Глава 2
Утром солнце осветило охотничий лагерь, покрытый легким слоем выпавшего ночью первого снега. В морозном воздухе витал превосходный аромат уже сваренного Пунком кофе. Все проснулись в хорошем настроении.
— Ветер сменился, — крикнул Хэнк собиравшим пожитки Джозефу и Симпсону. Аккурат вам в спину. На снегу любые следы углядите! Повезло вам, бродяги! Потом добавил по-французски: — Бон шанс, месье Дефо!
Месье Дефо ответил что-то в том же духе, показывая, что он в полном порядке и больше не обижается.
Еще не было восьми часов утра, как хранитель очага Пунк остался в лагере один. Каскарт и Хэнк новой тропой шли на юго-восток, а Джозеф и Симпсон плыли на запад в глубь озера на каноэ с припасом на два дня.
Солнце поднялось выше скалистых, поросших соснами берегов озера. Его лучи весело играли в прозрачной воде, освещая самое дно, позволяя наблюдать за жизнью подводных обитателей. На живописных склонах гор гнездились шумные колонии гагар. Симпсон, которому все это было в диковинку, глазел по сторонам, раскачивал каноэ, забывал грести и донимал Джозефа глупыми вопросами. Дефо приходилось трудиться за двоих, но он не обижался. Между спутниками сразу установились дружеские отношения, немыслимые в другой, более цивилизованной обстановке из-за разницы в общественном положении. Незаметно из обращений канадца выпало слово «мистер» и осталось просто «Симпсон» или «босс». Признавая полное, в данных условиях, превосходство проводника, студент не протестовал против фамильярности, а вскоре перестал замечать ее вообще. Это путешествие было для него очень значительным событием. Он впервые покинул свою маленькую уютную Швейцарию, впервые так близко столкнулся с людьми иного образа жизни и другого мироощущения, что заставило его критически посмотреть на себя со стороны. Заранее прочитанные книги об этом суровом крае оказались бесполезными на деле. Необходимо почувствовать в руках вес смертоносного оружия, тяжесть многодневных переходов по диким, пустынным местам, чтобы кожей понять громаду первобытной страны, скрывавшейся за сухими цифрами о занимаемой ею площади и плотности населения. Теперь Симпсон всеми фибрами души ощущал, насколько он незначителен и беспомощен перед лицом равнодушной Дикой Природы. Только Дефо, слившийся с окружающим миром почти в единое целое, стоял между швейцарцем и Смертью, защищая своего спутника от голода, стужи или зверей. Случись что, не дай Бог, с проводником — и незваный городской гость погибнет. Разве смог бы неуклюжий богослов так ловко управлять каноэ, так умело направить его в удобную бухту на берегу, что лодка как будто сама выскочила на песок? С такой быстротой замаскировать следы высадки? Так лихо орудовать топором, нанося метки на деревья?
— Видишь метку? Останешься один — возвращайся по следам, найди метку.
Это было сказано между прочим, как само собой разумеющееся, но Симпсону стало жутко. Выходит, что от двух малюсеньких отметин-зарубок на соснах по обеим сторонам едва заметной охотничьей тропы может зависеть его жизнь!
Они двинулись сквозь туман, отводя мешающие ветки плечами и стволами ружей. Охотничья тропа шла по полузамерзшим болотам, по буреломам, по камням, мимо ручейков, речек, речушек и луж. После десяти часов почти непрерывной быстрой ходьбы они вышли на скалистую опушку. Впереди до самого горизонта простиралась водная гладь с торчащими тут и там каменными глыбами всевозможных размеров и форм.
— Река Сорока Островов, — благоговейно, будто представляя Ее Величество Королеву, прошептал Дефо. И вдохновенно добавил: — Еще ей имя- Страна Тысячи Брызг.
Охотники начали устраиваться на ночлег. Это не заняло много времени благодаря искусству проводника делать только нужные движения и никаких больше. Вмиг была поставлена палатка, устроены постели и разведен костер. Напоследок Дефо оставил Симпсона чистить пойманную по пути рыбу, а сам отправился посмотреть лосиный след. Богослов с восхищением наблюдал за своим многоопытным товарищем: за его неслышной походкой, за умением сливаться с лесом. Буквально через несколько шагов проводник исчез, будто растворился в сумерках. А ведь лес на опушке не стоял сплошной стеной, а был достаточно редким! Его можно было сравнить с парком, по-европейски ухоженным. Недалеко от места стоянки пролегла километровая полоса сгоревшего леса с обуглившимися голыми стволами, похожими на черные колонны. Порывы ветра доносили легкий запах гари, омрачая сумерки переносимыми с места на место облачками повисшей в воздухе золы.
Наступал вечер. Было тихо; только дрова потрескивали в костре да волны лениво плескались о берег озера. У Симпсона разыгралась фантазия, обстановка подействовала на его воображение. Ему стали везде чудиться лешие: за стволами деревьев, за камнями, за островками в воде. Затем сами островки превратились во вражеский флот, а кроны деревьев — в эскадрильи бомбардировщиков, нависших над головой и готовых бомбить. Облака тщетно пытались заслонить звезды, с которых уже летела подмога для земной нечистой силы.
Вся прелесть окружавшего, восхитившая его утром, куда-то улетучилась. Он нервно коптил очищенную рыбу, роняя куски и обжигая руки. Недавнее ощущение заброшенности и беспомощности перешло постепенно в страх остаться одному.
«Боже, а если Дефо не вернется?»
Не чувствуя вкуса, он сжевал несколько рыбешек и выпил чаю такой крепости, что могла бы свалить с ног любого мужчину, не пройди тот до этого миль тридцать безостановочным маршем. Но тут и проводник вернулся, к тому же в хорошем настроении, хотя и не встретил ни одного следа лося. Это не обескуражило его: по темноте и в спешке навряд ли что заметишь. Утром наверняка повезет больше. Они шутили, смеялись, обсуждали планы на завтра. Но у молодого человека было неспокойно на душе.
— Послушай, Дефо! Тебе не действует на нервы, что этот лес чересчур уж большой?
Следопыт ответил неожиданно серьезно, без тени улыбки:
— В самую точку, босс! Большой. Очень большой. — А потом пробормотал сумрачно себе под нос: — Гиблое место, помяните мое слово.
Симпсон пожалел, что заговорил об этом. Зачем портить человеку настроение, даже если оно у тебя самого поганое? Он припомнил лекции дяди о поведении людей в экстремальных условиях: некоторые поддавались мрачному состоянию духа до такой степени, что оно переходило в безысходность, потом в панику и гнало бедолаг сквозь непролазные дебри навстречу гибели. Богослова уже начинала тревожить собственная мнительность: то чудища, а теперь вот кажется, что Дефо чего-то недоговаривает… Может быть, не хочет его беспокоить? Усилием воли он отогнал навязчивые подозрения, перевел разговор на другое: где-то сейчас Хэнк с доктором?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});