в пустыне. Живой и манящий, от которого почти невозможно было избавиться. Но вокруг него сейчас была не пустыня, да и не было настолько жарко, чтобы в потоках разгоряченного воздуха могли возникать миражи. Но Муршу не стал слишком уж разбираться в деталях, а только вновь неторопливо сел на свою брезентовую куртку и продолжил спокойно наблюдать. Да он и не смог бы сейчас, наверное, поступить иначе, поскольку от всего увиденного впал в такое приятное оцепенение, и такая блаженная истома разлилась по всему его телу, что сопротивляться этому он был просто не в состоянии.
Наконец чаепитие закончилось и люди стали убирать со стола. Они собрали чашки и блюдца, стряхнули крошки от съеденных пирожных и задвинули стулья под стол. И когда они собирались было уже уходить по своей земляной, усаженной цветами дорожке, как вдруг, неизвестно откуда подул легкий и приятный ветерок, отчего с яблонь стали осыпаться белые лепестки. И это было настолько похоже на снег, что Муршу даже не удержался и вытянул руку вперед, чтобы поймать несколько таких лепестков. Он старался теперь уже не сходить со своего места, чтобы видение вновь не пропало. И это ему удалось. Вот только лепестки эти, попав к нему на ладонь, почему-то очень быстро таяли, словно и вправду как обыкновенные, хотя и очень крупные снежинки.
И вот, наконец, ведение совсем пропало, так, как будто его и не было вовсе. Муршу вздохнул. «Да-а, – сказал он себе, – уж такого никто из наших точно никогда не видел. Пойду-ка я лучше сейчас в свою деревню и расскажу всем о том, что здесь произошло. Работа-то моя никуда от меня не денется». После чего поднял с земли свою куртку и хотел было ее уже надеть, как вдруг заметил, что она словно бы окаменела. Да и действительно, куртка его сейчас была такой, как будто ее сначала сильно намочили, а затем и заморозили. Муршу поглядел вниз. И внизу он увидел также нечто странное. Поскольку на том месте, где он только что сидел, вся земля была покрыта настоящим белым снегом. Зачерпнув небольшую горсть такого снега, Муршу стал смотреть, что будет. Да нет, – это был, по всей видимости, самый обыкновенный чуть подтаявший снег, который выпадал у них зимой. На ощупь он был очень холодным, а по мере того, как нагревался от тепла руки, таял. Так что очень скоро на ладони у Муршу осталась только маленькая прозрачная лужица чистой воды, которую он хотел было сначала попробовать на вкус, но потом вдруг отчего-то засомневался и выплеснул на землю.
Посмотрев еще раз по сторонам, Муршу пошел прямиком в свою деревню, где всем в подробностях все рассказал. Но ему никто не поверил. «Это ты на солнце перегрелся, – сказали ему соседи, – и тебе все привиделось». Даже его собственная жена сначала проворчала что-то невнятное, а потом еще и посмеиваться над ним стала. Тогда он отправился к бабке-ведунье, что у них на окраине деревни жила. Там он повторил свой рассказ, посетовав еще, что ему никто не верит. Однако старуха отнеслась к его словам неожиданно серьезно и даже попросила показать ей то место, где все произошло. Муршу охотно согласился. Когда же они пришли к тому дереву в поле, день уже заканчивался и солнце клонилось к закату.
– Ну и где же это место? – спросила его бабка-ведунья, причем глаза ее в тот момент как-то странно блеснули.
– Да вот оно, – Муршу указал на примятую под деревом сухую траву. – Здесь я как раз дремал в прохладной тени, а вот те, как их, люди, вон там сидели. А вокруг них были яблоневые деревья и с этих деревьев падали лепестки, да таяли потом почему-то. И еще они все ушли вон туда… Да что с тобой?
В этот момент Муршу увидел, как старуха, буквально упав на колени, стала водить руками по траве в том месте, на которое он указал. Она словно бы искала там что-то, но никак не могла найти. Наконец она посмотрела на него. И вот уже от этого взгляда у Муршу буквально заныло сердце. Потому что такой беспредельной тоски, он никогда еще в жизни не видел. После чего старуха вновь повернулась к земле и продолжила поиски. Муршу тоже присел. Он никак не мог разобрать, чего это она там все искала, а спросить не решался. Так прошло еще несколько минут. Наконец Муршу не выдержал:
– Да что же ты там ищешь-то? – спросил он старуху.
А та вместо ответа лишь опустилась уже вся на траву и затихла. Муршу прислушался. Потом повторил свой вопрос. И вот уже после этого старуха наконец поднялась с земли и села.
– Я все тебе расскажу, – начала она и вправду чуть не плача, – что это было, и что, – тут она все-таки немного всхлипнула, – ты упустил. Ты ведь знаешь, наверное, что все мы меряем наше время, по своим часам, которые у нас есть. Но это только лишь наше время, механическое. Мы и меряем-то его лишь для того, чтобы удобнее было жить. Но у природы тоже есть свои часы. И эти часы тоже ходят. Никто не знает как они устроены и даже сколько времени показывают. Однако одно про них известно наверняка, – середину дня они показывают всегда. Вот именно это ты сегодня здесь и видел. А место, – да вот это самое место, на котором ты в тени сидел. Здесь и был природный полдень сегодняшнего дня. Его отметина. Как на циферблате на обыкновенных часах. И завтра он тоже будет где-то, но уже в другом месте, а может быть и в этом. Никто не знает в точности. Видение же твое – это видение абсолютного счастья, когда все совершенно забывают про время. А снег, – тут старуха вновь тяжело вздохнула, – само время, остановившееся ровно пополудни. Оно, конечно, потом опять оттаяло и вновь пошло. Но вот если бы ты сумел его выпить, то тоже бы забыл о нем. А поэтому оказался бы вне времени.
– Что это значит? – не понял Муршу.
– А то, что ты хотя и старый очень, но не умер бы никогда, – ответила ему старуха и пошла назад в свою деревню.
И много раз приходил потом Муршу на это вот самое место, но так никогда и не видел более чудесного жасминового чаепития в послеполуденной тени.
18. Стук-стук-стук
Она всегда была почему-то одна. И трудно было понять причину этого. По внешности-то совсем ведь и не