рамки? Без багета.
Казалось, что этот вопрос оскорбил нечисть. Причем, не только Дроса. Все вэтте как один зашумели, заволновались. И чуть не выронили зеркало.
— Тлоос — очень цениться наш народ. Великий мастер. Невозможность. Все целиком.
И что мне с этой рамкой делать? Нет, понятно, что я ее выкину. Только придется тащить зеркало до машины, чтобы вэтте не видели, как варварски рубежник расправляется с произведением искусства. Все же великий мастер Тлоос. Даже не Штроос и Колосс. Если такие имена вообще существуют. Ладно, надо брать.
— Сколько стоит? — задал я самый важный вопрос.
Наличие денег портит людей. Меняет сознание совершенно неправильным образом. Вот прошлый я задал бы этот вопрос в первую очередь. Нынешний решил, что это вовсе нюанс, не заслуживающий внимания.
— Всего восемь сотен и половина сотни серебряных монет.
Хоть Дрос и изъяснялся, как вьетнамец на рынке, но я его понял. И похолодел. Сколько, сколько⁈ Нет, понятно, что вещь в хозяйстве нужная. Но что-то с ценником у вас случилось. Такое ощущение, что он свалился с другого товара.
Дрос увидел мою растерянность и улыбнулся.
— Матвей имеет хорошая репутация. Мы можем уступить рубежник тридцать монет.
Щедро, конечно, но только серьезной погоды они не сыграют. Даже если бы у меня была нужна сумма, тратить их на такую вещицу — полная глупость.
— Простите, Дрос, боюсь, я не смогу себе это позволить.
Вот правильный вьетнамец, который желает продать джинсы любой ценой, сейчас бы вцепился в меня. И снизил стоимость только на сотню, уверяя, что больше скидку дать не может. Потому что «сам не хосяин, не могу. Такая цена покупаю, не могу».
Дрос не стал ничего говорить. Он с достоинством кивнул, глянул на вэтте, и несчастные потащили зеркало обратно на склад. Ну что, теперь моим реноме у чухонской нечисти можно подтереться, так?
В любом случае, наружу я вышел без зеркала. Даже самого завалящего. Собственно, и эту бандурину и хотел разбить — осколка бы вполне хватило. Надо что-то придумать.
Внезапно родилась гениальная идея. А что делать, у меня в голове рождались либо великие откровения Вселенной, либо очевидная глупость. Всегда нужно идти от человека. От его привычек, особенностей и прочего. Жалко только штаны портить, но чего не сделаешь ради благого дела!
Правда, пришлось все же сбегать в чужанский Выборг до ближайшего хозяйственного. И прикупить клея «Момент», на который и были наживлены монеты. А затем присобачены к нужному месту. После чего я, чувствуя себя почему-то отнюдь не гением, вернулся в Подворье.
Казармы воеводской дружины располагались за площадью. И судя по виду, занимали крохотный клочок земли. Однако я давно привык к тому, что рубежники самым грубым образом наклоняли физические законы в нужную им сторону. А уже после проделывали определенные манипуляции. Не удивлюсь, если за этим частоколом, где виднеются приставленные друг к другу домики, окажется целая крепость.
С виду срубы казались небольшими, всего каких-то пятнадцать квадратов. Что только подталкивало к мысли, что здесь опять замешана пространственная магия. Кто в здравом уме будет возводить подобное для собственной стражи? Не коммуналка же.
Да и дружинников надо холить и лелеять. Показывать, что они важны.
В любом случае, узнать каково внутри, мне не светило. Один из княжих людей, стоящих на страже казарм, хоть и кивнул мне (надо ли догадываться, откуда мы были знакомы?), но пускать внутрь не собирался. Пришлось отойти в сторону, делая вид, что я что-то разглядываю. Хотя что тут было на краю географии Подворья?
Но делать нечего. Пришлось слоняться и прикидываться, что мне очень здесь интересно. Ничего, я умел ждать. Рано или поздно Ася все равно пройдет. В этом я почему-то был уверен.
Вот кто ждать не умел, так это Гриша. Неожиданно выяснилось, что ему бывает очень скучно в портсигаре. Или у него там имелся какой-то перископ, с помощью которого он выглядывал наружу? Выглянул и обнаружил, что ничего интересного в ближайшее время нам не грозит.
Сначала бес жаловался, что вечно ему достается все самое сложное. Мол, вон Митя сейчас сидит, глупостями занимается (в смысле, музицирует), а он вынужден здесь тухнуть. Причем, на трезвую.
Но это ничего. К бухтению Гриши я давно привык. Даже считал, что что-то происходит неправильно, если он молчит. Вот и сейчас бес поворчал, да успокоился. Правда, как оказалось, ненадолго.
— Хозяин, можно я до ветру схожу?
— А что, потерпеть нельзя? Может, у тебя там ведро какое есть. Или хотя бы бутылка.
— Нет ведра. Хозяин, до греха не доводи!
Я не стал спрашивать, до какого именно греха можно дойти банально обмочившись. Явно не смертного. Но беса отпустил. Я все же не изверг. А сам стал ждать Асю дальше. Еще не понимая. что собственными руками открыл ящик Пандоры. Роль неуклюжей Пандоры сыграл заслуженный бес Российской Федерации.
Что с Гришей случилось что-то нехорошее я понял из-за брани, которая разразилась, как гром среди ясного неба со стороны главной площади. Именно в этот момент я понял матерей, которые определяют собственных детей по плачу. Правда, у меня сработал скорее опыт. Я знал, что если там кто-то накосорезил, то это обязательно бес.
А когда мат, возмущенную ругань и крики разбавил тоненький умоляющий фальцет Гриши, я понял еще одно — дело труба. И поспешил на выручку бесу.
Того же, как выяснилось, действительно стоило выручать. Бес оказался в крепких руках правосудия. И это вообще была не фигура речи. Дворовой, кажется, Терентий Палыч, которого я видел в свое первое посещение Подворья через тайный коридор вэтте, держал Гришу за рог. Скажу больше, за этот самый рог он поднял несчастного беса так, что у того ноги болтались в воздухе. При этом было заметно, что местной нечисти подобное не доставляет особых неудобств или затруднений.
Бесплатное представление уже обступили другие лавочники и немногочисленные рубежники, которые были в Подворье. Поэтому пришлось протискиваться сквозь зевак.
Сказать начистоту, я испытал смешанные чувства. С одной стороны понимал, что бесу, скорее всего, досталось за дело. Я обладал суперспособностью к неудаче в любой области. Вот только у меня всегда получалось попадать впросак из-за насмешек судьбы. А Гриша влезал в жир двумя ногами исключительно из-за своей крестьянской хитрости. Он считал, что умнее остальных и сейчас всех обманет. И не всегда это заканчивалось благополучно.
В то же время каким бы он сукиным сыном ни был, это мой сукин сын. И никто не имеет право обижать беса. Тем