и с Эрлой, наоборот, пожалев, что с ней ничего не получилось.
Неожиданно, существо удалилось. Ветер потянуло от нас в сторону, откуда доносились голоса направляющихся к нам людей.
— Ты кто? Глеб это ты? Нет, это не Глеб. А-а-а-а-а! — Раздался дикий крик, быстро удаляющийся вглубь ответвлений пещеры.
— Писать нельзя. — Произнес Борис.
Я понял, что он имел ввиду. Тварь появилась сразу после того, как алкаш опорожнил мочевой пузырь и, судя по тому, что жертву выбирала нюхом, она смогла определить чьих причиндалов это дело. Поддавшись нерациональному чувству страха, наша троица панически ломанулась в противоположную от удаляющегося крика сторону. Я ударился пару раз о стены и чуть не снес себе черепушку, чудом успел выставить руки вверх и поднырнуть под выступ, торчавший из потолка.
— Стоять! — Выкрикнул я, чтобы мои вялые напарники не расшиблись.
Мы остановились и долго еще наполняли пещеру своим тяжким дыханием. Страх притаился рядом с нами, физически заполняя окружающую нас тьму.
— Нихрена себе, испытание. — Вымолвил Глеб. — Я лучше таким останусь. Не хочу больше никаких кругов, сами крутитесь со своей Эрлой. Овца.
Я даже не нашел в себе сил возразить толстяку. Мои мысли не особенно отличались от его. Не такой уж я и урод, чтобы ставить на кон свою жизнь. Эрла не казалась мне овцой, мирным травоядным животным, она скорее была какой-то хищницей, только мы до сего момента не разобрались, какой плотью она питается, духовной или же физической.
— Домой хочу. — Шмыгнул носом Борис.
Всё, команда сдулась на первом же серьезном испытании. От мыслей о будущих кругах становилось заранее не по себе, окончательно пропадал оптимистический запал. Тьма давила на сознание мрачным прессом негатива. Что делать, куда идти, или вообще не идти, а ждать неизвестно чего. Может быть, это испытание на время, выдержать срок, не поддавшись панике и вернуться по его истечении.
Мы просидели на одном месте больше часа. За все время не услышали никаких звуков. Изредка, откуда-то появлялся сквозняк. Вместе с ним приходили неприятные ассоциации с существом-дятлом, собирающего по пещерам зассанцев. Это, кстати, занимало мои мысли, но я не знал, с какой стороны их надо обдумывать. Одно понимал точно, гадить в пещере не стоило.
— Ничего не меняется, надо идти. — Сидение на одном месте утомило меня своей безрезультативностью.
— А? Что? — Голос Бориса был сонным.
Невероятный пофигизм после пережитого страха. Несмотря на окружающую тьму сна у меня не было ни в одном глазу. Кровь до сих пор бурлила адреналином. Мы поднялись и пошли, наполняя шарканьем темные проходы. Разговоры стихли, настроение было на нуле. Прошел еще час или больше. Понять в темном пространстве течение времени было сложно, оно воспринималось слишком субъективно.
— Ребята. — Подал дрожащий голосок Глеб. — Я борюсь с двумя взаимоисключающими желаниями.
— Какими же? — Без интереса спросил я.
— Я хочу спать и в туалет по-большому.
— Нет. — Произнесли мы с Борисом в один голос.
Похвальная скорость реакции для очкастого тормоза.
— А что я могу поделать, если подступит?
— Уж лучше спи.
— Если я усну, то автоматически реализую и второе желание. — Признался Глеб.
— Ты какой-то джин-засранец. Терпи, иначе тебя сожрет дятел.
— Диспепсикон. — Пошутил Борис, имея ввиду То ли Глеба, то ли дятла.
— Можно, хотя бы пукнуть, стравить давление?
— Я без понятия, что здесь можно, а что нельзя, но лучше потерпеть.
— У меня есть идея. — Подал голос Борис.
— Говори скорее, пока Глеб не обделался.
— Я подумал, что тьма в этом мире, это проявление всего плохого, морального и физического. — Борис замолчал, будто сказал все, что думал.
— И? — Я не понял, что из этого должно проистекать.
— Надо быть светлыми, чтобы найти свет. — Ответил он еще неопределеннее.
— Ты книжек что ли начитался про светлых и темных? Скажи конкретнее, что нам делать, чтобы выйти отсюда?
— Может, стоит начать с мыслей о светлом. О любви к родным, к собаке, солнцу, небу, траве, Эрле. — Бориса понесло.
Мне показалось, что он просто решил напоследок подумать о прекрасной вампирше, затащившей нас на эти испытания. Вся его сентенция о светлом, лишь повод еще раз вспомнить о ней.
— Давай, думай о светлом, а мы посмотрим, будет результат или нет. — Скептически произнес я.
— Поспеши, иначе… — Глеб замолк и громко задышал. Кажется, его подперло. — … иначе, фух, иначе будет поздно. Отступило. — Облегченно выдохнул он.
Борис молчал. Прошла минута, другая и вдруг тьма стала редеть. Я увидел часть стены и блеклые силуэты товарищей. Источника света не было, просто тьма перестала быть такой густой. Я перестал дышать, чтобы нечаянно не спугнуть удачный эксперимент Бориса. Еще минута и я различил часть пещеры от стены до стены. Без сомнений, догадка оказалась правильной. В этом метафорическом мире светлая мысль являлась основной силой, способной рассеять тьму, происходящую из всего дурного.
Признав правоту Бориса, во мне не осталось первоначального скепсиса. Я уселся на пол, закрыл глаза и попытался представить себе что-нибудь приятное, оставившее в душе самые светлые воспоминания. Вспомнил мать в те моменты, когда она устраивала мне праздники. Она искренне желала меня развеселить, сделать счастливым хотя бы на короткое время. Раньше я редко думал об этом, но в этот момент преисполнился благодарности и любви за эти мгновения счастья.
Пробежался по другим, менее значащим, но тоже приятным моментам своей жизни. Прежде, мне казалось, что это почти непрекращающаяся черная полоса, но воспоминания выдернули из этой полосы кучу моментов, которые освещали мою жизнь, не позволяя упасть духом.
— Ё-мое.
Услышал я удивленный возглас Глеба и открыл глаза. Тьма растаяла. От нее остался только легкий сумрак, да прячущиеся в углах тени. Мы находились в лабиринте ходов пещеры.
— Работает. — Обрадовался я. — Глеб, а ты думал о светлом?
— Еще нет. Никак не вспомню ничего подходящего.
— Давай уже, не хватает только твоих воспоминаний, чтобы выбраться отсюда.
— Сейчас. — Глеб закрыл глаза.
Я тоже закрыл и позволил себе подумать об Эрле. Что, если мысли о ней это ключ от всех дверей. Что если она подстроила всю эту игру ради удовлетворения собственного эго. Я открыл глаза. Тьма снова начала густеть. Кажется, мои мысли пошли совсем не туда. Я представил красивые глаза девушки и сравнил их с воронкой бирюзовой воды, затягивающей в прекрасный мир и ниспадающей в него прямо с небес искрящимся водопадом. Белокаменные дворцы, увитые плющом, цветущим яркими цветами. Стаи пестрых птиц, стаями проносящиеся над стенами. Пруды с чистой водой, в которых лениво плавают зеркальные карпы. И на самой высокой башне, накрытой голубым куполом, я представил Эрлу, умиротворенно взирающую сверху на прекрасное место,