— Он, по-моему, мёртв, — почему-то шёпотом сказал я.
И только тут до меня дошло, что мы одни в запертой квартире и некому нас освободить — я прикован к батарее, Диана стоит со связанными руками и петлёй на шее. И сколько мы так продержимся? Говорят, что в экстремальных ситуациях у людей открываются скрытые возможности. Пару раз у меня это получилось, но вот освободиться от наручников…
В голове пронеслось всё, что произошло за эти дни. Странно. Очень странно. Как будто вокруг меня образовалась какая-то геопатогенная зона, в которую втягиваются всё новые и новые люди, или наоборот — меня затянуло в эту чудовищную воронку. Но почему? Кому понадобился убогий калека? И что случилось с этим типом? Неужели это моя работа? Интересно, от чего он умер? Я сжимал в своих руках его сердце, я хотел его раздавить, но разве от этого умирают? Он ведь стоял шагах в пяти от меня! И как, он оказался здесь? Я хорошо помню, что захлопнул дверь. Да и не слышно было ни скрипа, ни шороха, как будто он появился из воздуха…
Я еще раз попытался освободиться — безрезультатно. Диана устала. Она постаралась освободиться от петли, но этот урод хорошо знал своё дело — петля не желала двигаться дальше подбородка, держала девушку намертво.
— Дин, ты не дёргайся — вдруг упадешь. Попытайся освободить руки.
— Я пыталась, не получается ничего. За что он так?
— Хотел бы я знать, — задумчиво ответил я. А задуматься было над чем. Сначала предупреждение этого сомнительного Власа, потом непонятное поведение мамы и всё это приблизительно в одно и то же время. Таких совпадений не бывает.
Дождь продолжал долбить по стеклу, обещая всемирный потоп. И, как это обычно бывает, в такую погоду мне смертельно хочется спать. Вот только заснуть сейчас не получится… Хотя, всё верно, у меня ведь есть мобильник! Я судорожно стал шарить свободной рукой по карманам, неудобно, но иного выхода нет. Ага, вот он — спаситель — избавитель!
Боже мой! Выть хочется. От отчаянья я ударился головой о батарею. Какое-то смертельное невезение — телефон оказался разряжен. Чудо не произошло. Руку, что ли, себе отгрызть? А что, ноги уже нет, можно ради такого случая и рукой пожертвовать. Душа наполнилась такой горечью, словно её под завязку накормили хинином. Только что мелькнула слабая искорка надежды и тут же погасла, оставив лишь беспросветную безнадёгу и злость на самого себя и весь мир. Я посмотрел на бездыханное тело нашего мучителя и уже не испытал того триумфа, что раньше. Он лежал, уставившись в потолок и, как мне кажется, торжествовал свою победу.
— Сволочь! — Вырвалось у меня. — Может, теперь тебя твои хозяева наградят посмертно.
— О чём ты? — Робко спросила Дина. — С кем ты разговариваешь?
— С усопшим, — признался я, — он, скотина, всё-таки добьётся своего, если мы ничего не придумаем. Ты как, можешь ещё так постоять?
— Могу, но, как долго? — Устало спросила она.
Хотел бы я знать ответ на этот вопрос, но не знаю. Мне легче, я, по крайней мере, сижу себе спокойненько на полу, могу даже поспать, если приспичит, а каково ей, с верёвкой-то на шее?!
В квартире стало тихо. Так тихо, что даже тиканье часов казалось громом небесным и раздражало невероятно. Обычно нормальные люди бояться темноты, тишина не пугает никого, но со мной происходило что-то другое. Я заметил, что тишина бывает намного страшней. Любой неожиданный звук, кажется, мог бы меня убить. Совсем недавно я хотел умереть и у меня ничего не вышло. Но теперь, теперь я жить хочу! И не только это: я должен, просто обязан спасти Диану, а иначе, всё моё существование теряет смысл. Сразу вспомнилось моё искорёженное одиночество, злость на весть белый свет и бесконечная, отвратительная, липкая жалость к себе, такому увечному, уродливому, обиженному судьбой. Я вновь попытался освободить руку, но лишь содрал кожу и всё. Интересно, кто их предков наградил меня такой лапищей? А ведь есть такие гуттаперчевые люди, которые могут пролезть даже в малюсенькую дырочку, свернуться в рулон и выворачивать свои суставы так, как человеку по штату не положено!
— Не боись, Динка, мы прорвёмся! — Убеждал я не столько её, сколько себя. — Решение обязательно найдётся!
Но оно никак не находилось. Уже стемнело. Я заметил, что у Дианы стали дрожать от напряжения и усталости ноги. Долго это продолжаться не может!
Уже заполночь, когда отчаяние скрутило меня в дугу и я уже готов был орать дурным голосом, чтобы хоть кто-нибудь услышал, вдруг случилось нечто. Сначала я даже подумал, что у меня начались галлюцинации. Кто-то невидимый зааплодировал в коридоре. Чётко так и ясно. Блин, я же помню, что закрывал дверь! Или нет? В тёмном дверном проёме показалась чья-то фигура. Человек остановился и вновь захлопал в ладоши. Идиот он что ли? Чего рукоплескать? И кто он вообще такой? В комнате уже было настолько темно, что разглядеть черты гостя было невозможно. Но Диана его узнала!
— Это он! Я узнаю этот запах!
Я принюхался. Действительно в квартире запахло зверем, козлом, что ли? Пришедший включил свет и я увидел странного козлобородого мужичка, который однажды навестил нас у меня дома. Кажется, его зовут Влас, если память мне не изменяет. Он деловито осмотрелся и усмехнулся. Потом внимательно посмотрел в остекленевшие глаза покойника и произнёс с нескрываемым восторгом:
— Ну ты силён! Кто бы мог подумать! Как тебе удалось убить Яму?
— Послушайте, — взмолился я, — помогите Диане, она уже еле стоит. Потом поговорим, ладно?
Влас кивнул. Подошёл к Дине и без лишних слов снял с её шеи петлю, потом взял её на руки и поставил на пол. Она обессилено осела и заплакала.
— Тише, тише, девочка. Всё кончилось.
Он развязал ей руки и я смог расслабиться. Теперь я готов ждать чего угодно и сколько угодно! Козлобородый наклонился над трупом и без зазрения совести обшарил его карманы. Достал ключ от наручников и направился ко мне.
— Странный ты парень, — приговаривал он, освобождая меня, — интересно, чей такой? А руки-то зачем так себе раскурочил? Неужто думал, что сможешь освободиться? Глупо это. Но ничего, сейчас я мазью помажу и заживет, как на собаке.
Он достал из — под замызганного ватника небольшую, круглую деревянную коробочку и осторожно открыл её. Сразу же в нос ударил запах мёда, дёгтя и трав. Аккуратно, чтобы не причинить мне боли, хотя терпеть боль я научился ещё тогда, когда лежал с ожогами в больнице, смазал мою многострадальную руку. Ловко приладил на место лоскуты содранной кожи, обмотал грязной тряпкой и удовлетворённо произнёс:
— Вот и всё. Скоро и следа не останется.
— Влас, — спросила Дина, — как вы сюда попали? Разве мы забыли закрыть дверь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});