из Средней Азии? – задал новый вопрос Гектор.
– Я не знаю. Какое имеет значение, откуда он?
– Ваша сестра рассказывала вам о своей работе в музее? – Катя решила повернуть беседу в иное русло.
– Иногда нечто забавное. Про экскурсии и посетителей. Старалась меня растормошить, повеселить, когда я кисла от своих мрачных мыслей.
– О старом музейном архиве профессора Велиантова она не заводила речь? – поинтересовалась Катя.
– Лена не занималась архивами, она заведовала хранилищем, где все экспонаты в банках в спирту. Знаете, она ведь была прирожденным ученым – помню, в детстве она однажды принесла домой в литровой банке препарированную на уроке биологии лягушку. Тайком похитила эту дрянь у биологички в классе. И наша мама застала ее на кухне заливающей настойкой – ну, водкой на лимонных корках – выпотрошенную лягушку. Мама чуть в обморок не хлопнулась, призвала меня: «Ника, воспитывай сестру! Образумь ее!» А Ленка нам с мамой: «Я ради науки, это эксперимент!» Мама выкинула лягушку на помойку, настойку вылила в унитаз. И велела мне отвести Лену в Зоологический музей в Москве на экскурсию. Тогда Лена впервые переступила его порог – школьницей. А я была там тогда единственный раз. И мне не понравилось в музее. Лену же он околдовал. Она записалась в кружок юного натуралиста при музее, ездила самостоятельно из нашего поселка каждую субботу на электричке заниматься, затем слушала лекции в музее. Начала очень хорошо успевать по всем предметам – особенно по химии, математике и биологии. И поступила сама, без всякого блата, на биофак МГУ. Наши пути тогда с сестрой надолго разошлись: она стала зоологом, а я жила со своим первым мужем – человеком состоятельным, он владел ночным клубом в Балашихе, мы переехали туда. Через несколько лет его убили в сауне братки. И мне пригрозили смертью, если не перепишу клуб на них. Они ограбили меня внаглую. А Лена тем временем писала свою диссертацию, защищала кандидатскую, мечтала о докторской. Много позже мы с сестрой снова сблизились – мама заболела, слегла, я к тому времени уже снова вышла замуж. Лена жила с мамой, я им помогала материально. Нанимала маме сиделок, оплачивала счета – Лена ведь работала и не могла ухаживать за ней постоянно. Мы с мужем часто путешествовали, и я не брала маму к себе, хотя должна была – я ведь старшая сестра. Лена огорчалась. Но после смерти мамы она великодушно простила меня. А когда умер мой муж, Валера, она стала мне опорой в жизни.
– У вашей сестры имелись знакомые из Средней Азии? Я не имею в виду сиделок для вашей мамы, – сказала Катя. – Коллеги-ученые? Зоологи?
– Естественно, были. Она мне хвалилась – они проводили крупный семинар по животному миру, к ним нагрянула целая делегация… я не помню точно… вроде из Казахстана. Она готовила семинар вместе с коллегами из музея.
– Последний месяц она тесно общалась с Анатолием Ковальчуком – владельцем комиссионного магазина в Калашном переулке, – объявил Гектор многозначительно. – Он нам признался – якобы они с Леной приятели с детства. Он вам знаком?
– Толик? – Вероника Станиславовна подняла брови. – Конечно, я его знаю. И он сказал вам правду. Лена сама мне вдруг объявила: заглянула в «Комок Ностальжи» к Тольке, он дико изменился, постарел… Уйма времени пролетела с тех пор, когда она и он…
– Что? – спросил Гектор. – У них была связь?
– Толик – первая и, наверное, единственная настоящая любовь моей сестры-одиночки, – объявила Вероника Станиславовна. – Сколько мы из-за него пережили с мамой!
– Несчастная любовь? Пылкая страсть? – спросил Гектор-лицедей бархатным баритоном. – Но браком все не закончилось?
– Каким еще браком? Он никогда и не собирался на ней жениться! А Лена – бедняжка… Понимаете, он наш бывший сосед по двору. Лены он старше на шесть лет. Но все детство во дворе вместе. Столько воспоминаний! Ленка вдруг влюбилась в него без памяти в свои пятнадцать. Соседка застала их целующимися в подъезде, сообщила маме. Та вспомнила фильм «Маленькая Вера», перепихоны в подъезде тайком, пришла в ужас… Выпытывала у Ленки: дошло у вас с ним до главного? Сестра редко ссорилась с мамой, но тогда начала огрызаться: «Не лезь в мои дела, отстань, я уже взрослая!» Мама, как всегда, призвала меня: «Ника, воспитывай сестру, повлияй на нее, а то не уследим! Она от Тольки забеременеет». Ковальчук учился в Институте культуры. Вертопрах, первый парень в нашем задрипанном Красном Железнодорожнике. Не хулиган, нет, щеголь, денди и этакий деляга, великий комбинатор… Он уже крутил свой первый мелкий бизнес тогда, еще студентом.
Вероника на секунду умолкла. Яркая картина всплыла перед ее глазами. Она спускается по узкой лестнице в подвал котельной, где Толик Ковальчук с дружками устроил мастерскую по вывариванию джинсов. Она только вернулась из ночного клуба под утро. На ней джинсы, косуха в заклепках, кожаные митенки в шипах, высокие берцы. На шее болтаются чокеры и амулет, подаренный мужем. От нее за версту шибает табаком и духами. Она полна решимости разобраться с Толиком Ковальчуком за сеструху Ленку, которую тот обаял и мурыжит. Сеструха вроде девственница пока – кажется, они с Толиком еще не переспали. Он взрослый, для него связь с несовершеннолеткой закончится статьей. И он, возможно, осторожничает. Однако Ника не уверена – Ленка по уши влюблена в Тольку. К возникшей семейной проблеме Ника намеревалась сначала подключить мужа, пусть проучит Тольку. Но отказалась от своей идеи: муж отсидел в тюрьме за драку, он может искалечить Ковальчука при разборке – и дело опять кончится для него тюрьмой. С Толькой Ника сейчас сама разберется. Отвадит его от спятившей, словно мартовская кошка, Ленки-дуры.
Ранним утром Толик перед лекциями в институте наяривает в своем подвале – варит джинсы в хлорке. Варенку они затем толкают с друзьями-студентами на вещевом рынке. В подвале на трех электроплитках клокочет кипяток в бельевых баках, плавают в белесой воде джинсы. Толик Ковальчук в майке-алкоголичке и боксерах помешивает длинной палкой чаны. Он в подвале один.
– Привет, Ника. Ты чего? – Толик замечает ее на пороге. Он удивлен. Полуголый, он чертовски привлекателен. Хорошо сложен.
Ника знает: она, в отличие от недотепы Ленки, сильно и давно нравится ему. Но он для нее мелок и глуп, не сравним с ее мужем – настоящим взрослым мужиком с амбициями, татуировками и нехилыми деньгами.
– Я из клуба ночного, – говорит Ника и, виляя бедрами, шествует прямо к нему. – Знала, ты здесь по утрам ошиваешься.
– Из клуба? Круто у вас в клубе. Пригласила бы.
– Приходи. – Ника уже возле него.
– А муж твой не приревнует? – Толик Ковальчук оглядывает ее, оценивает. – Классная ты, Ника. Подкараулила меня здесь?
– Ага, – Ника кивает ему, смотрит