Она смотрела перед собой и я вдруг подумал, а что, если она меня видит? Взгляд казался живым осмысленным, слепые так не смотрят! Может, именно сейчас с ней произошло то, о чём она мне рассказывала? Тяжело думать, что она видит моё изуродованное лицо. Вот сейчас закричит на меня и прогонит прочь и вновь навалится эта беспросветная тоска и одиночество…
— Что-то не так, — вдруг произнесла она, — что-то изменилось.
Господи, как она может знать, на нюх что ли? По мне так всё в полном порядке. У неё паранойя! Влюбился на свою голову — мало того, что слепая, так ещё и сумасшедшая! Я с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться. Что-то нервы в последнее время стали сдавать. Вот и я почувствовал ЭТО. Объяснить невозможно. По комнате пронёсся сквозняк, хотя все окна были закрыты. Появился тонкий, едва уловимый запах каких-то незнакомых трав и предательски скрипнула за моей спиной половица. Я хотел обернуться, но в этот момент кто-то или что-то больно ударило меня по голове и я ненадолго отключился.
Не знаю сколько прошло времени, думаю, что немного, но когда я пришёл в себя, то обнаружил, что сижу на полу у окна, прикованный наручниками к батарее. Нестерпимо болела голова. Я не мог понять, что произошло. Никого, кроме нас двоих дома не было… И тут я увидел это! Посреди комнаты, под люстрой, на шаткой табуреточке. стояла Диана. Руки у неё были связаны за спиной, а на шее болталась петля. Самой люстры не было на месте. Остался только крючок, к которому был привязан второй конец верёвки. Какая сволочь решила так пошутить?! В то, что всё это серьёзно я никак не мог поверить. Бред сплошной. Чей-то идиотский розыгрыш… Я осмотрелся, чтобы обнаружить того, кто всё это устроил, но кроме нас в ней больше никого не было. Странно, не сам же я себя по голове долбанул, да и Диана вряд ли сама полезла бы в петлю — не в её характере это. Незнакомый запах усилился и я увидел на лице Дианы ужас. Она ничего не видела, но запахи и звуки ей говорят обо всём, что происходит вокруг неё. Колючие капли дождя тихонечко барабанят по окну какую-то печальную мелодию, отдалённо напоминающую траурный марш Шопена — вот и у меня разыгралось воображение.
— Кто здесь? — Голос Дианы вернул меня в реальность. Я попытался освободиться, но всё напрасно — наручники настоящие, не пластмассовые.
— Эй, вы, кому делать нечего? — Вырвалось у меня. Я очень старался, чтобы голос мой звучал уверенно и спокойно. В ответ тишина, но чьё-то незримое присутствие усилилось.
— Чего орёшь? — Теперь я его увидел. Он стол у противоположной стены и с нескрываемым интересом наблюдал за нами. Высокий, даже слишком, худой, с длинными тонкими руками. Я пытался рассмотреть его лицо, но тень скрывала его от меня. Виден был лишь острый подбородок и смуглая шея с торчащим кадыком.
— Кто вы? — Спросил я, продолжая демонстрировать хладнокровие, — Что за шуточки?!
Незнакомец вышел из тени и я наконец-то смог его разглядеть. Лицо худое, спокойное. Большой нос, выступающие скулы и глубоко посаженные чёрные глаза. Когда я посмотрел в них, то сразу понял — это не шутка, всё очень и очень серьёзно. Не было в этих чёрных бездушных провалах ни злости, ни жестокости, ни каких-либо тайных страстей. Лишь равнодушие и деловитое спокойствие, с таким лицом гробовщик заколачивает гвозди в очередной гроб. У этого не стоит ждать пощады.
— Шуточки? — Спросил он. — Я так не думаю. Всё очень и очень серьёзно. Мне кажется, что если одинокая слепая девушка вдруг решит повеситься, то это не вызовет ни у кого каких-то подозрений, верно?
Я вздрогнул. Этот тип всё продумало, кого волнует судьба Дианы? Все её родственники уже умерли, а остальным её жизнь и смерть неинтересна.
— Слушай. Ты, — звенящим от волнения голосом крикнул я, — прекрати это немедленно, иначе…
— Иначе, что? — Спросил он меня с улыбкой, — что ты можешь мне сделать? Я могу, а ты — нет. Не беспокойся, с тобой-то всё будет в полном порядке. Могу даже немного утешить тебя: ты не будешь помнить того, что произошло здесь. — Он достал из кармана плаща тёмный пузырёк, — Выпьешь это и всё забудешь. Бедный уродец, извини, но мне придётся забрать у тебя эту игрушку.
Даже, если бы я не был прикован к батарее, я бы не смог с ним справиться на своей-то культе!
— Она не игрушка! — Зашипел я. — Если ты её хоть пальцем тронешь, я найду тебя, где бы ты ни был и порву на куски!
— Не найдёшь, — равнодушно ответил он, — и не порвёшь. — Я ведь сказал, что ты обо всём забудешь. — И он потрусил в воздухе таинственной бутылочкой.
— Что это? — Спросил я.
— Вода из Леты, — ответил он смеясь. — Ты знаешь, что такое Лета? Это река забвения. Если напиться из неё воды, то забудешь всю прошлую жизнь. Но я не стану забирать у тебя всю жизнь, только то время, что ты провёл с ней, — он кивнул в сторону молчащей Дины. — Она исчезнет из твоей жизни. Её никогда не было.
— Отпустите нас, — жалобно прошептала Диана, — мы же вам ничего плохого не сделали.
Страшный тип рассмеялся. Эта слепая дурочка даже не подозревает с кем имеет дело. Никто и никогда не сможет сделать ему ничего плохого! Творить зло — это его прерогатива. Хочу — казню, хочу — милую. А эти дурачки возомнили о себе непонятно что. Он подошёл к Диане и слегка ударил ногой по ножке табуретки. Я сжался от ужаса. Но пока ничего не произошло, табуретка зашаталась, но устояла. Диана вскрикнула. От злости на весь мир и на собственное бессилие я сжал кулаки. Отвратительное чувство это бессилие! Я представил, что держу в кулаке его сердце, горячее, скользкое, пульсирующее. Я сжал кулак и почувствовал, как ногти вонзаются в мягкую горячую плоть. Да, с воображением у меня полный порядок. Отморозок побледнел. А я ещё сильнее сжал кулак, превращая воображаемое сердце в одно сплошное месиво. Пальцы у меня побелели от напряжения, их словно сковало. Незнакомец схватился за сердце и пошатнулся. Наконец-то в его чёрных бесстрастных глазах я увидел нормальный человеческий страх. Ещё не понимая, что произошло, я всё сильнее сжимал кулак до тех пор, пока наваждение не исчезло. С удивлением я посмотрел на свою руку, но ничего кроме отпечатков своих ногтей и побелевших от напряжения пальцев не обнаружил. А мне-то казалось, что там будут капли крови и ошмётки раздавленной плоти. Странный тип громко всхлипнул и с шумом упал на пол. В его глазах застыли, словно мухи в янтаре, изумление и ужас. Лицо исказилось, он попытался что-то сказать, но не успел: наступила агония и на этом его сволочная жизнь закончилась.
— Что случилось? — Спросила Диана.
— Он, по-моему, мёртв, — почему-то шёпотом сказал я.
И только тут до меня дошло, что мы одни в запертой квартире и некому нас освободить — я прикован к батарее, Диана стоит со связанными руками и петлёй на шее. И сколько мы так продержимся? Говорят, что в экстремальных ситуациях у людей открываются скрытые возможности. Пару раз у меня это получилось, но вот освободиться от наручников…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});