взял на руки своего сына, мир для него перестал быть прежним.
А каким этот мир стал для Жени? Почему он ни разу не спросил? Не потому ли, что через три недели, после утомительной подготовки, она улетела на крайний север, а у него совсем не осталось времени, чтобы думать о ком-то, кроме Макса.
После беременности и родов Женя изменилась. Стала жестче и требовательнее. Мужчины у нее так и не появилось. Казалось, у нее вообще ничего не было, кроме них с Максом и ее работы. Кроме науки. Кроме дела, которому она отдавала себя всю. Как и мечтала когда-то. Летом она летала на север, зимой на конференции и круглые столы, вела пары по вечерам, руководила аспирантами, писала бесконечные статьи, пыталась выбить грант на долгосрочную экспедицию, о которой мечтала, и сделала это, и они не видели ее долгих семь месяцев. А Макс рос. Из младенца превратился в веселого смышленого ребенка. Пошел в детский сад, и Клим вернулся на работу. Потом наступило время школы, Макс успешно занимался в секции самбо, сам научился играть на Климовой гитаре, брал места на олимпиадах по математике, физике и химии. Клим гордился сыном. В пятнадцать лет тот влюбился, пришел к нему и поинтересовался, как правильно ухаживать за девушкой, чтобы получить хоть один шанс добиться взаимности. Тогда впервые и прозвучал этот вопрос: а как вы познакомились с мамой? Клим рассказал правду. Макс посмеялся. Спросил, как они начали встречаться.
Наверное, здесь тоже нужно было быть честным. Но Клим вдруг понял, что не может сказать как есть. Не может поведать сыну, что тот стал результатом однократного секса на нетрезвую голову обоих родителей и его — Клима — чрезмерной веры в себя. Он ответил нечто крайне расплывчатое. Дал Максу пару общих советов и немного денег: купить цветы и сводить Полину на свидание, если она согласиться. А потом повторил их старый разговор о контрацепции. Макс жутко смутился, буркнул, что разберется сам. Климу этот ответ не понравился, и с тех пор он при каждом удобном случае напоминал сыну, как важно предохраняться, и что если что, презервативы он сможет найти в нижнем ящике его стола. Собственно, для него он их там и держал. Сам он как-то в последнее время почти перестал встречаться с женщинами. Сначала Макс был маленький и было не до того, а потом просто стало меньше сил на все эти одноразовые отношения: знакомиться, узнавать, подстраиваться… И все ради чего? Да и пропала острая, сжигающая его по юности потребность в сексе. После очередного тяжелого рабочего дня хотелось постоянства и домашнего уюта. А уют ему обеспечивала Женя, когда не была в отъезде. Он приходил домой, вкусно ужинал, они обсуждали текущие дела, иногда выбирались куда-нибудь вдвоем.
Климу нравилась его жизнь. Его работа, его друзья, его семья. И он не хотел ничего в ней менять. А то, что возможно хотел бы… Ему казалось, что если бы Женя задумалась о том, чтобы быть с ним, то за семнадцать лет хотя бы намекнула на это. Но никакого намека так и не последовало.
А теперь она сказала ему во сне: «Быть с вами — это право, которое нужно было заслужить».
А вдруг он чего-то не разглядел, не понял?
Женька, Женька…
Ну зачем же все так усложнять?
Дверь в его комнату всегда была по соседству и открыта. А свое кольцо он исправно носил.
Дно лодки шаркнуло о песок. Клима качнуло.
— Приехали, — сказал лодочник.
«И правда, — подумал Клим, — приехали».
До поселка Харыялах пришлось пройтись, но немного: он находился всего в трех километрах от Оленька. И был совсем маленьким. Клим подошел к первому встречному человеку и спросил, где найти шамана. Тот на него покосился, но ответил. Клим пошел дальше.
Должно быть, студентка Арина решила, что он сошел с ума, раз пытается найти решение проблемы у высших сил. А может быть и нет. Иногда Клим брал у Жени журналы, что она выписывала. Часть исследователей не отрицала тот факт, что шаманы способны влиять на процессы, происходящие в жизни и в природе, и описывая, например, обряд призыва дождя, предлагали использовать подобные способности на благо обществу: тушить пожары, спасать посевы.
А еще все как один писали, что шаманы не могут отказать в обращенной к ним просьбе. На это Клим и надеялся.
Как-то раз Макс спросил его, почему они должны скрывать свои способности. Клим объяснил, что для их же безопасности. Люди либо захотят их использовать, либо просто не потерпят рядом с собой, а для того, чтобы они привыкли, нужно время, но мало кто захочет оказаться в первой волне. «Мы сильнее», — ответил Макс. Тогда Клим привел его к себе на работу и дал почитать пару дел о тех, кто тоже считал, что он сильнее и потому в своем праве. И о том, чем это закончилось. Больше Макс эту тему не поднимал.
Шаманы не были магами. И тем не менее они могли то, чего не могли обычные люди. С одной стороны общество вроде бы принимало их, а с другой, про постановление ЯЦИК 1924 года «О мерах борьбы с шаманизмом в Якутской АССР» Клим в Жениных журналах тоже читал. Так что сегодня ты разрешен, а завтра вполне быть может — уже нет.
Подобные размышления были не слишком приятны, но отвлекали от мыслей об утекающем времени. Клим слишком хорошо знал Женю: если она что-то решила, то доведет это до конца, несмотря ни на что. Прогрызет себе путь. И если она решила умереть…
То она просто дура.
И он не лучше.
Почему-то Клим был уверен, что шаманом окажется мужчина, поэтому когда дверь, в которую он постучался, открыла женщина, не сразу сообразил, кто перед ним.
— Мне нужен шаман, — сказал он. И добавил, не сдержавшись, — мне нужна помощь.
Женщина окинула его взглядом и кивнула:
— Проходи.
Дом был самый обычный. Женщина провела его на кухню, посадила за стол. На стене висела фотография: она, мужчина и трое детей. Клим прислушался, но в доме было тихо.
— А шаман?..
— Я шаман, — спокойно пояснила женщина. — Меня зовут Сааскыйя. Как зовут тебя?
— Клим, — просто ответил он, вопреки давно сформировавшейся привычке представляться полным именем.
— Ты пришел издалека…
— Да.
— И чего ты хочешь от меня?
— Моя