как порождение переломного момента, наступившего в 2010 году, когда создание iPhone и iPad ознаменовало образование новой медийной среды, или медиаэкологии, далеко превышающей возможности отдельных цифровых инструментов, которые предшествовали новым гаджетам. Рисунок 6.1 показывает мою версию временной шкалы, отображающей волны изменений, происходивших в интернете, которые вызвали появление истинных цифровых аборигенов.
Рисунок 6.1. Шкала, показывающая ключевые этапы развития интернета с выделением переломного момента в 2010 году, когда появился феномен цифровых аборигенов
Первое карманное цифровое устройство типа планшета Apple Newton было представлено публике в 1993 году. К 1998-му стало ясно, что он потерпел неудачу в коммерческом отношении, но последствия его провала оказались очень интересными. Примерно десять лет спустя эта разработка послужила основой для появления iPhone и iPad. Они обеспечили возможность создания и масштабирования новой медийной среды.
По мнению психологов, большинство детей начинают взрослеть в раннем подростковом возрасте в зависимости от особенностей развития самого ребенка и культуры, в которой он воспитывается. Молодые люди, которые начали взрослеть в 2010 году и позднее, отличаются друг от друга как с точки зрения нейронауки, так и в психологическом и социологическом плане, но мы пока не знаем, насколько сильны будут различия между ними, когда они достигнут зрелого возраста. Мы знаем, что их трудно отнести к какой-либо определенной категории и что они и сами не любят, когда их маркируют тем или иным образом. Мы знаем, что чем они моложе, тем более сильное воздействие оказывают на них цифровые средства коммуникации.
БОЛЬШОЙ ПОЗИТИВНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ ЦИФРОВЫХ АБОРИГЕНОВ
Я рассматриваю процесс вливания цифровых аборигенов в ряды трудовых ресурсов как замечательную, хотя и неоднозначную возможность взаимного обучения разных поколений. Однако многие из коллег-социологов не разделяют моего мнения, зацикливаются на негативных аспектах цифровизации и спешат винить в них детей, интернет, Apple, Google, социальные сети или что-нибудь еще. Безусловно, я могу понять — и часто разделяю — их обеспокоенность, но последствия воздействия цифровых средств коммуникации крайне трудно поддаются изучению, а исследования, которые все-таки предпринимаются, дают, насколько я могу судить, неоднозначные результаты, показывая как плюсы, так и минусы воздействия медийной среды. Возможно, есть доля правды в утверждениях, что дети страдают депрессией или демонстрируют опасное поведение вследствие влияния цифровых средств коммуникации, но начинать анализ этого явления с подобного навешивания ярлыков непродуктивно. Существование настоящих цифровых аборигенов несет скорее новые возможности, а не угрозу.
Работая над диссертацией для получения степени доктора философии в Северо-Западном университете, я приобрел навыки проведения социологических исследований по проблемам воздействия современных технологий на общество. Для чистоты исследования меня научили определять «независимую переменную», чтобы можно было изучать ее воздействие на зависимые переменные. Например, «экранное время» не чистая независимая переменная, за исключением некоторых ограниченных эффектов неврологического характера (к примеру, данные исследований говорят о том, что использование дисплеев перед сном негативно влияет на качество сна). С другой стороны, я вообще не считаю, что «экранное время» — подходящая переменная для исследования долговременных последствий, хотя ее легко количественно измерить. Вполне возможно, что через десять лет все что угодно будет функционировать как дисплей. Меня больше беспокоит то, для чего дети (и их родители) используют дисплеи. Ограничение экранного времени — слишком упрощенный подход к проблеме, хотя и крайне заманчивый для родителей, которые ищут хоть что-нибудь, за что можно зацепиться и что можно взять под контроль.
По собственному опыту могу сказать, что социологи часто впадают в искушение использовать переменные, которые легче всего поддаются измерению. К сожалению, при изучении последствий использования новых цифровых средств коммуникации невозможно найти какую-либо независимую переменную, которая бы легко поддавалась анализу и оценке.
Будучи футурологом и дипломированным социологом, я бы хотел, чтобы академические ученые, медики и эксперты рассматривали цифровые средства коммуникации в двух аспектах: как благоприятную возможность для обмена знаниями между поколениями и одновременно как потенциальную причину для беспокойства. Однако многие влиятельные персоны зацикливаются только на проблемах и дилеммах (тут я с ними согласен, проблем действительно предостаточно). Тем из нас, кто не относится к цифровым аборигенам (и я в том числе, хотя уже в 1972 году имел свою виртуальную идентичность в Сети — предшественнике интернета), безусловно, есть чему поучиться у молодых людей. Мы — цифровые иммигранты, и мы все нуждаемся в наставниках из среды цифровых аборигенов. Конечно, мы тоже можем кое-что предложить из нашего опыта, но я убежден, что нам нужно многому научиться, используя знания цифровых аборигенов.
Дети с рождения обладают мышлением полного спектра, но взрослые, школа и общество часто вытравливают из них эту способность с помощью образования, тестирования, современных технологий и культурных установок. Если взрослые будут использовать мышление полного спектра, чтобы лучше понимать истинных цифровых аборигенов, их представления об этом поколении будут гораздо ближе к реальному положению вещей.
У цифровых иммигрантов (а это все, кто в начале 2020-х был старше 25 лет) будет шанс проявить свою мудрость в процессе взаимодействия разных поколений. Возраст на самом деле имеет значение, с возрастом мы приобретаем умение более глубоко проникать в суть вещей. Быть моложе не значит быть лучше, то же самое верно и в отношении тех, кто старше. Традиционный анализ на основе поколенческих когорт (возьмем, например, поколение Z) представляется слишком упрощенным, чтобы понять особенности складывающегося возрастного спектра.
Ниже приводится прогноз в отношении истинных цифровых аборигенов, какими мы начинаем воспринимать их сегодня. Этот профиль составлен на основе прогноза, разработанного Институтом будущего для Университета Южного Нью-Гэмпшира, и позволяет представить университетских студентов образца 2030 года. Мы выделили четыре наиболее важных фактора, которые будут оказывать влияние на становление молодых людей на протяжении ближайших десяти лет, и увязали их с формирующимся на наших глазах профилем истинных цифровых аборигенов и их поведением.
МОЙ ПРОГНОЗ ДЛЯ ИСТИННЫХ ЦИФРОВЫХ АБОРИГЕНОВ
Эти молодые люди перешагнули рубеж 2010 года (рис. 6.1) и представляют первую волну истинных цифровых аборигенов. Их мировоззрение формируется под влиянием движущих сил цифрового мира, но у них будут такие возможности использовать новые средства коммуникации, каких не имели прежние поколения трудящихся. Эти молодые люди уже сейчас разрушают привычные нам способы обучения, работы, организации и управления. Они непрерывно учатся, но у них собственный путь познания. У них еще будут сомнения по поводу ценности университетского диплома или ученой степени (ближайшее десятилетие станет своего рода Судным днем, который покажет истинную экономическую выгоду от получения диплома или степени), но они точно знают, что не хотят погашать задолженность по студенческому кредиту, которая обременяет сейчас многих студентов и их родителей. Многим из них присущ, по выражению исследователя Линды Стоун[99], синдром «постоянного полувнимания»[100], который может иметь