагировала криком и стенаниями, сначала громко, а потом все тише и, наконец, едва слышно, как раздавленный котенок. Кровь текла изо рта к подбородку. Потом ее накрыл какой-то серый туман, и она потеряла сознание. Вскоре подошли Назуф и один из официантов, они перенесли ее обессилевшее тело в подвал.

Ивана больше месяца нигде не появлялась, на телефонные звонки она тоже не отвечала. Взволнованная ее исчезновением, Мария Савич заявила о ее пропаже в полицию. Единственное, что было известно, – в последнее время ее дочь общалась с каким-то албанцем из Косова, но никаких подробностей, как он выглядит или как его зовут, она не знала. Впрочем, Ивана сообщила Мамуке, что с этим молодым человеком она поедет отдыхать куда-то в Черногорию.

Все было как-то очень туманно, информация скудная, поэтому полиция не могла ее найти. Проходили месяцы, а от Иваны не было известий. Черные предчувствия охватывали Марию Савич, которой материнский инстинкт подсказал, что с ее дочерью случилось что-то страшное. И Маму-ка, все еще смертельно влюбленный в Ивану, таял буквально на глазах. Мария, не видя иного выхода, каждый вечер зажигала кадило, молясь перед домашним иконостасом, чтобы Бог уберег ее дочь. Молитва – прекрасное средство. Ни один аппарат не может работать, если не включить его в розетку. Так и человек. Когда его одолевают житейские неудачи, сознательно или несознательно, а иногда при участии близких, которые приходят на помощь при смертельной опасности, он вспоминает о Боге. Если жизнь – это постоянная боязнь смерти, тогда это не жизнь. В такой ситуации только Бог может придать нам храбрости, чтобы жить, и подарить надежду на спасение. И эта надежда освещает человеку во тьме его безнадежности новый, бескрайний мир, где невозможное возможно.

Копируя бабушку, и посерьезневшая Ангелина каждый вечер, стоя на коленях у кровати, шептала невинные детские молитвы:

– Дорогой Бог, ты – как ветер. Ты – повсюду и все видишь. Ты единственный точно знаешь, где сейчас моя мама. Прошу тебя, обереги ее от любого зла и верни нам живой и здоровой. Я тебе обещаю, что буду послушной и никогда не буду делать то, что нельзя. Даю тебе честное слово, что будет именно так. А если я не выполню обещание, пускай я умру. Прошу тебя, помоги ей!

Затем она легко проскальзывала под одеяло и, закрыв глаза и представив материнский образ рядом со своим изголовьем, заплывала в океан тихого сна.

Дни, наполненные неизвестностью, нанизывались друг на друга в немом ожидании, но от Иваны не было новостей, она как сквозь землю провалилась.

Однажды в кабинет доктора Петершона влетел невероятно взволнованный Мамука. Магнус изумился, увидев его в дверях в таком состоянии, с черными тенями под глазами.

– Извините, что так, без предупреждения, заявляюсь, но это дело большой важности. Мне надо срочно переговорить с вами. Речь идет об Иване, а наша с вами обязанность помочь ей.

Поняв по возбуждению Мамуки и его темпераментной жестикуляции, что с Иваной случилось что-то серьезное, доктор отложил стетоскоп, собираясь как раз в этот момент прослушивать пожилого пациента.

Он и сам неоднократно стоял перед ее дверями, настойчиво нажимая на звонок, но не получал ответа, мобильный телефон тоже не отвечал, и он смирился с мыслью, что она решила порвать с ним всякие отношения. Он перестал звонить, целиком погрузившись в калейдоскоп ежедневных проблем на работе.

– Мамука, подожди меня десять минут в коридоре, поговорим.

– Ладно, – вздохнул грузин и вышел из кабинета.

Закончив осмотр, Магнус пригласил его войти.

– Доктор, не знаю, известно ли вам, что Ивана пропала два месяца назад. Никто не знает, где она. Я убежден, что она находится в Косове, а это сейчас самая черная дыра на карте Европы. Я очень боюсь за нее.

– Почему ты думаешь, что она там?

– Во-первых, в последние месяцы до исчезновения она общалась с каким-то косовским албанцем, который занимался продажей наркотиков, и это было причиной того, что я перестал с ней встречаться. Вам, как и мне, хорошо известно, что она зависима от наркотиков. Я не хотел, чтобы у меня были проблемы с этими типами, и, к моему величайшему сожалению, дело приняло нежелательный оборот. Вероятно, она уехала с ним. Там беспорядки и война, и кто знает, что там могло случиться.

– Но это не значит, что они в Косове. Они могли уехать куда угодно.

– Интуиция меня никогда не подводила. А одна подруга Иваны, Сара Йонсон, рассказывала ее матери, что она по секрету сообщила, что сначала они навестят родителей того албанца в Приштине, а потом поедут отдыхать на взморье. Мария Савич заявила в полицию, а те сообщили в Интерпол. Интерпол тесно сотрудничает с КФОР и косовской полицией, но пока нет никаких результатов. Я все-таки убежден, что след ведет именно туда.

Доктор Магнус Петершон глубоко задумался.

– Но если такие обширные поиски не принесли никаких конкретных результатов, что тогда мы можем сделать?

– Магнус, мы должны сделать все, что в наших силах. Известно, что и вы любите ее так же, как и я, хотя этот факт мне всегда был неприятен. Именно ради этой любви и всех приятных моментов, которые вы столько раз испытали в ее присутствии, было бы нечестно оставить ее в беде. Если нужно, мы могли бы вместе поехать в Косово искать ее. Если вы так поступите, этим жестом докажете, что на самом деле любили ее и она для вас что-то значит. Если сейчас, когда вы нужнее всего, останетесь безучастным, поступите нечестно, то вы просто попользовались ею. Верю, что вы не окажетесь подлецом.

Магнус Петершон посмотрел в лицо молодого грузина, на котором отпечаталась боль утраты любимого человека.

«Все-таки я подлец», – подумал он, представив боль и разочарование, какие этот молодой человек переживал каждый раз, когда встречал его в квартире у Иваны. Мамукина ревность была ему даже приятна, как и способ, каким он заявил о своем статусе проигравшего в борьбе за обладание этой молодой привлекательной женщиной.

«Готов ли я отречься от семьи ради нее? – задавал он себе вопрос, постукивая пальцем по полированному столу. – Конечно, нет. Какое будущее у нее со мной, если я почти вдвое старше, разумеется, помимо материальной стабильности? Никакого. Человек, который может дать ей все, что нужно, – несомненно, этот неиспорченный юноша, конечно, если он докажет ей свою преданность и настойчиво будет бороться с ее наркотической зависимостью, а это будет нелегко».