Читать интересную книгу Смерть online - Пи Трейси

Холлоран присмотрелся к темной фигурке на стакане приятеля. За долгие годы почти все краски стерлись, только шлем скафандра частично виднелся.

– Хотел бы я быть марсианином, черт побери.

Бонар фыркнул, опять наливая стакан, потом принялся натирать чесноком деревянную миску, которую Холлоран всегда считал предназначенной для фруктов.

– Положи Ральфа на разморозку на три минуты, включи духовку на полную мощность и дай большую чугунную сковородку.

– Я думал, мы его просто зажарим во дворе на гриле.

– И ошибался. Поджарим на сильном огне, в духовке доведем до готовности. Потом я плесну в сковороду вина, чтобы образовалась глазурь, добавлю сморчков, и готово.

Холлоран копался в ящике стола, отыскивая ножи для мяса.

– Шутишь?

– Конечно, шучу. Ты когда-нибудь пробовал купить сморчки в супермаркете «Джерри»?

– В старые времена мясо насаживали на вертел и подвешивали над костром. Советую тебе чаще смотреть кулинарные передачи по телевизору.

– Не могу. Все эти ребята – придурки из двадцать первого века. – Бонар минуту помолчал, а потом захихикал. Начал действовать «Дьюар».

К тому времени, как зачирикал сотовый телефон, Ральф превратился в кровавое воспоминание на белых выщербленных тарелках, а кухня была предельно замусорена.

– Ну вот, дождались, – объявил Холлоран, откинув крышку телефона, жалея, что слишком много выпил, стараясь припомнить вопросы, которые собирался задать врачу. – Алло?

С дальнего расстояния долетел интеллигентный мужской голос, протяжный и согретый южным теплом:

– Добрый вечер. Это доктор Леру. Перезваниваю по просьбе шерифа Майкла Холлорана.

«Добрый вечер»… Боже милостивый, неужели кто-то действительно так говорит? Непонятно, в чем дело, может быть, в произношении, но Холлоран почему-то всегда, слыша южный говор, чувствовал себя деревенским мальчишкой, сыном фермера, каковым он и был, необразованным тупицей, каким он вовсе не был.

– Майкл Холлоран слушает, спасибо за звонок, доктор Леру. Если разъединитесь, я сам сразу же перезвоню за свой счет.

– Как вам будет угодно. – Послышался громкий щелчок.

Холлоран отключил сотовый телефон и направился к аппарату, висевшему на стене.

– По голосу на кого похож? – спросил Бонар.

– На полковника Сэндерса.[37] Алло, доктор Леру, это снова Майкл Холлоран, шериф округа Кингсфорд в Висконсине. Разыскиваю наследника ваших давних пациентов…

– Мартина и Эмили Бредфорд, – перебил Юг, не дав Северу договорить. – Жена мне сказала.

– Доктор, с тех пор прошло тридцать с лишним лет. Вы их помните?

– Весьма живо.

Холлоран выждал минуту, надеясь еще что-то услышать, но на другом конце царило молчание.

– У вас прекрасная память, сэр. Принимали сотни пациентов…

– Я не обсуждаю своих пациентов, шериф, как бы давно они ко мне ни обращались. Вам, сотруднику правоохранительных органов, это должно быть известно.

– В начале нынешней недели Бредфорды погибли, доктор. Закон о конфиденциальности больше не действует. Охотно перешлю по факсу свидетельства о смерти, но надеюсь, что вы мне поверите на слово и мы сэкономим время.

В телефонной трубке послышался вздох.

– Что именно вас интересует, шериф?

– Как мы понимаем, у них был ребенок.

– Да. – В тоне доктора послышалось что-то новое: досада, раскаяние?..

– Нам надо его найти. – Холлоран оглянулся на Бонара, нажал кнопку громкой связи.

– К сожалению, ничем не могу помочь. – Голос доктора разнесся по кухне. – Я принимал ребенка, наблюдал миссис Бредфорд с младенцем после рождения, но больше никогда их не видел и ничего о них не слышал.

Холлоран безнадежно сгорбился.

– Доктор, мы тут зашли в тупик. Свидетельство о рождении осталось незаполненным. Не указан ни пол, ни имя. Мы даже не знаем, мальчик это или девочка.

– Я тоже.

Холлоран замер в ошеломленном молчании.

– То есть как?

– Ребенок гермафродит, шериф. Если о бедняжке кто-нибудь не позаботился, я сильно сомневаюсь, что он или она к нынешнему моменту знает свой пол. Сразу после рождения я старался добиться вмешательства социальных служб, но всегда подозревал, что именно с этими моими лучшими намерениями связано внезапное исчезновение Бредфордов из Атланты.

– Гермафродит… – тупо повторил Холлоран, переглянувшись с явно сбитым с толку Бонаром.

Доктор Леру нетерпеливо вздохнул:

– Бесполый, точнее, двуполый. В определенных рамках бывают разные физические проявления. У ребенка Бредфордов яички и пенис частично находились внутри, тем не менее были полностью сформированы. Кроме того, присутствовало влагалище неправильной формы, но определить функцию яичников не было ни малейшей возможности.

– Боже мой.

– Редкий случай, – продолжал врач, вдохновленный темой. – В данный момент не припомню статистику, только даже в то давнее время ничего страшного не было. В присутствии мужских и женских гениталий и наружных половых признаков, как у младенца Бредфордов, родители просто должны выбрать пол, учитывая физическую жизнеспособность тех или иных органов. Хирургически осуществить этот выбор легко.

– И какой выбор сделали Бредфорды? – спросил Холлоран, и врач без промедления ответил:

– Обрекли ребенка на истинный ад, и я со своей стороны надеюсь, что сами туда же попали.

– Не понял…

– Объявили свое дитя… – доктор захлебнулся, – тут я точно цитирую, никогда не забуду их собственных слов… «мерзостью перед Господом». Мерзостью. Сочли его рождение Божьей карой за некий воображаемый грех, уверенные, что вмешательство его только усугубит… – Он замолчал и шумно вздохнул. – Так или иначе, в тот недолгий период, пока мать с новорожденным оставались на моем попечении, Бредфорды не выбрали для ребенка ни пола, ни имени, и поверьте, шериф, я все прошедшие с того времени годы постоянно думаю, как сложилась его судьба. Представляете? Они даже имени ему не дали…

Было слышно, как кто-то настойчиво и поспешно заговорил с врачом, наверное жена. Слов Холлоран не разобрал.

– Что-нибудь случилось, доктор?

Послышался мрачный смешок.

– Фибрилляция сердечной мышцы, высокое кровяное давление, небольшой дефект сердечного клапана. В моем возрасте много чего выходит из строя, жена беспокоится. Только одно мне скажите, пожалуйста, прежде чем мы завершим разговор.

– Все, что смогу.

– В наших краях не принято, чтобы органы правопорядка отыскивали наследников. Дело связано с преступлением?

Холлоран взглянул на Бонара, который кивнул.

– С убийством.

– Вот как…

– Бредфорды – собственно, здесь они жили под именем Клейнфельдтов – были убиты ранним утром в понедельник. – И поскольку доктор говорил откровенно, проявил гораздо больше человечности, чем ожидалось, Холлоран сказал то, что он хотел услышать: – Их застрелили в церкви во время молитвы.

– Ах… – Не столько слово, сколько вздох, в котором слышалось удовлетворение. – Понятно. Спасибо, шериф Холлоран. Благодарю за любезно предоставленную информацию.

В трубке щелкнуло.

Холлоран подошел к столу, уселся рядом с Бонаром. Минуту ни тот ни другой не говорили ни слова, потом Бонар откинулся на стуле, распустил брючный ремень.

– У меня идея, – объявил он. – Может, закроем дело и скажем, что Клейнфельдты умерли естественной смертью?

21

Магоцци никогда не бывал в военной зоне, но предполагал, что там не так погано, иначе никто бы не стал воевать.

Подъездная дорога к пароходному причалу плотно забита машинами скорой помощи и других чрезвычайных служб, фургонами теленовостей, на редкость разнообразными внедорожниками и сверкающими седанами. Некоторые стоят пустые с открытыми дверцами и урчавшими двигателями. Над головой висят телевизионные вертолеты, взметая воздушными потоками землю внизу, гигантскими винтами взбивая с ритмичным воем звукового оформления фильма про войну холодный вечерний воздух.

Кругом полно народу: полицейские в форме, детективы в штатском, криминалисты, работающие на месте преступления, гражданские лица толпятся с напряженным видом, более решительные пробираются в толпе к месту досмотра автомобилей.

Магоцци вел «форд», маневрируя в массе людей и машин, остановившись у будки, установленной сотрудниками Чилтона. Увидел в ветровое окно окружных полицейских в форме, команду Реда Чилтона, которая продолжала проигранное сражение, пытаясь не допустить на стоянку штатских и представителей прессы. Перед вновь прибывающими фургонами были расставлены заградительные барьеры, но репортеры и операторы с ручными камерами проникали повсюду, крича в микрофоны, чтобы их было слышно в прямом эфире специального выпуска новостей, ради которого телеканалы прервали программу.