пряной красоты. Будущее лето мы с тобой постараемся пожить на севере, хорошо? Коли не удастся – что делать! Помечтаем пока.
Мне странно будет приехать домой – я не буду себя чувствовать дома у нас.
Как провел время в Севастополе? Напиши. Фу, как толкает – невозможно писать.
В три часа будем в Харькове – опущу письмо, пошлю телеграмму домой, пообедаю.
Вспоминаю Гурзуф и жалею о многом. Ты меня сейчас немкой выругаешь – правда?
Ну, будь здоров, живи, не кисни, пиши и для всех и для меня в особенности.
Целую, твою многодумную голову, почувствуй мой горячий поцелуй. Addio, мой академик. Люби меня и пиши.
Твоя актриса
А. П. Чехов – О. Л. Книппер
9 авг. 1900 г., Ялта
Милая моя Оля, радость моя, здравствуй! Сегодня получил от тебя письмо, первое после твоего отъезда, прочел, потом еще раз прочел и вот пишу тебе, моя актриса. Проводив тебя, я поехал в гостиницу Киста, там ночевал; на другой день, от скуки и от нечего делать, поехал в Балаклаву. Там все прятался от барынь, узнавших меня и желавших устроить мне овацию, там ночевал и утром выехал в Ялту на «Тавеле». Качало чертовски. Теперь сижу в Ялте, скучаю, злюсь, томлюсь. Вчера был у меня Алексеев [153] . Говорили о пьесе, дал ему слово, причем обещал кончить пьесу не позже сентября. Видишь, какой я умный.
Мне все кажется, что отворится сейчас дверь и войдешь ты. Но ты не войдешь, ты теперь на репетициях или в Мерзляковском пер., далеко от Ялты и от меня.
Прощай, да хранят тебя силы небесные, ангелы хранители. Прощай, девочка хорошая.
Твой Antonio
О. Л. Книппер – А. П. Чехову
9-ое авг. 1900 г., Москва
Мне скучно без тебя. Так хочу тебя сейчас видеть, так хочется приласкаться, посмотреть на тебя. Точно меня выбросили куда-то за борт – такое у меня сейчас ощущение.
Что ты делаешь, что думаешь?
Мне сейчас гадко, тоскливо, и устала я, и отдыхать не могу.
Сегодня репетировала, работы предстоит много, и я хочу работать, иначе моя игра будет такая же мазня, как была те два сезона. После обеда бегала искать квартиру Маше, скажи ей, что подходящее только видела в Богословском пер. (Тверской бульвар), 4 светлых больших комнаты – 60 р., но, ужас, – на 4-м этаже; не думаю, чтоб она согласилась.
В Палашевском квартира уже занята. Сегодня была у меня m-me Коновицер, чтоб я посмотрела эту квартиру, но меня не застала. Я зашла к ней – она уже уехала на дачу. Завтра пойду по Кисловкам [154] искать.
Сейчас навещу тетку, а вечер буду заниматься. Грохот по мостовым раздражает, пугает и беспокоит меня.
Булочки наши [155] все также любят друг друга и также светло смотрят вдаль. С дядюшкой доктором я беседовала и не поругалась. Он нашел, что у меня нервы шалят здорово – когда я ему рассказала про лысинку и про коричневое пятно на виске и на руке. К горловому специалисту сам повезет меня – видишь, как милостив. Капиташу [156] не видала, прислал мне огромный букет чудных флоксов и астр с словами:
Цветы осенние милей
Роскошных первенцев полей… [157] .
С приездом!..
Мило ведь!
Не дождусь письма от тебя, раньше 11-го не могу получить? А может, ты забыл думать обо мне? Пиши же. Целую тебя крепко, крепко, мой Антон (а ты как будешь называть меня?).
Ты работаешь?
Твоя Ольга
А. П. Чехов – О. Л. Книппер
13 авг. 1900 г., Ялта
Милая, славная, великолепная моя актриса, я жив, здоров, думаю о тебе, мечтаю и скучаю оттого, что тебя здесь нет. Вчера и третьего дня был в Гурзуфе, теперь опять сижу в Ялте, в своей тюрьме. Дует жесточайший ветер, катер не ходит, свирепая качка, тонут люди, дождя нет и нет, все пересохло, все вянет, одним словом, после твоего отъезда стало здесь совсем скверно. Без тебя я повешусь.
Будь здорова и счастлива, немочка моя хорошая. Не хандри, спи крепко и пиши мне почаще.
Целую тебя крепко, крепко, четыреста раз.
Твой Antonio
О. Л. Книппер – А. П. Чехову
16-ое авг. 1900 г., Москва
Мне уже кажется, что я целый век не писала тебе, дорогой мой Антон. Видишь, а ты меня письмами не балуешь. Вот уже больше недели, что я в Москве, и только одно письмо. Мне сейчас тоскливо – слушала исповедь дяди Саши – неудовлетворенность, сознание нелепо прожитой жизни, рассказы о своих кутежах, попойках, болезненное искание в себе хоть кусочка чего-то чистого, человеческого, раскаяние, желание все поправить – и все это однотонным, глухим голосом при свете одной свечи. На столе колбаса и тарелка с крыжовником, кот. я ела, слушая его. Жалко его ужасно, говорит о револьвере, но, конечно, этого бояться нечего [158] . Все спрашивал, верю ли я в него, что он исправится теперь после лагеря. Мне больно, что я не обошлась с ним мягче, но меня возмутили некоторые его поступки это лето. Я только молча слушала его, отвечала мало, ничего не рассказывала. Он это чувствует. Брякнул, что хотел бы тебе все рассказать, что, может, только ты один понял бы его лучше, чем я. Жалко, жалко мне его.
Скажи, тебе не скучно, что я пишу тебе обо всем этом?
Как мне хочется посидеть у тебя в кабинете, в нише, чтоб было тихо, тихо – отдохнуть около тебя, потом потормошить тебя, глупостей поговорить, подурачиться. Помнишь, как ты меня на лестницу провожал, а лестница так предательски скрипела? Я это ужасно любила. Боже, пишу, как институтка!
А вот сейчас долго не писала, скрестила руки и, глядя на твою фотографию, думала, думала и о тебе, и о себе, и о будущем. А ты думаешь?
Мы так мало с тобой говорили и так все неясно, ты этого не находишь? Ах ты мой человек будущего!
А ты меня не забыл, какая я? А ты меня любишь? А ты мне веришь? А тебе скучно без меня? А ты за обедом ешь? С матерью не ссоришься? А с Машей ласков? Сошел с своего олимпийского величия? А ну-ка попробуй, ответь на все. Пиши больше о себе, все пиши. А теперь дай мне прижать твою голову и пожелать спокойной ночи.
Твоя Ольга
А. П. Чехов – О. Л. Книппер
17 авг. 1900 г., Ялта
Здравствуй, милая, хорошая моя актрисочка. Пишу пьесу, но гости мешают дьявольски. Вчера с 9 часов утра до вечера, а сегодня с обеда. Все путается в голове, настроение становится мелким, злюсь, и каждый день приходится начинать сначала.
Сейчас пришла начальница гимназии, а с ней две ее родственницы-барышни. Пришли, посидели в кабинете, а теперь пошли чай пить.
В