преградил ей путь, удерживая ее на две ступеньки
ниже себя, и уставился на неё с жёстким выражением лица. Как бы он ни старался казаться
сердитым, она заметила, что он тоже обеспокоен.
Это было ясно как божий день.
— Прости, что забыла позвонить, —сказала Лючия. — Больше этого не повторится.
— Я не об этом спрашивал тебя, — ее отец
произнёс.
Будь она умнее, Лючия просто выдумала бы какую-нибудь ложь и покончила бы с этим. Не
похоже, чтобы ее отец когда-либо вмешивался в
выбор своих детей или заставлял их идти тем или
иным путем, когда дело касалось отношений. Если уж на то пошло, он приложил все усилия, чтобы
остаться в стороне от всего этого. Лючия оценила
это, и знала, что ее старшие братья и сестры тоже.
Это вообще не было обычным явлением в их культуре или в удушающей жизни мафиози, чтобы родители делали это в первую очередь. Почти ожидалось, что мужчины, подобные ее отцу, будут решать, с кем их ребенок может или не может встречаться, а кто подходит или не подходит для их образа жизни.
Люциан никогда не делал этого — никогда.
Но в последнее время Лючия явно не отличалась умом. Разве ее недавние действия не
были достаточным доказательством этого? Она
вообще ничего не хотела говорить отцу; отчасти
потому, что не знала, о чем, черт возьми, думает, а отчасти потому, что не считала, что это какое-то
чертово дело Люциана.
И вот она здесь.
Целая и невредимая.
Этого должно быть достаточно.
— Мне восемнадцать, — сказала Лючия,
поднимаясь по лестнице и протискиваясь мимо
отца в дом. — Я не обязана отвечать на твои
вопросы, когда ты спрашиваешь, куда я иду и что
делаю. Я уже взрослая, папа.
Отец что-то пробормотал себе под нос, но Лючии было все равно. Она потянулась к дверной
ручке, чтобы открыть ее, но отец опередил ее. И
снова преградил путь. Она была вынуждена
посмотреть на него снизу вверх и изо всех сил
старалась не сердиться, но, вероятно, потерпела
неудачу.
Люциан, казался, совершенно не беспокоило ее поведение. Она никогда раньше не подводила родителей. Она не была нарушительницей правил в их семье. Знала, чего от нее ждут, и строго следовала правилам.
У нее было отчетливое чувство, что это будет совсем не то же самое. Ее отец выглядел так,
будто тоже это знал, если судить по его напряженной позе.
— Я хочу зайти в дом, принять душ и
вздремнуть, — сухо сказала Лючия. — Так что
извини меня.
Люциан покачал головой и снова скрестил
руки на груди. Предательский знак, что он не
сдвинется с места, совсем. Она видела, как он снова и снова использовал ту же позу на протяжении многих лет с ее упрямым братом Джоном. Люциан был кирпичной стеной, и ни одно чертово тело не могло пройти сквозь него.
Все очень просто.
Лючия сегодня была не в настроении.
— Папочка, отойди, — сказала она.
Но он этого не сделал.
— Знаешь ли ты, — пробормотал он. — Что несмотря на то, сколько свободы я давал всем
своим детям на протяжении многих лет включая
тебя, Лючия, для тебя это всего лишь иллюзия.
Конечно, я позволяю тебе делать свой
собственный выбор, ошибки и пути. Я делаю шаг
назад и наблюдаю издалека, как ты падаешь, снова
поднимаешься и преуспеваешь в следующей
попытке. Я не держу тебя за руку, когда ты
разбираешься в жизни или в чем-то еще, чему тебе
нужно научиться. Я позволяю тебе делать все, что
нужно, чтобы быть счастливой и процветать.
Лючия с трудом сглотнула.
— Я знаю.
— Но свобода, о которой ты думаешь это иллюзия, — продолжал Люциан холоднее, чем
когда-либо. Она не думала, что слышала тон своего отца таким холодным. — Потому что неважно, каким ты меня видишь в конце дня, будь то просто мужчиной, или твоим отцом, или мужем твоей матери... Я всегда буду тем, кто я есть, Лючия. И ты знаешь кем?
— Нет.
— Членом Мафии. Человеком, у которого
всегда мишень на спине из-за жизни, которую я
выбрал, и из-за этого, так будет и у тебя, и у всех,
кого я привел в эту жизнь. Так что, да, я даю тебе
иллюзию свободы, но в то же время, когда ты
думаешь, что я наблюдаю только со стороны, я
также защищаю тебя наилучшим образом.
— Я не поним...
— Я и не жду от тебя этого, — резко перебил ее отец. — Потому что какая польза от иллюзии, если ты можешь видеть сквозь неё?
Люциан мрачно рассмеялся и немного
смягчил позу. Он провел рукой по небритому
подбородку и оглянулся на входную дверь, словно
ожидая, что она вот-вот откроется. Лючия гадала,
где в эти минуты находится ее мать.
— У тебя есть люди, которые присматривают за тобой, — тихо сказал отец, не
глядя на нее. — Люди, которых ты не видишь, но которые держат меня в курсе, когда это необходимо. Ты потеряла их прошлой ночью —
нет, прости, не ты. Ты ведь не была за рулем,
правда?
Лючия моргнула и замолчала.
Тогда отец встретился с ней взглядом.
Видеть ее дерьмо насквозь, даже если он не собирался ее в этом обвинять.
— Они уже не в первый раз замечают
молодого человека или то, что ты его искала, —
невозмутимо продолжал отец. — Его зовут Ренцо
Зулла. Похоже, у него есть какие-то связи с твоим братом. Я решил, что позволю тебе разобраться с
этим, и ты достаточно быстро поймешь, что он не
там, где твое внимание будет лучше всего
потрачено. Ты умная девочка — знаешь, что нужно держаться подальше от людей, которые могут причинить тебе ненужные неприятности. И это, Лючия, именно то, кем является Ренцо. Неприятностью.
Она напряглась, когда горячая волна недоверия и гнева пронзила ее позвоночник.
— Почему? — твердит она.
Глаза Люциана сузились.
— Почему?
— Именно об этом я и спрашиваю, папочка. Почему он неприятность?
— Ты провела с этим молодым человеком
больше нескольких минут, чтобы узнать, с кем он
общается и чем занимается. Ты прекрасно знаешь,
Лючия, почему он неприятность.
Так ли это?
— Значит, такой же как и ты? — настаивала она.
Люциан выпрямился, словно кто-то воткнул ему в спину нож.
— Прошу, не сравнивай нас.
— Такой же как и Джон?
— Лючия...
— Как дядя Данте или дядя Джио? И как дедушка тоже? Может, Андино? Как и все вы тоже? Он ведь такой же как и ты, верно? Если ты собираешься бросать камни, убедись, что твой дом не стеклянный, папочка. Слышала, что это не очень хорошо получается.
Ее отцу потребовалась секунда, а затем и две, прежде чем он наконец нашёл слова для
ответа.
— Это не одно и то же.
— Думаю, что одно.
— Лючия..
— Думаю, что это то же самое, — перебила Лючия, не желая отступать от своей точки зрения. — И ты можешь интерпретировать это так, как захочешь. Можешь нарисовать нашу семью любой золотой кистью, какой захочешь — видит Бог, мы можем позволить себе рисовать себя так, как хотим, чтобы общество нас увидело, верно? Но он не может. Он тот, кто он есть, так что, ты видишь его таким, какой он есть. Он не скрывает того, что не хочет, чтобы весь остальной мир видел, как это делаешь ты — как это делает остальная часть нашей семьи. Это точно то же самое; мне все равно на сказанное тобой.
У нее не было причин защищать Ренцо.
После того, как он ушел от нее в то утро, она