что именно в ней изменилось, внешность или внутреннее содержание. — Я стала совсем другой. Невозможно остаться тем же человеком, поняв, что мир вокруг тебя необычайно изменчив, пластичен и податлив.
— У тебя глаза нечеловеческие. — Произнес Борис.
Неизвестно, что он подразумевал под этим, но я был с ним согласен.
— Глаза — зеркало души. — Ответила Эрла и добавила с грустью. — Я часто слышала комплименты моим глазам и не только такие сомнительные.
— Наверное, моя душа маленькая и черная, как уголек. — Подумал я о взаимосвязи своих глаз и души.
— Извини, Вий, я совсем не то имела ввиду. Я говорила, про то, что они выражают. У тебя выразительный взгляд, а внешность легко подправить в соответствии с внутренним содержанием.
— А у меня рыбий взгляд. — Произнес Борис. — Бесцветный.
— Ты держишь эмоции и мысли в себе, вот они и не проявляются во взгляде. Ты боишься проявлять чувства.
— Да, боюсь. — Согласился с Эрлой Борис.
— А у меня красивые глаза и очень выразительный взгляд, только веки немного припухшие. — Глеб решил похвалиться и услышать для себя совет.
— В тебе все хорошо, кроме неуемного аппетита и отсутствия силы воли. — Эрла вкратце прокомментировала образ Глеба.
— Это потому что я воспитывался в женском коллективе. — Глеб нахмурился. — Все меня любили и хотели подкормить, и покупали всё, что я просил. Я совсем не привык добиваться целей самостоятельно.
— Заметно. — Не удержался я от ненужного замечания.
— Уж лучше быть таким, как я. — Буркнул Глеб.
— Ничего, ребята, осталось шесть испытаний. Они, конечно, не чета сегодняшнему, развлекательному, но я уверена, что вы справитесь. — Эрла поднялась и направилась, чтобы затушить факела.
— Хоть намекни, что нас ждет завтра? — Попросил Глеб. — Я подготовлюсь, чтобы не быть таким бесполезным, как сегодня.
— Так нельзя. — Она потушила все факелы, кроме одного, самого дальнего. — В темноте лучше думается. Спокойной ночи.
— А завтраком покормят?
— Ложитесь спать и ни о чем не думайте.
— Я буду думать о тебе. — Неожиданно признался Борис.
Сумрак скрыл краску, выступившую на его лице от смущения.
— Ну, вот и определился самый смелый среди вас. — То ли пошутила, то ли всерьез сказала Эрла.
Очкарик, ошалев от собственной наглости, впал в прострацию. Его реакции напомнили мне какое-то животное, имитирующее трупное окоченение в опасные моменты. Я ткнул в него пальцем, но Борис не шелохнулся. Мне даже показалось, что его мышцы в самом деле обрели древесную твердость.
— М-да, смелость с особенностями. Надеюсь, его состояние похоже на отдых. — Эрла исчезла за каменным прудом. Легла спать.
Мы с Глебом уложили «окаменевшего» Бориса на спальный мешок и легли рядом. Ночь была теплой, и забираться внутрь мешка не было смысла. Над головой висели незнакомые звезды, большой «чебурек», раза в три больше нашей Луны, но запахи и шумы ночи казались привычными. Не хотелось накручивать себя предстоящим испытанием. Будь, что будет.
Закрыл глаза и сразу вспомнил тень моющейся Эрлы. Это было красиво и в некотором смысле художественно. Будь я живописцем, наплел бы ей про кучу причин оставить на холсте образ прекрасной купальщицы. Фигура Эрлы была что надо. Жаль, что мои художественные потуги закончились на рисовании танчиков в детском саду. Если бы воспитательница не сказала мне, что они у меня такие же симпатичные, как и я, то мои пристрастия могли пойти совсем по другому пути.
«Уставший» Глеб захрапел раньше всех. Мне пришлось, перевалившись через лупящегося не мигая на звезды Бориса, зажать толстяку нос. Он открыл глаза и начал бурдеть спросонья.
— На бок ляг, храпишь, как паровоз. — Попросил я его.
— Я даже не уснул еще. — Буркнул Глеб и перевернулся.
— Бесстрашный. — Бесцветным тоном произнес очкарик и вздохнул.
— Потому что уверен, что мы за него снова все сделаем. Как его мама и бабушка.
— Вот бы завтра выпало испытание по поеданию пончиков. — Борис наконец-то моргнул и громко сглотнул. — Он понял бы, что ему не отвертеться. Пончик против пончиков.
Я тихо засмеялся. Определенно, Борис делал коммуникативные успехи, социализируясь в нашем небольшом обществе.
— Осторожнее со съедобными словами, разбудишь Глеба.
— Их можно использовать для него в качестве наживки, как морковку перед оленем, во время испытания.
— Не, перегибай, Глеб не олень, вряд ли побежит. Давай уже спать.
— Вампиры спят в гробу. — Произнес Борис.
— Ты про Эрлу что ли? Мне кажется, она легла спать на таком же мешке, как и мы. Да и не вампир она. Ее укусил журналист.
— А меня собака.
— Слушай, Борь, чувствую, темы для разговора у нас никогда не закончатся. Всё, я сплю.
— Спокойной ночи, Вий.
— Спокойной ночи, Борис.
Разбудил меня надоедливый блеющий голосок Глеба, повторяющий раз за разом:
— Ребята-а-а-а, ребята-а-а-а, просни-и-и-итесь.
Я решил, что наш товарищ помирает с голоду.
— Что ты не спишь? Ночь ведь? — Я приоткрыл глаз.
Тьма была почти абсолютной, даже звезд не видно.
— Вий, это не ночь, это совсем другое место, и здесь темно. Мне кажется, мы уже на втором круге.
Я сел и протер глаза. Действительно, на местечко с водопадом совсем не похоже. Не слышно журчания падающей воды, да и вообще, ничего не слышно.
— Давно проснулся? — Спросил я Глеба.
— Не знаю. Может час, а может и два.
— Чего не проверил сам, где мы оказались?
— Ты… ты чего, я рукой шевельнуть боюсь. Вдруг тут монстры в темноте прячутся. Или жуки. Или пауки. Или крысы. Или…
— Хватит уже бубнить, Глеб, сейчас страху нагонишь на ровном месте. — Я нащупал щиколотку Бориса и потряс за нее товарища.
— А?
Мне захотелось сказать что-нибудь в рифму, но передумал, с ним нельзя было поступать, как с обычным парнем, чтобы невзначай не закоротить его слабую психику.
— Вставай, Борис, приключения продолжаются.
— Рано.
— Утром рано три барана повстречались на мосту. — Переиначил я басню. — Знаешь мудрость, что плохие дела нужно делать в первую очередь, а потом наслаждаться хорошими.
— Дела не могут быть хорошими. — Не согласился со мной Глеб.
— А вот с сексе тоже надо напрягаться, но никто не считает это плохой работой.
— А ты-то откуда знаешь? — Поддел меня Глеб.
И поделом. Не стоило строить из себя умудренного опытом человека.
— Оттуда, откуда и ты, из интернета.
— Ребята, а что темно так? — Спросил уже бодрым голосом Борис.
— Без понятия. Кто-то должен первым набраться смелости и проверить, где мы оказались. — Посоветовал Глеб. — У меня много фобий, поэтому я пас.
— А ты не затем ли сюда приперся, чтобы избавиться от своих комплексов? — Меня подбешивал этот упитанный маменькин сынок.
— Мы договаривались с Эрлой только о лишнем весе, все остальные особенности никак не мешают моему существованию. —