Читать интересную книгу Шесть великих идей - Мортимер Адлер

Тот человек, который, как и многие, говорит: «Я не уверен, красив этот объект или нет, но я знаю, что мне нравится, и он мне нравится», — должен понимать, что тем самым он признаёт отсутствие связи между красотой, доставляющей удовольствие, и красотой совершенной. На самом деле он говорит: «Я не уверен, что сообщают специалисты о совершенстве рассматриваемого объекта, но я знаю, что он доставляет мне удовольствие при его созерцании. Он может быть или не быть безупречным, с точки зрения специалистов, но тем не менее он доставляет мне удовольствие».

Нужно отметить еще одно различие между экспертным суждением о совершенной красоте и выражением вкуса о прекрасном, доставляющим удовольствие, независимо от того, принадлежит ли это мнение специалисту или дилетанту. Вернемся к наблюдению Канта, что восприятие объекта, доставляющего нам незаинтересованное, или чистое, удовольствие, является беспонятийным. Речь идет о восприятии и созерцании единичного как такового, а не о качестве того или иного вида объекта.

Напротив, экспертное суждение о совершенной красоте не может быть лишено понятийного содержания, так как это суждение об отдельном объекте всегда рассматривает не единичное как таковое, а частный случай определенного класса предметов.

Знание, используемое при экспертном суждении, — это знание о классе, объекты которого обсуждаются. Профессионализм специалиста заключается в различении градаций безупречного, которыми обладают более или менее совершенные образцы рассматриваемого класса. Поэтому профессионал, выносящий экспертное суждение по поводу греческого храма, не сможет должным образом оценить готический собор, а эксперт, высказывающий мнение о цветах, вряд ли сможет оценить собак.

Объективность истины заключается в том, что она для ошибающегося индивидуума не универсальна. То, что считает благом один человек, желания которого противоположны его потребностям, не является благом ни для него, ни для других. В этом состоит объективность блага. То, что становится истиной для человека, чьи суждения верны, должно быть универсальной истиной. Благо для человека, чьи желания правильны, должно считаться благом и всеми остальными.

В вопросах красоты подобные соответствия становятся некорректными. Прекрасное для человека с дурным вкусом, получающего удовольствие от второсортных объектов, действительно является для него красивым, независимо от того, что думают другие, включая экспертов. Объекты, обладающие совершенной красотой по мнению экспертов, могут не доставлять удовольствие многим дилетантам; и мы не можем приказать им восхищаться этим и получать удовольствие. Мы можем лишь сказать, что они должны учиться получать удовольствие от совершенного.

Подводя итог, скажем, что удовольствие — величина субъективная, то есть относится к сфере вкуса, о котором нет смысла спорить. Лучшие в мире винные эксперты могут считать красное бордо определенного года наилучшим образцом кларета. Из этого не следует, что человек, предпочитающий белое вино красному или бургундское кларету или любящий виски больше вина, должен получать удовольствие от вина, награжденного золотой медалью.

Все сказанное о вине верно и в отношении всего остального, что, с одной стороны, может быть оценено экспертами с точки зрения совершенства, а с другой — доставлять или не доставлять удовольствие отдельным людям.

Сделаем еще одно умозаключение. Читатели, неудовлетворенные и расстроенные тем, что я сказал о совершенной красоте — внутренней безупречности объекта, признаваемой экспертами, — имеют на это право. Они справедливо ожидали чего-то большего: ясного и точного определения того, что характерно для всех объектов, обладающих совершенной красотой.

Мне понятны эти неудовлетворенность и сожаление. Я сам испытывал подобные чувства. Экспертные суждения, например, в определенной области искусства могут основываться на принципах и критериях внутреннего совершенства, принятых в этой сфере. Но их оценки редко бывают единодушны.

Даже если они пришли бы к согласию по вопросу объективных критериев и вынесли бы суждение в соответствии с принципами, согласие с которыми означало бы признание истинной совершенной красоты в определенном объекте, — этого все равно было бы недостаточно.

От философа, рассматривающего идею красоты, можно было бы ожидать большего. Обсуждая понятия истины и блага, философ остается интеллектуально честным. Он может рассказать нам, в чем состоят истина и благо — в принципе, а не по частным мелочам. Но получается, что при обсуждении идеи красоты философ не может придерживаться такой интеллектуальной честности.

Я хотел бы написать эту главу в философском стиле, не разочаровывая своего читателя, но оказалось, что я не в состоянии представить ясного и точного определения, в чем состоит красота и какова ее объективность, — но именно такие дефиниции и ожидали от меня читатели. Мне это не удалось по двум причинам. Во-первых, я не смог найти ясного и точного определения в литературе по данной теме. Во-вторых, я недостаточно проницателен и мудр, чтобы сформулировать его сам.

Однако разочарованные читатели должны использовать свою неудовлетворенность, превратив ее в вызов, — совершить самим то, что не удалось до сих пор никому. Что следует делать? Выяснить, какие общие качества присутствуют в самых разных объектах, например: роза восхитительной красоты, получившая первый приз на выставке; «Крейцерова соната» Бетховена[39]; гол, забитый на последней минуте матча; «Пьета» Микеланджело[40]; японский сад камней; мильтоновский сонет «О слепоте»[41]; небо в красочных фейерверках — и так до бесконечности.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Благо красоты и красота истины

В средневековом списке трансцендентальных понятий истина и благо находятся в числе шести всеохватывающих идей, но красоты в их ряду нет. Это обосновывается тем, что красота, с одной стороны, является особым видом блага, а с другой — этот вид блага можно назвать и особой разновидностью истины.

Для особого блага, которым является красота, доставляющая удовлетворение, характерен вид приносимого ею удовольствия — чистого и бескорыстного. Обычные вещи, которые мы считаем хорошими, доставляют нам радость и удовлетворение, когда мы приобретаем их, владеем ими, используем или употребляем их. Это благо, которое мы имеем. В практическом смысле мы заинтересованы в обладании ими. Удовольствие, которое мы получаем от владения, нельзя назвать незаинтересованным, или бескорыстным.

Напротив, красота объекта — это благо, которое мы не приобретаем и которым не владеем, мы рады просто знать о нем — воспринимать и созерцать его. Обычное благо и тот вид блага, которым является красота, отличаются тем, как мы ведем себя по отношению к объекту.

Когда мы рассматриваем вещь саму по себе, в отрыве от нашего к ней отношения, то мы имеем дело с ее совершенной красотой как с особым видом блага.

Все типы объектов могут быть упорядочены по степени их внутренней безупречности или совершенства. Как мы говорили в предыдущей главе, эксперты оценивают достоинство сортов кофе, чая, вин. Расположение результатов такой оценки на шкале достоинства может быть представлено как определение, какой объект обладает большим превосходством, а какие находятся ниже его в порядке убывания совершенства.

Степени совершенного превосходства и качества таких продуктов, как кофе и вино или ножи и мечи, принадлежат к категории блага, которое мы хотим иметь — хотим приобрести и использовать. Совершенная красота является особым видом превосходства или качества. Она принадлежит к категории блага, которое мы хотим знать, а не иметь и потреблять. Именно это делает совершенную красоту особым видом блага.

Если рассматривать красоту вне ее отношения к нам, то превосходство объекта, приобретаемого для пользования или приносящего чистое удовольствие при его созерцании, — приобщает прекрасное к особому виду блага еще в одном смысле. В предыдущих главах мы говорили о такой разновидности блага, которое соразмерно с бытием объекта самого по себе.

Степень блага, присущего разным видам, равна той форме, в которой эти виды существуют. Имеющий бульшую силу действия и противодействия соизмеримо обладает и большей степенью блага. Как мы знаем, согласно Августину Блаженному, жемчужина более ценная по сравнению с мышью, но животное обладает бульшим экзистенциальным благом, так как, будучи живым существом, имеет бульшую способность к действию и противодействию по сравнению с жемчужиной. Лучше быть мышью, чем жемчужиной. Экзистенциальное благо относится к категории благо бытия, отличающейся от категорий благо обладания, благо действия или благо познания.