– Чтобы отметить наше обручение?
– Точно. Они убеждены, что нам свыше предопределено пожениться, и я устал убеждать их в обратном.
– Я не голодна. Ты велел мне идти гулять. Вот я и пойду… Увидимся позже. Приятного аппетита!
– Стой! – Джон схватил Шеннон за руку и на его губах заиграла улыбка змея-искусителя. – Я переведу ему все, что ты скажешь.
– Правда? Обещаешь?
– Ну, конечно.
– Я хочу домой. Скажи, что мне нужно уйти сейчас, пока я не вмешалась в ход истории.
– Вот что?.. С каждой минутой твое состояние ухудшается… Более сумасшедная… еще более прекрасная. Кахнаваки согласен со мной: ты самая красивая золотоволосая женщина на свете.
Взгляд Шеннон стал сердитым.
– А его сестра с большими черными глазами – самая красивая черноволосая женщина?
– Самая красивая черноволосая женщина – жена Кахнаваки.
– Жена? Джон Катлер, почему ты не сказал мне, что он женат? Где его жена?
– Она ждет ребенка, поэтому не хочет встречаться с тобой.
– Ребенка? Почему ты рассказал мне об этом? Я бы сразу убедилась, что он не собирается соблазнять меня.
– Именно в этом я и сомневался. Боялся, что из-за состояния жены он будет нервным, неудовлетворенным… У нее такой громадный живот, а ты… такая тоненькая, стройная.
Шеннон не могла отвести взгляд от мерцающих в глубине его глаз искорок желания… Ее волновал его хрипловатый, низкий голос, твердый квадратный подбородок и нежная, обаятельная улыбка… ей нравился человек по имени Джон Катлер. Она даже подозревала, что любит его, и сердце трепетало от догадки, что любовь взаимна…
– Ты должен был сказать, что он женат. – В ее грудном бархатистом голосе слышалась легкая хрипотца. – И что ты не влюблен в свою невесту. Это бы многое объяснило.
– Я не сказал, потому что не хотел разбить твое сердце. Улыбнись, Шеннон. Это просто шутка. У Кахнаваки может быть больше одной жены. Так что для тебя еще не все потеряно.
– Перестань смеяться надо мной, Джон Катлер. Я хочу поговорить с лекарем.
– С кем? С кем?
– С лекарем, знахарем? Или с шаманом? С кем-нибудь, кто знает о Великом Духе, который, по словам Кахнаваки, послал меня сюда. Прошу тебя, Джон. Ты же обещал быть моим переводчиком.
– Если я скажу все это Кахнаваки, он будет убежден, что ты ненормальная. И никогда не накажет тебя за костер на священной земле. Расслабься и пойдем поедим. – Она и не подумала ответить. – Кахнаваки назвал мне еще одну причину, по которой отказал мне. Считаю, что она важная.
– Что за причина?
– Он бы давно согласился на мой брак, если бы я пожелал жить с ними, в вигваме. Он понял, что я могу отказаться от городской жизни, но поменять одну общину на другую, даже саскуэханнокскую, я не хочу.
– Ты хочешь сказать, что он прав? Подумай, как следует об этом, Джон. Если это единственное препятствие для твоей женитьбы, может, тебе следует уступить.
– Я хочу иметь собственное жилище. Свою собственную землю. Свою собственную хижину, – поставил Джон точку.
– Ты упрям, Джон Катлер. Ты хочешь, чтобы все было по-твоему.
– А Кахнаваки хочет, чтобы было по его. Мы восхищаемся – даже симпатизируем друг другу, но каждый считает, что ошибается другой.
– Ты убедил его, что никогда не вернешься в город?
– Да, но он знает, что у меня семья в Нью-Амстердаме. Его даже беспокоит, что могут обостриться отношения между саскуэханноками и жителями голландских поселений.
– Тогда тебе придется выбирать? Он считает, что такое может случиться?
– У него уже были стычки с солдатами, главным образом, с английскими. Если начнется война, Кахнаваки станет во главе саскуэханноков. Он не хочет, чтобы у него был повод для беспокойства… Шеннон, что с тобой?
Шеннон не хотела, чтобы Джон узнал причину ее душевного страдания. В ее памяти всплыли страницы из книги «Девственный лес», воскрешая последнюю кровавую битву саскуэханноков с английскими солдатами. Индейская девушка, сестра вождя, убегает с английским офицером. Ее брат безжалостно преследует и устраивает бойню в лагере англичан… Шеннон становилось все яснее и яснее, что тем вождем и ревнивым братом был Кахнаваки. А одна из девчушек, весело играющих с Герцогиней, и есть та, которая влюбится в англичанина.
– Шеннон, что случилось? – Джон наклонился и заглянул в печальные глаза. – Расскажи мне, сумасшедшая женщина, о чем ты думаешь?
«Я думаю, что могла бы предупредить Кахнаваки, – сказала она себе в смятении. – Я могла бы рассказать ему, что его предубеждение против англичан меньше, чем через десять лет приведет к искоренению его народа. Но тогда изменится ход истории и мне придется нести ответственность за гибель других людей, за другие преступления…»
– Шеннон, – ее звал голос Кахнаваки. Глаза Шеннон встретились с его обеспокоенным взглядом. Нет ничего проще – взять, да и предупредить его… В замешательстве она опустила глаза. По телу пошла легкая дрожь. Она услышала ласковый голос вождя, который говорил ей что-то успокаивающее.
– Он говорит, что тебе совсем не обязательно выходить за меня замуж, – переводил Джон его слова. Он прав, Шеннон. Если это пугает тебя…
– Я боюсь за всех нас, – призналась Шеннон, и Джон обнял ее. – Ты ничего не понимаешь, Джон, а у меня нет слов, чтобы убедить тебя…
– Слушаю тебя. Говори.
– Ты никогда не верил мне. Теперь помоги мне заставить Кахнаваки понять меня. Переведешь то, что я скажу?
– Он боится тебя. Говорит, что ты непредсказуема…
– Он так сказал?
– Что ты соблазняла его, а когда он ответил на твои заигрывания, ты повела себя так, будто тебе это не приходило в голову.
– О, господи! Ты объяснил ему?
– Конечно. Сказал, что так себя ведут все золотоволосые женщины.
– Ты ему так сказал? О, ты шутишь? Очень смешно. Прошу тебя, переведи ему мои слова.
– Что ему перевести?
– Скажи ему, что я – из будущего. Мне известно, что произойдет в последующие три столетия. Он думает, что я сумасшедшая, но он ошибается. У меня есть власть, и я стараюсь поступать правильно. Единственное разумное решение – отослать меня назад, в мое время, прежде чем я начну поступать, словно Бог, и влиять на ход истории.
Джон покачал головой, будто не верил своим ушам.
– Твои слова лишены смысла. История – это прошлое. И ты не сможешь повлиять на нее, даже если очень захочешь.
– Я могу повлиять на следующие три столетия, – упрямо повторила Шеннон.
– В некотором смысле мы все можем повлиять.
– Ты ничего не понимаешь. Переводи, может быть, Кахнаваки поймет.
Джон перевел ее слова.
– Ты, действительно веришь в это, Шеннон? Как ты не понимаешь, что это противоречит здравому смыслу.