Читать интересную книгу Маршалы Сталина - Юрий Рубцов

Г.: Формально службу несет, а душевно ему не нравится.

Р.: Я все-таки думаю, что не пройдет и десятка лет, как нам набьют морду. Ох, и будет! Если вообще что-нибудь уцелеет.

Г.: Безусловно.

Р.: О том, что война будет, все говорят.

Г.: И ничего нигде не решено.

Р.: Ничего. Ни организационные вопросы, никакие…

Г.: За что браться, Филипп? Ну что делать… (следует нецензурное выражение. — Ю.Р.), что делать?

Р.: Ремеслом каким что ли заняться? Надо, по-моему, начинать с писанины, бомбардировать хозяина (Сталина. —

юлу

Г.: Что с писанины — не пропустят же.

Р.: Сволочи… (следует нецензурное выражение. — Ю.Р.)

Г.: Ты понимаешь, как бы выехать куда-нибудь за границу?

Р.: Охо-хо! Только подумай! Нет, мне все-таки кажется, что долго такого положения не просуществует, какой-то порядок будет.

Г.: Дай бог!

Р.: Эта политика к чему-нибудь приведет. В колхозах подбирают хлеб под метелку. Ничего не оставляют, даже посевного материала.

Г.: Почему, интересно, русские катятся по такой плоскости?

Р.: Потому что мы развернули такую политику, что никто не хочет работать. Надо прямо сказать, что все колхозники ненавидят Сталина и ждут его конца.

Г.: Где же правда?

Р.: Думают, Сталин кончится, и колхозы кончатся…

Г.: Да, здорово меня обидели. Какое-то тяжелое состояние у меня сейчас. Ну, (следует нецензурное выражение. — Ю.Р.) с ними!

Р.: Но к Сталину тебе нужно сходить.

Г.: Сказать, что я расчета не беру, пусть меня вызовет сам Сталин. Пойду сегодня и скажу. Ведь худшего уже быть не может. Посадить они меня не посадят.

Р.: Конечно, нет»{94}.

До чего же наивными были собеседники. Судя по всему, они даже не подозревали, что их разговоры, нередко продолжавшиеся в застолье, прослушиваются. А если подозревали, то не придали этому значения, и совершенно напрасно.

В июне 1946 г. Кулик был уволен в запас, а через полгода был арестован по обвинению в антисоветской деятельности. Под стражу были заключены также Гордов и Рыбальченко. Судебного процесса пришлось ждать три с половиной года, до августа 1950 г. Арестованных генералов помещали в карцер, им угрожали, их избивали, вынуждая признаться в преступлениях, которых они не совершали.

Суд долго ждали, но прошел он очень скоротечно, за два дня 24—25 августа 1950 г. Бывший маршал из последних сил пытался отвести вздорные обвинения в террористических намерениях и изменнических планах, настаивая, что все его разговоры были не более чем раздраженной «болтовней». Ни один из подсудимых свою вину в совершении преступлений не признал. От Кулика судьи услышали твердое: «Мои показания, данные на предварительном следствии… являются ложными и полученными от меня незаконными методами следствия, от которых я полностью отказываюсь».

Тем не менее все трое подсудимых были признаны виновными. Военная коллегия приговорила их к расстрелу, и в тот же день приговор был приведен в исполнение. Согласно справке Главной военной прокуратуры казненные были похоронены в Куйбышеве.

После XX съезда КПСС Г.И. Кулик в числе многих других военачальников, испытавших тяжелую сталинскую длань, был реабилитирован.

Г.К. Жуков:

«ПОЛКОВОДЕЦ НЕ ДОЛЖЕН БОЯТЬСЯ РИСКА»

Как-то солдаты, познакомившись с водителем Г.К. Жукова, попросили его поинтересоваться у маршала, скоро ли победа? Шофер, дожидаясь команды на выезд, так и эдак прикидывал, когда лучше спросить, как точнее сформулировать свой вопрос. Но только он при появлении начальства набрал в легкие воздух, как маршал, устало устроившись на сиденье, произнес:

— Когда же она закончится, эта война?..

И в самом деле, наверное, не у одного автора есть ощущение, что война для маршала Жукова длилась гораздо дольше, чем для других ее участников. Ощущение несколько странное, ибо полыхала Великая Отечественная, казалось бы, для всех одинаково — 1418 дней и ночей. Но это если измерять сутками. А если событиями? Не потому ли и возникает это ощущение, что Жуков имел прямое отношение буквально ко всему, хоть сколько-нибудь значительному на той войне.

Он появился на свет в самом центре России и представлял ее самое многочисленное сословие — крестьян. Адрес его малой родины — деревня Стрелковка Калужской губернии. На всю жизнь Георгий Константинович сохранил чисто крестьянскую основательность и умение стойко встречать любые испытания судьбы.

Службу начал в императорской армии рядовым, а на фронт попал младшим унтер-офицером драгунского Новгородского полка. О боевых качествах, проявленных в Первую мировую войну, говорят полученные молодым драгуном два Георгиевских креста. В Красную Армию он вступил добровольно в октябре 1918 г. Красноармеец, командир взвода, эскадрона — так, в общем-то, неспешно шел Георгий по ступенькам служебной лестницы в годы Гражданской войны, но поднимался основательно, все время наращивая боевой опыт. Много воевал, в 1919 г. на Южном фронте получил тяжелое ранение. За один из удачных боев против участников Антоновского восстания на Тамбовщине в 1921 г. удостоился ордена Красного Знамени.

В июле 1923 г., то есть в неполные 27 лет, Жуков стал командиром полка в 7-й Самарской кавалерийской дивизии. Вывел часть в передовые. В 1930 г. в этой же дивизии он стал командиром бригады. 30-е годы стали временем бурного роста Жукова как всесторонне подготовленного военачальника с ярко выраженной индивидуальностью.

Вот как аттестовал подчиненного командир дивизии К.К. Рокоссовский: «Сильной воли. Решительный. Обладает богатой инициативой и умело применяет ее на деле. Дисциплинирован. Требователен и в своих требованиях настойчив. По характеру немного суховат и недостаточно чуток. Обладает значительной долей упрямства. Болезненно самолюбив. В военном отношении подготовлен хорошо. Имеет большой практический командирский опыт. Военное дело любит и постоянно совершенствуется. Заметно наличие способностей к дальнейшему росту. Авторитетен»{95}.

Уже в 1931 г. Жукова как отличного командира-методиста перевели в Москву помощником инспектора кавалерии РККА. А через два года по личному ходатайству командующего Белорусским военным округом И.П. Уборевича он был поставлен во главе 4-й кавалерийской дивизии. Отстававшее соединение вывел в передовые, получив высшую и довольно редкую в то время государственную награду — орден Ленина. Служебный рост Георгия Константиновича продолжился: он стал командиром кавалерийского корпуса, заместителем командующего БВО по кавалерии.

Шел 1938 год, в армии вовсю бушевали репрессии. Провокационная возня началась и вокруг Жукова. От ареста его спас неожиданный вызов в Москву и назначение командиром 57-го особого корпуса, дислоцированного на территории Монголии, а затем командующим 1-й армейской группой. В районе реки Халхин-Гол в августе — сентябре 1939 г. ведомые им войска разгромили главные силы 6-й японской армии. «Я до сих пор люблю эту операцию», — много позднее говорил Георгий Константинович писателю К.М. Симонову, и в устах человека, закончившего в Берлине куда более масштабную войну с фашистской Германией, это звучало особенно выразительно.

В июне 1940 г. генерал армии Жуков стал командующим войсками Киевского особого военного округа, а уже в январе 1941 г. — начальником Генерального штаба РККА. На этом посту он острее многих других чувствовал приближение войны с Германией. Знал, что ее уже не предотвратить, что она будет страшно тяжелой, и с горечью убеждался, как много времени, необходимого для подготовки к отражению агрессии, было упущено. В первой половине февраля 1941 г. ему пришлось докладывать наркому обороны маршалу С.К. Тимошенко о недостатках в организации и боевой готовности войск Красной Армии, о состоянии мобилизационных запасов. Вывод руководителя Генштаба был неутешителен: оборона страны находилась в неудовлетворительном состоянии, особенно учитывая опасность большого количества немецких войск в Восточной Пруссии, Польше и на Балканах, и требовались срочные меры по выправлению положения.

Жуков искал для этого любые пути. К 15 мая 1941 г. по его указанию были подготовлены «Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза». «Считаю необходимым, — говорилось в документе, — ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие войск»{96}.

Историки по-разному оценивают это предложение начальника Генштаба о нанесении упреждающего удара по изготовившейся к нападению фашистской орде. Готова ли была Красная Армия? Принесло бы это успех или нет?

В любом случае, когда нарком обороны Тимошенко и Жуков прибыли с проектом директивы к Сталину, тот ответил категорическим отказом. «Вы что, хотите столкнуть нас с Германией?» — заявил вождь и порекомендовал впредь такие записки «для прокурора» не писать.