струну глубоко в кучу, шерсть тут же обовьет ее и перестает взбиваться, возьмешь повыше, струна захватывает лишь самую верхушку и от этого толку совсем мало. Сам лучок тяжелый и его в нужном положении удерживать трудно. А вот смотреть, как дед управляется, очень приятно. Уж больно ловко и быстро у него все получается. Дед в этом отношении настоящий монстр. Он умеет делать все! И за что берется, делает это хорошо, не жалея ни времени и ни сил.
Вот и с валенками-чёсанками так же. Оказалось, что даже малюсенькие детские чёсанки требуют труда и умения куда больше, обычных пимов. Дед, из взбитой и очищенной от пыли шерсти с помощью пресловутой таволожки выкладывает нечто похожее на огромный сапог. Прокладкой формирующей внутреннюю полость сапога служит специальная холстинка, которую дед расстилает, перед тем как приступить к выкладыванию второй половинки этого огромного сапога. Затем все это прикатывает, чтобы шерсть немного свалялась, и опускает в чан с горячей водой. В воду он добавляет, из стеклянной бутылки, какую-то химию, скорее всего, это разбавленная серная кислота, видимо для обезжиривания шерсти. Интересно, где это он ее берет? Приставать к деду с расспросами реально побаиваюсь. Тот очень не любит когда ему мешают, а таволожка у него всегда под рукой и в ход он ее пускает нисколько не опасаясь ювенальной юстиции. Проверено!
Заготовки валенок из чана достаются через несколько часов. И тут начинается самая главная работа по изготовлению пимов. Заготовку снова замачивают в горячей воде и, свернув в валик, начинают аккуратно катать этот валик по верстаку, периодически окуная в кипяток. Дед для катания использует деревянный валек с мелкой насечкой. Повторив эту операцию бессчетное количества раз, дед начинает горячую и мокрую заготовку наматывать на четырехгранный железный прут и прокатывать ее с помощью валька, повторяя и эту операцию много раз.
Наконец, решив, что достаточно поиздевался над будущими валенками, он вставляет во внутрь колодки, распирает клиньями голенища и начинает осаживать заготовку. Для этого у него есть рубель, метровый брусок с крупной насечкой. По этому рубелю дед гоняет будущие валенки до тех пор пока они плотно не охватят колодку и клинья. Все это он проделывает в специальном помещении, пимокатни, которая представляет из себя, довольно обширную полуземлянку с печью и небольшими окнами. Дед в ней не только пимы катает, но еще и столярничает при необходимости.
Высохшие валенки сначала опаливаются на огне, а потом обрабатываются пемзой до гладкости фетра. Так, что катание валенок-чёсанок геморрой еще тот. Но зато дедовские чёсанки отличаются от фабричных, да и не только фабричных, пимов так же, как в советское время, зимние женские сапожки, сделанные в Финляндии отличались от матерчатых говнодавов производства «Мухосранской» обувной фабрики.
Я говорю это вовсе не в пику ярым поклонникам и защитникам Советского Союза. Собственно, я и сам защитник и поклонник разрушенной страны. Но из песни слов не выкинешь; что было — то было. Такие вот выверты зарегулированной плановой экономики. «Зато мы делаем ракеты и перекрыли Енисей». — Пел по этому поводу известный бард.
Что-то опять и меня не туда занесло. Не отпускает меня мое прошлое, или может будущее? Ну, это как посмотреть. Вот лежу на лавке, размышляю. А что еще делать? Зимний день короток, электрического освещения нет, да и будет не скоро. До плана ГОЭРЛО и лампочки Ильича еще как до Пекина на карачках. Ильич и сам, в лучшем случае при керосиновой лампе, свои нетленки кропает.
Лампа керосиновая у деда есть, да только керосин в дефиците. Зимой тут все спать ложатся рано, встают поздно. Потому, наверное, и детей в деревне так много, а чего еще делать бедным пейзанам долгими зимними вечерами. Сначала баб своих отлупят, ну а потом мирятся интенсивно.
Но это не про меня. Слава богу, не тянет еще на баб. Хотя Немтырь не прочь задружится с одной девчонкой. Я долго смеялся, когда узнал, кто так поразил воображение моего «Альтер эго». Это оказалась та самая юная разносчица новостей и тараторка, с которой я познакомился в хате Бабы Ходоры. Звали ее Катька Балашова, большеглазая, худенькая, с правильными чертами лица, она грозила вырасти в настоящую красавицу. Но вряд ли ее высоко оценят деревенские женихи. Тут свое понятие о женской красоте. Признанная в селе красавица Варвара, жена дядьки Ивана, стати имела вполне выдающиеся, хотя до кустодиевских купчих не дотягивала. (Для особо одаренных поясняю: Кустодиев это художник такой. Любил рисовать роскошных женщин). А Катька Балашова будет, скорее всего, тонкой, изящной и стройной, растолстеть ей не даст бьющая через край энергия. Сколько бы раз не встречал ее в деревне, она всегда летела как на пожар, только сарафан развевается. Ну что ж, хотя бы здесь наши с Ленькой вкусы совпадают. Мне ведь тоже нравились женщины стройные и энергичные, ну как моя Ленка… Эх! Ленка, Ленка, Елена Михайловна! Как ты там без меня?
Чего это я? Ведь если я попал в прошлое своего мира, то даже Ленкины родители еще не родились. Другое дело если эта реальность параллельная, а тот мир продолжает идти дальше своим путем и там меня уже давно похоронили, ну то есть не меня, я то, вот он, лежу на лавке, философствую помаленьку. Труп мой похоронили, бренное тело, так сказать.
И как мне теперь узнать, мой это мир или параллельный? Можно конечно определить по историческим событиям, то есть сравнить тутошние с теми которые были там, в прошлой жизни, и если они не совпадают, то реальность параллельная. Но увы! Нет у меня под рукой ни Большой Советской Энциклопедии, ни ноута с интернетом вкупе. А сам я, как оказалась, ни хрена не помню даже из школьной программы. Надежды на гипноз провалились; не может Баба Ходора в транс меня ввести, не получается у нее. Леньку — пожалуйста, а меня нет. Так что сравнить не с чем. Да и местные новости доходят до наших «палестин» в урезанном и изрядно искаженном виде.
Лично мне без разницы, в каком мире я сейчас обретаюсь, в своем или в параллельном. В любом случае надо как-то жить и жить по возможности хорошо. А то задолбала эта пейзанщина!
Утрирую конечно. Определенные плюсы в моем новом житие — бытие есть и плюсы вполне себе весомые. Второй шанс, как ни посмотри. Но, выражаясь языком киноклассики, хочется «принять ванну, выпить чашечку кофе»; комфорта хочется, даже дивану с зомбоящиком обрадуюсь как родным, а уж про комп с интернетом и