Читать интересную книгу Твое сердце принадлежит мне - Дин Кунц

Как и прежде, он стоял на этих скалах, но в одном сон изменился: у него появилась компания.

На дальнем берегу Райан разглядел человеческую фигуру. Темную, но выделяющуюся на черном фоне у нее за спиной.

Фигура медленно двинулась по берегу, огибая озеро. Райан предполагал, что это, должно быть, Саманта, хотя с такого расстояния совсем не видел лица, а тело скрывал длинный плащ.

Она бы позвала его, как и он – ее. Но в этом месте воздух не разносил голосов.

Он направился ей навстречу, но сделал лишь несколько шагов по скользящим под ногами камням, прежде чем ему на плечо легла рука, останавливая его. Даже в сумраке он узнал стоящего рядом Уильяма Холдена.

– Это не она, приятель, – услышал Райан голос так давно умершего актера, звезды «Сабрины», «Моста через реку Квай» и многих других фильмов, обладателя премии «Оскар» за роль в фильме «Концлагерь-17».

Райана не удивило, что Холден, в отличие от него, может говорить в этом мире. Правила, по которым живут обыкновенные люди, не распространяются на кинозвезд.

Страдание отражалось на красивом лице актера, словно он играл в фильмах «Дикая банда» и «Телесеть».

– Послушай, приятель, я любил выпить. Однажды в Европе сел за руль нетрезвым, убил пешехода.

Даже если бы Райан мог говорить, едва ли он нашелся бы с ответом на признание актера.

Женщина находилась еще далеко, медленно сокращала разделявшее их расстояние.

– Не дури, Дотком. Это не она. Ты пойдешь со мной.

И Райан последовал за Холденом, уходя от приближающейся фигуры. Всю долгую ночь они шли вокруг озера, точно так же, как в кино могли бы уходить от индийских повстанцев или немецких солдат, и Райан подумал, что ему надо бы похвалить актера за блестящую игру в фильме «Бульвар Сансет» или попросить автограф, но ничего не смог сказать, да и Холден более не произнес ни слова.

Глава 29

С приближением рождественских каникул и во время них Райан находил все новые причины, чтобы снизить до минимума число вечеров, которые делил с Самантой. Проводил в ее компании ровно столько времени, чтобы у Саманты не зародилось подозрение, будто он старается ее избегать.

Любил ее еще более страстно, чем прежде, ему хотелось быть с ней. Но она так хорошо его знала, вот он и боялся, что совершенно невинная фраза или выражение лица подскажет ей, что он тайком поменял кардиолога, ушел от Гапты к Хоббу.

Он не хотел с ней спорить, но еще больше, чем спор, его страшила реакция Саманты. Узнав, что он сделал, она бы осудила его. А ему, как розе – дождя, требовалось ее одобрение.

Райан отказывался от предыдущих договоренностей, ссылаясь не только на свою болезнь, но и на побочные эффекты лекарств, которые принимал: тошноту, головокружение, бессонницу, резкие перемены настроения. Иной раз так оно и было.

А когда они все-таки встречались, он старался очаровать, ублажить, развлечь ее, старался, чтобы она видела в нем скорее Доткома, чем Моргунчика, без малейшего намека на то, что он прилагает хоть какие-то усилия, чтобы так себя вести. С нею притворство давалось ему легче, чем с кем бы то ни было, потому что он всегда стремился показать себя с самой лучшей стороны, доставить ей радость, то есть и до того, как появились у него тайны.

После того как в сентябре Райану выставили диагноз, его болезнь ударила и по Саманте. Конечно, в психологическом плане ей пришлось заплатить меньшую цену, чем ему, но все же достаточно серьезную, потому что его болезнь отнимала у нее время и эмоции, необходимые для писательства. Ее роман забуксовал. Нет, она вроде бы продолжала работу, но словно стояла на высоком обрыве и никак не могла добраться до протекающего внизу творческого ручейка.

Теперь, когда Райан бывал с ней все реже, она могла в большей степени сосредоточиться на своей работе. Роман все сильнее затягивал Саманту, и ее увлеченность играла на руку Райану. Когда работа шла споро, Саманта не так остро воспринимала разлуку.

Каждую неделю или раз в десять дней Райан ездил в лимузине в Беверли-Хиллс, где его осматривал доктор Хобб, который настаивал на необходимости постоянного контроля его сердца. И каждый визит все больше убеждал Райана в том, что он принял правильное решение, отдав себя в руки столь увлеченного своей работой человека.

Некоторые побочные действия препаратов доставляли Райану определенные неудобства, но приступов острых болей в области сердца, аритмии или удушья больше не случалось. Все это говорило о том, что доктору Хоббу удалось подобрать правильное медикаментозное лечение, и доказывало правоту Райана, который решился вмешаться в лечебный процесс и посрамил тех, кто, возможно, тайно хотел видеть его больным.

Четырнадцатого января, в пять утра, зазвонил телефон экстренной связи. Райану подобрали донорское сердце.

Из всех списков, где появлялась его фамилия (сто человек, заработавших самые большие деньги в Интернете, журнала «Форбс», двадцать самых творческих программистов Интернета журнала «Уайред», сто самых желанных холостяков журнала «Пипл»), он поднялся на вершину наиболее важного для себя.

После того как врачи зафиксировали смерть мозга донора, жизнедеятельность тела поддерживали машинами до прибытия Райана в больницу и его подготовки к операции. Если сердце не хранили несколько часов в охлажденном солевом растворе, если его не приходилось транспортировать, если его забирала у донора и тут же пересаживала пациенту одна и та же бригада хирургов, шансы на успех значительно возрастали.

Что-то все равно могло пойти не так. В зависимости от травм или болезней, приведших к смерти мозга, донор мог перенести инфаркт, серьезно повредить сердечную мышцу, и, таким образом, его сердце уже не годилось бы для трансплантации. Не выявленное ранее заболевание почек, печени или другого внутреннего органа, не являющееся причиной смерти донора, а потому оставленное без внимания, могло привести к токсемии, септическому шоку, повреждению тканей. Могло подвести медицинское оборудование. Больница могла остаться без электроэнергии из-за аварии.

Райан предпочел не думать о том, что могло пойти не так. Разволновавшись, он только ухудшил бы свое и без того тяжелое состояние. Он прожил почти треть года, отпущенного ему доктором Гаптой, но полный год ему никто не гарантировал, речь шла только о прогнозе. Сердце могло подвести его в любой момент, и тогда уже не он ждал бы донора, а его легкие, печень, почки вырезали бы с тем, чтобы они послужили другим людям.

Сразу после звонка по телефону экстренной связи Райан позвонил Саманте, моля Бога, чтобы она не взяла трубку. Он не хотел говорить с ней напрямую, отвечать на вопросы, слышать нотки разочарования или страх за его судьбу.

Заканчивая роман, Саманта часто допоздна засиживалась за компьютером и ложилась спать уже после полуночи. Вот Райан и надеялся, что она переключила телефон на автоответчик… так оно и вышло.

Даже ее бесстрастное: «Извините, сейчас я не могу ответить вам» разволновало Райана. Он задался вопросом, а услышит ли он снова голос Саманты, увидит ли ее?

– Сэм, я тебя люблю, люблю сильнее, чем могу выразить словами. Послушай, мне позвонили. Сердце есть. Я вылетаю. Договорился об операции с доктором Хоббом и его бригадой. Не говорил тебе, потому что ты приняла бы меня за параноика, но я себя таковым не считаю, Сэм, я думаю, что поступил правильно. Может, на меня так подействовал диагноз, может, я немного тронулся умом, может, паранойя – побочный эффект прописанных мне таблеток, но я так не думаю. В любом случае я все еще раз проанализирую, когда вернусь, если выживу. Сэм, Сэм, Господи, Сэм, я хочу, чтобы ты поехала со мной, хочу, чтобы находилась рядом, но только в том случае, если я не умру, а я могу, нельзя исключать такую возможность. Но я хочу, чтобы ты, что бы ни случилось, закончила этот роман, и с ним к тебе пришел огромный успех, и чтобы ты всегда была счастлива, ты этого заслуживаешь. Возможно, ты даже посвятишь свою книгу мне. Нет, об этом забудь. Но, если это книга о любви, Сэм, а зная тебя, я думаю, что так оно и есть, если она о любви, может, ты сумеешь сказать читателям, что кое-чему по этому предмету ты научилась от меня. Я-то научился от тебя всему. Скоро я тебе позвоню. Скоро увидимся. Сэм. Дорогая моя Сэм.

Глава 30

Чемодан стоял запакованным много недель. В 5.45 Райан, держа его в руке, спустился на лифте вниз и прошел по пустынным комнатам к парадной двери.

Это был его дом-мечта. Он отдал много времени и мыслей как его проектированию, так и строительству. Он любил этот дом. Но не попрощался с ним, не задержался и на секунду, чтобы восхититься им в последний раз. В конце концов, дом не имел никакого значения.

В этот час, конечно же, никого из обслуживающего персонала не было ни в самом доме, ни на участке. Округа замерла в предрассветной тишине, нарушаемой только уханьем совы да тихим урчанием работающего на холостых оборотах двигателя «Скорой помощи», стоявшей на подъездной дорожке.