Читать интересную книгу Сборник рассказов. - Дмитрий Казаков

С превеликим скрежетом зубовным влез в ванну, включил воду. Жидкость, омывающая все тело, принесла некоторое облегчение.

К полудню вылез из ванны, и остаток дня тупо просидел на диване, глядя в телевизор. Сил не было даже на то, чтобы взять трубку телефона, который время от времени верещал раззадоренным мартовским котом.

День седьмой.

Святослав подавил стон, вновь увидев рыжеволосого. Тот лишь ехидно усмехнулся в ответ. На этот раз они встретились в подземелье, но не в том, что с источником. Здесь было жарко, издалека доносился грохот, по стенам весьма обширной пещеры бродили багровые отсветы. Мимо то и дело шныряли низкорослые крепыши с лопатами, кирками, молотами, и еще всяким, неизвестным Святославу инструментом. На двоих высокорослых крепыши внимания не обращали.

— Послушай, отстань ты от меня, — жалобно сказал Святослав.

— Не могу, — ответил двойник. — Как можно отстать от себя?

— Кто хоть ты такой?

— Я-тот огонь, что горит в душе каждого человека, пока он человек. Огонь, что мешает ему сидеть в дерьме, что толкает его создавать новое, стремиться к недостижимому, нарушать запреты, смеяться над глупостью, — голос рыжеволосого подхватило услужливое эхо, зашепталось, захихикало по углам. Отсветы пламени на стенах забегали живее.

— А почему я?

— Так случилось. В тебя легче всего было проникнуть. Ты — не человек, — даже рыба не могла бы говорить более равнодушно, чем двойник из снов.

— Как, не человек? А кто же? — опешил Святослав.

— Ты — заготовка человека, пустышка, в которой нет ничего.

— Я пустышка? — Святослав попробовал разозлиться. Багровые сполохи со стен неожиданно обрушились на Святослава эхом собственного крика. Пришлось просыпаться.

По давно установившейся традиции по воскресеньям Святослав посещал родителей. Надо было ехать и сегодня. Отговорок серьезных не нашлось, и Святослав отправился в длительное путешествие через всю Москву.

Встретила родная квартира знакомым с детства запахами борща, и чего-то неуловимого, чем пахнет только дом, где ты провел детство. В новую квартиру Святослав переехал совсем недавно, года не прошло. Обнял мать, поздоровался с отцом, и вот они уже сидят за столом, на котором парует кастрюля, дразня желудок сытными ароматами.

За борщом последовала картошка, запеченная с сыром в духовке. Спустя час Святослав сидел сытый, донельзя довольный жизнью. Ночной кошмар сгинул, отступил, развеялся кошмарным сном в теплом воздухе отчего дома.

— И когда же ты, Святославушка, женишься у нас? — прервала послеобеденную нирвану мать самым, что ни на есть материнским вопросом.

— Да ладно тебе, мама, чего ты? — вяло отбрыкнулся Святослав, но мать не отставала.

— Нет, не ладно. Мы с отцом старые уже, а внуков увидеть охота. Вот и девушка хорошая у тебя, Наташенька…

Обжигающая волна злости накрыла Святослава с головой, вырвалась острыми ледяными иголками ответа:

— Мама, помолчи. Я сам решу, когда и на ком мне жениться.

И мать замолчала. Удивленно шевелились ее губы. Женщина силилась что-либо сказать, но не могла, лицо вдруг отказалось повиноваться. Лишь когда Святослав отвел взгляд, ставший вдруг чужим и холодным, старая женщина смогла нормально вздохнуть.

— Я лучше пойду, — резко бросил Святослав, и вскоре хлопнула входная дверь.

А в покинутой квартире без слез плакала мать, и скорбно смотрел на нее старый, совсем седой отец.

День восьмой

Разговор продолжился на бескрайней заснеженной равнине. Стылый ветер играл темно-огненными кудрями Святославова собеседника, превращая его голову в своеобразный костер. А глаза рыжеволосого, казалось, собрали весь холод ледяного, равнодушного неба. Мимо собеседников нескончаемой колонной шли чудные исполины. Тела — словно скалы, бороды — словно иней. Под ногами их ощутимо дрожала земля, а в снегу оставались глубокие следы, огромные — куда там слону. Исполины шли и шли, исчезая за горизонтом, не замечая разговаривающих.

— Почему ты не освободишь меня? — спросил голубоглазый.

— Сначала скажи, почему я пустышка? — Святослав завелся, и отступать не хотел.

— Человек только тогда человек, когда в жизни его есть что-то свое, созданное им. У тебя такого нет ничего. Ты всегда послушно шел туда, куда тебя вели. Как баран в стаде, пошел на модную специальность в институт. По блату устроился на хорошее место, благодаря отсутствию своего взгляда выслужился. Ты никогда не был собой, а всегда тем, чего от тебя ждали. И посему ты пуст, как разграбленная могила.

— Неправда, — прошептал Святослав. Горько, неправдоподобно горько было осознавать, что все, сказанное двойником — правда. — Нет! — под этот крик рухнуло на Святослава небо, и он проснулся.

А рано поутру, едва системный администратор успел добраться до работы, его вызвали к шефу:

— Вас Анатолий Константинович вызывает, — сладким голоском пропела секретарша. — Сердит весьма, — и девушка обворожительно улыбнулась.

Когда Святослав вошел к начальству, сразу понял, разговор предстоит нелегкий. Анатолий Константинович был, мягко говоря не в духе.

— Садись, Святослав, — бросил он резко, оторвавшись от бумаг.

Святослав сел, и неожиданно легко поймал гневный, пышущий искрами, взгляд шефа. Поймал, и не отпустил. Заставил исчезнуть из глаз гнев и раздражение. На секунду привиделась Святославу серая дымка вокруг головы начальника, тот дернулся, и Святослав отвел глаза.

— Хм, да, — шеф явно оказался в растерянности. — Зачем я вызывал-то тебя? — Анатолий Константинович вытер лицо платком. — Вот надо же, забыл!

— Ну, тогда я пойду? — спросил Святослав.

— Иди, иди, — и Святослав оставил начальство в высшей степени недоумения.

Выйдя из кабинета, Святослав подошел к секретарше:

— Вот что, Людочка, — сказал он, улыбаясь, и чувствуя, как рыжеют его волосы. — Не стоит нам помнить обиды. Я прошу прощения за давешнюю вспышку, и в знак примирения приглашаю вас сегодня вместе поужинать.

— Ах, я не знаю, Святослав Сергеевич, — с плохо скрытой радостью затрепетав ресницами, ответила секретарша. — Ну, хорошо, я согласна.

Вечер удался на славу. Святослав был, как никогда мягок и обворожителен, много шутил, давя то и дело вспыхивающее отвращение. Улыбался, флиртовал в открытую. И сказать, что Людмила отвечала на его флирт, это значит, ничего не сказать. И посему, когда после очередного медленного танца, столь горячего, что от него возбудился бы и мертвец, Святослав предложил:

— А не поехать ли нам ко мне? Чаю попьем?

Отказа предложение не встретило.

Когда вылезли из такси, Святослав повел слегка захмелевшую Людмилу под руку, шепча на ухо всяческую дребедень. Поднялись на седьмой этаж, Лифт захлопнул огромную пасть за их спиной, и ключ противно заскрежетал в замке, не желая открывать. В подъезде невыносимо пахло горелым.

Святослав открыл дверь, мгновенно проскочил в нее, и удовлетворенно услышал, как щелкнул запор.

— Ну что, славно погуляли? — системный администратор и не подозревал, что в его голосе поместится столько яду. — А теперь езжай домой, милашка. На горшок и в люльку пора!

— Как? Что за шутка? — растерялась девушка. — Открывай немедленно.

— Нет, не открою. Шутки кончились. Проваливай, подруга, пока соседи милицию не вызвали от твоих воплей, и Святослав прошел в глубь квартиры, не слушая плача и криков с лестничной площадки.

День девятый

— Тебе лучше поспешить с моим освобождением, — рыжеволосый стоял по пояс в траве, и серые, да, именно серые стебли, осторожно, с явной опаской, дотрагивались до черного плаща.

— Почему?

— Потому что, чем чаще ты пользуешься моей силой, тем больше в тебе становится меня. Ведь сегодня совесть тебя совсем не побеспокоила, когда девушку обманул? А раньше смог бы ты такое сотворить?

— За дело она получила, — мрачно ответил Святослав, оглядываясь.

Они стояли посреди неохватного поля серой, словно иссушенной травы, а вдалеке возносилась к небесам громадная серо-коричневая колонна. Святослав сначала не понял, что это, и лишь задрав голову вверх, понял-дерево. Громаднейшее дерево. И сразу стало ясно, что за неумолчный шорох бьет по ушам. Громадные листья шепчутся между собой. Ствол на высоте примерно в километр украшала чудовищная цепь, неясно из чего сделанная. Кого же приковывала цепь, так и осталось загадкой. Исполинские звенья терялись уходили за ствол, в шуршащий полумрак.

— Ну, так вот, — продолжил рыжеволосый, запахивая плащ. — Скоро меня в тебе станет больше, чем собственно тебя. И тогда, после моего освобождения, от тебя останется кусок безмозглой плоти. Доживать жизнь ты будешь в сумасшедшем доме, — шорох листьев усилился, настойчиво полез в уши. Святослав захотел заткнуть уши, и тут же проснулся.