Вот только…
Наташа помолчала, разглядывая носки своих стоптанных ботинок.
— Все как-то не так складывается, — проговорила она. — Не могу объяснить… Но есть у меня предчувствие, что с этим адресом что-то не так. И подстраховать меня вроде как некому получается…
Наташа снова замолчала и нахмурилась. Захотелось ее обнять и прижать к себе. Так тепло внутри, когда я на нее смотрю. Уж не влюбился ли ты, часом, дядя Саша?
— Какой разговор, милая, — я легонько пожал ее пальцы. — В лучшем виде все сделаем. Дай только умоюсь, а то мне кажется, что от меня до сих пор психушкой смердит…
Я велел Наташе подождать меня возле дома, на лавочке. Не хотел ее лишний раз светить перед жильцами.
Слишком уж много любопытных вокруг соседей, которые рьяно интересовались моей жизнью. Ведь официально, я работал на немцев и занимал совсем не маленькую должность. Кто-то меня ненавидел, кто-то завидовал, а кто-то, как часовщик и его шайка, знал, где собака зарыта.
Скоро комендантский час. Я выписал два пропуска, на себя и Наташу. По поддельным документам, что были при ней, она числилась Марусей. Ирония судьбы, блин… Ведь цыган, когда долбился в подъезде явочной квартиры, чтобы фрицев отвлечь, звал именно Марусю! Вот и пришла Маруся и спасла нас.
Я быстро сполоснулся в ледяном уличном душе, попытавшись смыть с себя всю мерзость сегодняшней «экскурсии». Оделся в прикупленную на рынке простую одежду: хлопковые штаны, рубаху и куртку, больше похожую на бесформенную робу. Специально взял на размер побольше, чтобы оружие можно было скрытно носить. Теперь мой боевой арсенал в городе составлял трофейный парабеллум с семью патронами, отжатый во вчерашней стычке с контрразведкой. Нож я просохатил. Оставил на месте «преступления». Некогда мне его было забирать.
Надеюсь криминалистика у полицаев не таком уровне, что отпечатки пальцев с ножа будут снимать. Но кто его знает. Если меня дактилоскопируют и внесут в какую-нибудь картотеку, то спать спокойно уже перестану. А пока можно не напрягаться.
Парабеллум заткнул за пояс, накрыл полами рубахи и куртки. Покрутился возле осколка зеркала, приляпанного на стене. Не видно оружия. За таким балахонистым нарядом, можно хоть автомат спрятать.
Выдвинулись на адрес, который мне назвала Наташа. По дороге она рассказала подробности. Оказывается, Слободский с помощью своих разведчиков организовал поставки ворованного с немецких складов оружия. Для этого им пришлось сотрудничать (не за бесплатно, конечно) с криминальными элементами, которые правдами и неправдами добывали это самое оружие. Где-то охрану подкупят, где-то напрямую грабанут или умыкнут, что плохо лежит. Сейчас, конечно, уже все под контролем фрицев было и добывать оружие становилось все труднее. Это в первые дни оккупации бардак творился, и целые вагоны с арсеналом и боеприпасами можно было чуть ли не голыми руками захватить. Настолько были немцы уверены в своей безопасности, ведь эту войну они считали обычным военно-походным приключением, которое продлится от силы несколько месяцев. Часовщик и его банда занимались тем же самым. Не с ними ли должна была встретится Наташа и «предъявить за нарушение договора»? Бабки взяли, а оружия не поставили. Нет. Не с ними. Потому, как нужный адрес оказался очень далеко от того места, где обитал Лазарь Иванович, Степка-лисья морда и Митька.
Мы оказались на окраине в полуразрушенной части города. Трущобы состояли из ветхих домишек, больше похожих на сараи, чем на жилища. И унылых бараков. Никакого электричества и коммуникаций. Фашисты здесь не квартировали, из немцев сюда заглядывали лишь редкие патрули. Заприметил я местечко и запомнил. Неплохо бы здесь запасной «аэродром» соорудить на всякий гадский случай. Убежище резервное, так сказать.
Вот и нужный барак. Одна сторона выгорела, вторая вроде жилая. Даже мешковина на окнах вместо занавесок. Во дворе белье сушится и окурки у крыльца раскиданы. Здесь жизнь явно присутствует.
Наташа первая уверено распахнула кособокую дверь, сбитую из разнокалиберных кусков фанеры. Вместо ручки — два загнутых гвоздя «сотки».
Пахнуло мокрыми тряпками и кошачьим ссаньем. Дощатые стены ни разу не видели краски. Потемнели от времени и чуть покоробились. Коридор, по левой стороне комнаты. Все закрыты, лишь с общей кухни доносится гогот.
Мы вошли на кухню. Помещение с завесой табачного дыма, вместо столов настил из досок с примусами, тазами и вязанками сушеного укропа.
Вместо табуретов — ящики. На них расположилась колоритная компашка. Жирный лысый дядька, похожий на Моргунова, только без шеи. Голова сразу переходила в свиное тело. Поджарый мужик в майке-тельняшке и в воровских наколках. Алкашного вида субъект, в кепке Ильича и с выраженным дефицитом передних зубов. Отчего, он страшно шепелявил, травя какой-то анекдот.
Еще была тетка. Тоже упитанная, как «Моргунов», но фигура перетянута фартуком, как сарделька. Из халата торчат такие же сарделечные руки с пухлыми пальцами. Все четверо курят сигареты и дуют черную жидкость из алюминиевых кружок, похожую на чифир.
— Вечер в хату, — улыбнулся я.
Присутствующие нас увидели и на миг заткнулись, разглядывая с ног до головы.
Потом, сообразив, что парень простак и девка-чумазка угрозы для них не представляют (не полицаи, не патруль, и даже не криминальные личности) с облегчением выдохнули.
— Чего надо? — пропыхтел толстяк, казалось, ему даже говорить было трудно, одышка мешала.
— Нам нужен Шнырь, — уверенно заявила Наташа и вышла вперед.
— Ну, для кого Шнырь, — расплылся в неполнозубой улыбке тот, что смахивал на алкаша, а для кого Федор Пантелеевич.
— Это вы Федор Пантелеевич? — Наташа уставилась на шепелявого.
Компашка громко заржала, вминая окурки в консервные банки. А сигаретки-то не дешевенькие. И «пепельницы» со свежими этикетками. Явно недавно тушенка в них еще была. И сахарок на столах имеется. Нынче за него просят аж полтыщи за килограмм, это считай больше, чем зарплата среднего местного служащего. Жирует гоп-компашка.
— Что я смешного спросила? — В голосе Наташи сверкнул металл. — Кто из вас Федор Пантелеевич?
— Ну, я, — хрюкнул толстяк. — А ты девочка чьих будешь? Какие-такие дела у тебя к Шнырю.
— Что-то не похоже вы на Шныря, — нахмурилась Наташа. — Шнырь от слова шнырять, а вы…
— Хочешь, проверь? — впился в девушку масляными глазками «Моргунов». — Ай да в комнатку, я тебе своего шныря покажу. В жизни такого не видела.
Компашка опять заржала, а тетка уперла в бока руки:
— Пантелеич! Да что ты с ними цацкаешься? Гони в шею этих голодранцев. Опять пришли иконы на хлеб менять. Не нужны нам ваши иконы, разве что печь ими топить.
— Икон у нас нету, — я проговорил миролюбиво, приняв привычный образ ботана Алекса. — На прошлой неделе еще кончились. А вот товарищ Слободский вам привет передавал, и просил узнать, почему товар обещанный задерживается. Деньги уплачены,