Прочтите подряд эти несколько строк:
Вы думаете, это бредит малярия?Это было,было в Одессе.«Приду в четыре», — сказала Мария.Восемь.Девять.Десять.Любит? Не любит? Я руки ломаюи пальцыразбрасываю разломавши.Так рвут загадав и пускаютпо маювенчики встречных ромашек.
Не правда ли, это читается как одно стихотворение? А между тем первые строки взяты из поэмы «Облако в штанах», завершенной в 1915 году, а последнее четверостишие — из самых последних его стихов, написанных в 1930-м и печатающихся во всех собраниях сочинений поэта под рубрикой «Неоконченное».
А вот еще — такое же:
Глазами взвила ввысь стрелу.Улыбку убери твою!А сердце рвется к выстрелу,а горло бредит бритвою.Как говорят, инцидент исперчен,любовная лодка разбилась о быт.Я с жизнью в расчете, и не к чему переченьвзаимных болей, бед и обид.
Здесь тоже: первое четверостишие — из поэмы «Человек» (1916), а второе — из предсмертного письма, написанного 12 апреля 1930 года, за два дня до самоубийства.
Маяковский — великий лирический поэт. Он и в поэмах своих был лириком:
Это время гудит телеграфной струной,это сердце с правдой вдвоем.Это было с бойцами, или страной,или в сердце было в моем.
Даже в своей поэме о Ленине он не удержался в границах эпоса:
Люди — лодки, хотя и на суше.Проживешь свое пока,много всяких грязных ракушекналипает нам на бока.А потом, пробивши бурю разозленную,сядешь, чтобы солнца близ,и счищаешь водорослей бороду зеленуюи медуз малиновую слизь.
Или вот это:
Если б был он царствен и божествен,я б от ярости себя не поберег,я бы стал бы в перекоре шествийпоклонениям и толпам поперек.Я б нашел слова проклятья громоустого,И пока растоптан я и выкрик мой,я бросал бы в небо богохульства,по Кремлю бы бомбами метал: долой!
Кстати, не из-за этих ли строк его поэма о Ленине на какое-то время попала в список запрещенных книг?
ГОЛОС СОВРЕМЕННИКАВ библиотеку я записался в Ленинскую — Румянцевскую, кроме того гораздо удобнее оказалась читальня МОСПС в Доме Союзов. Вот в этой библиотеке, в ее читальном зале, я и провел весь 26-й год. День в день. Модестов — известный русский статистик — заведовал тогда этой читальней. Там был и домашний абонемент. Видя такое мое прилежание, он дал разрешение давать мне книги домой из спецфонда. Это был не то что спецфонд, а просто полки, где ставили книги, снятые с выдачи по циркулярам Наркомпроса: по черным спискам (как в Ватикане)…
Там, с этих полок, я и прочел «Новый мир» с «Повестью непогашенной луны» Пильняка, «Белую гвардию» Булгакова в журнале «Россия», «Ленин» Маяковского — поэма «Ленин» стояла на этих ссыльных полках года три.
(Варлам Шаламов. «Новая книга. Воспоминания. Записные книжки. Переписка. Следственные дела». М., 2004, стр. 135)ПЕРЕКЛИЧКА
…Било солнце куполам в литавры.На колени, Русь! Согнись и стой. —До сегодня нас Владимир гонит в лавры.Плеть креста сжимает каменный святой…А теперь встают с Подола дымы,киевская грудь гудит, котлами грета.Не святой уже — другой, земной Владимиркрестит нас железом и огнем декретов.
(«Киев»)Есть в Ленине Керженский дух,Игуменский окрик в декретах,Как будто истоки разрухОн ищет в Поморских Ответах.
Мужицкая ныне земля,И церковь — не наймит казенный.Народный испод шевеля,Несется глагол краснозвонный.
Нам красная молвь по уму, —В ней пламя, цветенье сафьяна;То Черной Неволи БасмуПопрала стопа Иоанна.
Борис — златоордный мурза,Трезвонит Иваном Великим.А Лениным — вихрь и грозаПричислены к Ангельским ликам.
Есть в Смольном потемки трущобИ привкус хвои с костяникой,Там нищий колодовый гробС останками Руси великой.
«Куда схоронить мертвеца» —Толкует удалых ватага…Поземкой пылит с Коневца,И плещется взморье-баклага.
Спросить бы у тучки, у звезд,У зорь, что румянят ракиты…Зловещ и пустынен погост,Где царские бармы зарыты.
Их ворон-судьба стережетВ глухих преисподних могилах…О чем же тоскует народВ напевах татарско-унылых?
(Николай Клюев. «Ленин»)Лирическому поэту не надо искать героя. Он сам становится героем своих стихов.
Лирический поэт так говорит о себе:
Не я пишу стихи. Они, как повесть, пишутменя, и жизни ход сопровождает их.
(Тициан Табидзе в переводе Б. Пастернака)Лирический поэт выплескивает в стихи сегодняшние, сиюминутные свои мысли, чувства, ощущения, а потом — по прошествии времени — они сами собой складываются в лирический сюжет.
Вот так у юного Лермонтова выплеснулось:
Мне нужно действовать, я каждый деньБессмертным сделать бы желал, как теньВеликого героя, и понятьЯ не могу, что значит отдыхать?
Думал ли он тогда, что пройдут годы, и у него вырвется, выплеснется такое:
Печально я гляжу на наше поколенье.Его грядущее — иль пусто, иль темно,Меж тем, под бременем познанья и сомненья,В бездействии состарится оно.
Так — сам собою, помимо воли автора — завершился этот, забрезживший в его ранней юности лирический сюжет.
У Маяковского было несколько таких лирических сюжетов, таких — через всю его жизнь проходящих — сквозных лирических тем.