Читать интересную книгу Гекатомба - Гарри Зурабян

- Сто баранов на заклание, - мрачно изрек Шугайло.

- Быков, - не улыбнувшись, поправил его Кривцов.

- Уже девяносто семь, - уточнил Дмитрий. - Одного не могу пока пояснить: почему их убивают с интервалом в семь дней?

Гридасов, начальник отдела криминалистики, глянул на наручные часы. Все посмотрели на него. Он быстро подсчитал, беззвучно шевеля губами, и сказал:

- Если его не остановить, то через пятьдесят шесть часов у нас будет еще один бара... бы..., простите, - смутился он, - ... еще одно убийство.

- Почти двое с половиной суток, - подал голос Кривцов. - Стоит попробовать.

Шугайло скептически скривился и обратился к Осеневу:

- Когда, говорите, ваша мать-богиня быков наладилась резать?

- Предположительно, второй век до нашей эры.

- Вот так-то, - хмыкнул он в сторону начальника угрозыска. - Больше двадцати веков нашей дамочке, а ты решил с ней за пятьдесят шесть часов управиться.

Димка следил за выражением лиц собравшихся. Он отнюдь не склонен был доверять ни тяжким вздохам Шугайло, ни мученическим физиономиям собравшихся. Он почти физически ощущал так хорошо знакомый ему самому зуд погони, когда впереди уже замаячило нечто и хочется поскорее проверить то это или не то. Осенев почувствовал себя лишним в кабинете и ему стало обидно. Ведь именно он, Дмитрий Осенев, вышел на след, он привел их к старту, но, увы, забег пройдет без него.

- Сергей Константинович, - обратился к нему Дмитрий, - я знаю, что вы пытались привлечь к розыску мою жену. Думаю, теперь в этом отпала необходимость.

Шугайло пристально посмотрел на Дмитрия, интуитивно поняв его состояние.

- Отчего же? - казалось, удивился Сергей Константинович. - Думаю, ее помощь нам может пригодиться. Вы говорили с женой?

Осеневу стало жарко.

- Да... - хрипло выдавил он и закашлялся, заметив снисходительную усмешку Шугайло. - Она согласна... то есть... согласится. Я мог бы взять несколько фотографий с места происшествия, показать жене?

Сергей Константинович повернулся к Кривцову:

- Под мою личную ответственность.

Дмитрий кивнул.

- Аглая Ланг... слепая? - спросил начальник горотдела. - Впрочем, мне говорили об ее способностях.

Начальник угро и Осенев поднялись, направляясь к выходу. Уже будучи на пороге, Дмитрий услышал голос Шугайло.

- Дмитрий, вы не хотели бы поменять место работы?

Осенев решил отыграться, хотя и сознавал, что новый центуриончик раскусил его, неведомо каким зрением разглядев ту самую искорку осеневского тщеславия.

- Сергей Константинович, - простодушно улыбнулся Осенев, - на мне ужасно сидит форма. Но это еще полбеды. У меня плохой вестибюлярный аппарат, я совершенно не могу стоять по команде "смирно".

- Вестибюлярный аппарат - это серьезно, - не без ехидства парировал Шугайло. - Если не лечить, то и упасть можно.

- Так ведь с моего места и падать не высоко, Сергей Константинович, заметил Димка, попрощался и вышел вслед за Кривцовым.

Получив снимки и выйдя из кабинета начальника угро, Осенев решил зайти к Звонареву. Жаркова не было, а Юра сидел, склонившись над бумагами.

- Тебя под залог отпустили или на подписку о невыезде? - он закрыл бумаги в сейф и устало поинтересовался: - Торопишься?

- Думал в пару мест заскочить, но что-то не хочется. - Дмитрий присел за свободный стол и кивнул на конверт со снимками. - Ужинать сегодня точно не буду. Не знаю, как показать это Аглае. Жуть...

- Дима...

- Не надо, Юрка. Понимаю, что я - сволочь. Но этого мужичка, действительно, надо остановить. Я хорошо знал убитых. Симпатии они у меня никогда не вызывали. И хотя о мертвых плохо не говорят, знаешь, удивляюсь: как они до сих пор живы-здоровы были. Особенно Бурова. Грубиянка, дрянь и взяточница. Она не просто чиновником была. Инквизитором! Сколько на нее жалоб от людей было, ты себе представить не можешь. Остальные, поверь, не лучше. Продажные и трусливые. И ведь как дешево продавались! А сколько апломба, значимости. Наша приморская власть - это синтез порока и безнаказанности. Но... когда тебя проклинают столько людей, добром это не кончается. И, все-таки, парня надо остановить. У него крыша поехала и, по-моему, давно.

- Жрец, - задумчиво проговорил Звонарев. - Димыч, а, может, не у него, а у нас крыша поехала?

- Ты о чем?

- Да так, рассуждаю. Пытаюсь понять, что нужно сделать с человеком, чтобы он начал убивать? В здоровом обществе человеком движут здоровые инстинкты. В больном - патологические. У нас тюрьмы и лагеря забиты убийцами и насильниками, которых психиатрическая экспертиза признала нормальными. Но ведь человек, совершивший убийство и насилие, по всем законам просто не может быть нормальным! Кого мы пытаемся обмануть? Себя? Или гребанное, затраханное благами западной цивилизации, мировое сообщество? Мы же нация мутантов и никто не знает, как, от чего и чем нас лечить.

Димыч, я часто думаю: в мире столько неизлечимых болезней. Так нет же, нам мало, что природа нас пачками отстреливает, мы еще и друг с другом развлекаемся. Что нас вылечит? Глобальная война? Чтобы в каждый дом по две похоронки и по три инвалида? Понимаешь, в каждый! Чтобы потенциал нерастраченной любви в конце концов перевесил потенциал скопившейся ненависти. Что такого страшного мы должны испытать, чтобы перестать лгать, предавать, убивать, чтобы соскучиться по простым, нормальным человеческим отношениям? Что это должно быть, Димыч?!

Осенев с сочувствием посмотрел на друга:

- Юрка, я, честное слово, не знаю, что должно произойти. Может, тебе в церковь сходить? Только не смотри на меня, как на юродивого. Я, между прочим, не крещенный, поклоны и персты класть не умею, ни одной молитвы не знаю, но хожу. Тому, что есть в православных храмах, зримого и тайного, тысяча лет и кто мы такие, чтобы отказываться от того, что пережило Чингис-хана, Наполеона, Романовых, Гитлера да и наших "рулевых"? Тебе никогда не приходило в голову, почему коллекционеры, исповедующие совершенно различные веры, отваливают сумасшедшие деньги за православные русские иконы? Что в них особенного? Подумаешь, старые доски, с потемневшими ликами старцев и мадонн. Но ты сходи в нашу приморскую, Успения Пресвятой Богородицы. Там есть старинная икона, бесценная, но об этом мало кто знает. Ее невозможно не узнать. Она смотрит глазами прямо в душу. Во время войны Приморск весь лежал в руинах. Из девяти храмов не уцелел ни один. Целой осталась одна единственная стена. Догадываешься, какая? Та, на которой висела эта икона. Мистика?

- Димыч, у меня башка и без икон, как Иван-колокол.

- Тогда осталось последнее радикальное средство. Патентованное, французское. Очень многим вылечило не только головную боль, но и массу других проблем решило.

- Спасибо, - догадался Звонарев. - Я уж как нибудь цитрамончиком огбойдусь. К тому же для твоего средства я происхождением и положением не вышел. Не Людовик Шестнадцатый и не Дантон. Самое престижное, на что я могу рассчитывать, это от работы - бандитская пуля, от дружбы с тобой - цирроз печени.

Дверь в кабинет распахнулась, вошел Миша Жарков.

- Протрубили общий пионэрский сбор! У шестнадцать нуль-нуль. - Он тяжело плюхнулся на стул, с укоризной взглянув на Осенева: - Это ты, негодник, удружил всему личному составу участие в дикой охоте полковника Шугайло? Как шуганет он сейчас Приморск, чертям тошно станет!

Дмитрий встал, собираясь домой.

- Заскочишь вечером? - с надеждой глянул на Звонарева.

- Не обещаю, Димыч. Если что, утром созвонимся.

- Пока, сатрапики, - Димка устало, но тепло распрощался с операми.

- Бывай, рус Иван! - напутствовал его Миша. - И, Димыч, ради Бога... умерь свой энтузазизм первых пятилеток. Мы же тебя знаем: для тебя первым номером быть - умереть не страшно!

- Есть! - козырнул Димка и вышел.

По дороге домой, сидя за рулем машины, Осенев неожиданно испытал острое чувство вины перед Аглаей. "Какого черта я полез в это дело?! подумал с неприязнью к самому себе. - Выпендриться захотел, поучаствовать в обчественной жизни города. Ну поймают "маняка", отольют девять граммов. Дальше? Он, что, единственный и последний? Вот Аглая - единственная. Если согласится помочь найти убийцу, получается он, Осенев, ее подставил. Не дай Бог в какой-то момент пути их пересекутся, она окажется с ним один на один: слепая Аглая и зрячий психопат... - от этой мысли Дмитрию стало плохо. Ладони резко вспотели, во рту пересохло и сердце будто взбесилось. Он покрепче вцепился в руль, так, что побелели костяшки пальцев. - Возьму с завтрашнего дня на работе отгулы или за свой счет. - Но тут же представил реакцию Альбины. Из-за поворота на предельной скорости выехала машина "01", с включенными сиреной и мигалкой. - Во! Копия Альбины. Она также будет орать благим матом, мигая "египетскими" глазами. Отпустит, как же... Если только ей справку из морга на меня принесут. Господи, - с тоской подумал Осенев, - что нам всем спокойно не живется-то? Все норовим отличиться друг перед другом: территориями, заборами, счетами, тряпками, личными, так сказать, достижениями. Мечемся по жизни, как пылесосы, заглатывая всех и вся и урча от удовольствия. Как деньги делать теперь все знают. Забыли, как делать нормальных детей, из которых потом нормальные взрослые вырастают.