– Вы знаете все, сколь высоко уважение немецкого народа-созидателя к нравам местных устоев-обычаев! – произнёс он на чистом русском языке. – Но вы осёл, Шура, в нашем мнении, за то что даёте им в зад! Вы – приятная девушка и столь же нам симпатичный «пацан». Но вы им позволяете в задницу, на наш просвещённый технически взгляд, просто как азиатский ишак!
– Да-дайт!.. – поддержал своего политического командира ещё один непримиримый борец с партизанщиной Алекс Шрёдер, по прозванию Худой Вправень. – Ибъётца как коз! Как зоофилипп… Я бы ей заманьчил в голый срак!..
– И таким вот замечательным образом мы имеем то, что имеем! – прервал своего не в строку гоношистого адьютанта и продолжил присяжную речь Ганс Либке. – Александра-красавица здесь оправляет на своей милой заднице пёрышки, если так можно по-русски сказать, а тем временем где-то там, в поездах под Седмь-Пядницей рыдает безутешная мать!
– Ну, всё… промухали-проебли в жопу заново! – недовольно буркнула Сашенька и показала Гансу Либке розовый свой язык, от которого офицер-оккупант был вторую неделю уже без ума. – Всех уже поспасли лет как сто, оккупация! И мать и твои поезда!
Санька специально дразнилась и ёрничала с молодым офицером Германии: чуяла уже не одной только задницей привольную, да жарко-лакому ночь в душистых полях наедине с ым… Хотелось так задрать, штоб ы до утра вкреп-стоял…
– А спасли, так и херна ль страдать! – подал ленивый голос Герхард Швепс, или иначе Баварец, за которым канцелярией числилась должность “буквы закона”, а на деле водилась привычка гостить у дородных матрён на варениках. – Складать нах полномочия, да есть податц к нам на пиво в буфет!
Большинством голосов это предложение народной присяги прошло и было принято в оборот…
* * *
Иван Василич, тем временем, порядком же отдохнул, да надумал пойти до сортир у Проймочки-друга в гостях. Там ему старшая Сегодова Лидочка с малым Поликарпом серьёзным и встретились.
Умница-Лидочка обучала Поликарпа подглядывать.
– Стой тут, носом в щель, да не дрожи, штоб тебя не заметили! – она прислоняла Поликарпа с задворков к дощатой стене заведения и звонко смеялась.
– Я не дрожу! – серчал на иё Поликарп. – Где же щель тут увидела?! Так, какая-то ерунда! Проруби посветлей – я приду, а так што мне тут носом в неструганку тыкаться! Ерунда…
– На том месте, где носят штаны, у тебя пока ерунда! – не отставала, упорствуя, Лидочка. – Стой, тебе говорю! Как начну ссать, сразу станешь мужик – взвидишь вмиг, как там вырастет! Ну? Давай?..
– Ну, давай… – строил всё неохоту собой Поликарп, но уже что-то мелочь тревожило…
Лидочка скрылась в сортире и задрала подол. В этот момент Поликарп и был отвлечён от воззрения по-тихому образовавшимся рядом Иван Васильевичем, который хитро улыбался и подмигнул Поликарпу, слонясь уже до соседней в досках щели…
Городская мода – ситц-трусы – не добрались ещё до округлившейся за последние годы взросления жопы Лидочки, и белые сдобные булки её поджаро висели на воздухе, выдавая затаённую в них упругость, силу и ловкость в будущем… Василич невольно добыл калбасу из штанов…
– Как – зыришь? – Лидочка чуть присела над вырезанным в форме сердца очком туалетии.
Поликарп оглянулся было на стоящего с ним в ряд на коленях Ивана Василича, но тот был увлечён-недосуг, и малый только выдал с придыхом в сортирную щель:
– Ага!..
– Хорошо-то видать? – расходилась в три раза старшая по годам, а не по уму его Лидочка. – Аль раскрыть?
Поликарп стал замирать от увидываемого и не произнёс ничего, только слышно дышал. А Лидочка-стрекоза тянула за булки себя, представляя увидеть брательнику саму суть…
В самой сути, заметил Иван Васильевич, росли у Лидочки уже столь обильные тёмно-русые волоса, что за их кудрявым кустарником лишь слегка выдавались на вид плотно сомкнутые в длинный бутон девичьи губы. «Не ибёт Сегод старшую Лидочку!», уверенно определил Иван Васильевич, «Дразнит лишь… На красу берегёт!». Лидочка же потянула и вовсе сильней, и раскрылось заветно-коричневое око в лучиках на заду…
– Жопу увидел, Карпуш? – Лидочка обернулась озорно на прощелок-смотрельник брательников. – Сейчас пёрднет, носа дерожи!
Она сильно отвела попу назад, напряглась-задрожала животиком и протяжно взревела седёлкой…
– Ф..ф..фууу, Лидок!!! – возмущённый отпрял Поликарпа, а у Ивана Василича всё чуть не кончилось над мотнёю в штанах…
– Ой, вы кто? Дядя Вань? – обозрелась Лидочка, наконец, на соседню гляделку.
– Дядявань-дядявань!.. – подтвердился Иван Василич уже озабоченный Лидочкиной красотой. – Ты, Лидуха, как собралась обоссаться, так ссы! Неча нервничать!..
– Дядя Вань, а вы что тама – дрочите? – бойко хихикнула Лидочка, окружая подолом живот, да клячась над дыркою, готовя струю.
– Уй, Лидуха… Ох ты хороша!.. Стала и… мать твою ёб!! – Иван Васильевич вовсе резво затряс рукой, стучась от усердия пальцев костяшками по деревянному срубу.
– Сральню сломаете… Не стыдно вам? – струя шла в суровый напор, а Лидушка голосом крячилась.
– Э… Лидух… Да ты што?!.. Ох, затеяла!.. Поликарп, зырить брось – ран ещё!! – Иван Василич на последних ужо оборотах едва сводил в единый конец к себе дух, наблюдая за разошедшейся не по мере Лидочки “усердиями”. – Жми, Лидух..ох..ох..ох!!!
Лидочка ещё поднажала чуток, и из дрожи подзадничной в коричневое окно полез иё шоколадный катях… Как весь вылез, да жопа у Лидочки схлопнулась, да невесть где бултыхнулся о дно, так у Василича всё до капли-то и подвело под его брандомёт: заплескался, забился достаток-струёй об доски с расщелинами:
– Ох, Лидух-х-х!!! Ох, пизда!!! Ох красавица же совсем глупая!!!
– Сами вы, дядя Ваня, дурак! – засмеялась Лидочка, стоя уже позад сортира рядом с ним и с брательником и всё оправляя платье себе. – Я тут Карпа гляделкам учу, а не стены сортиру забрызгивать! Стыдно вам?
– Иш-шо как! – охотно согласился Иван Василич с Лидухой и прижал к себе, целуя в голое загорело плечо. – Погодит-ко, Лидушка, вскорь подрастёт Поликарп, поупомнит твои надсмехательства – не так позабрызгает тебе всё!.. Согласная?
– Ой, дядь Вань, я давно уж согласная, а он всё не растёт, не растёт! – пожалилась Лидочка и поцеловала серьёзного брата в кудрявый лоб.
– Лидух, отойди-т… – Иван Василич вспомнил, за чем пришёл, да слега посторонил юность с детством иё.
Струя облегчения вырвалась и забилась о сортирный угол-косяк, разбиваясь в радугу вдрызг.
– Ой, как весело ссыте вы, Иван Васильевич! – заулыбалась Лидочка, а у самой нежданно щёчки пошли в алый цвет: завился в межножье огонь…
– Што – попробуешь? – Василич вмиг попридержал и упрятал струю, направив надутый прищур головы хуя свово в сторону встревоженной Лидочки.
– Ну вы! Дядя Вань!.. – Лидочка зашлась в возмущеньи и охнула.
– А давай! – Иван Васильевич уже закусил удила. – Становись-ка к нему головой!..
Да руку на плечико Лидочке, Лидочка и осела на место, где только Васильевич стоял у гляделки дрочил…
– Лидух, не боись… закуси побойчей… – Иван Василич советовал, водя сдутой ялдой под носом у Лидочки.
– Шибко пахнет, дядь Вань! – ему Лидочка подала весть.
– Так настойка от матушки ещё от твоей, от родной! – пояснил ей напомнил, смеясь, Иван Васильевич. – Приотвори-т, приотвори-т!..
Лидочка позажмурилась и приняла…
– Во-о-от тааак… – прочувствованно посмотрел в небеса Иван Васильевич, ощущая собой, как пошла-побежала всем перцем льняная струя…
Лидочка справной девушкой старательно удерживала в краешке губ ручкою и усердно смоктала «насос».
– Вы и зол, Иван Васильевич! – с почтением произнесла, отирая уста ладошкою. – Чай, у папеньки самогон не свирепеет во рту!
– А ты пробовала-т? – с довольной улыбкой Иван Васильевич прятал под гульфик писюн. – Самогон-т?..
– Разок пробовала с перепутанья… – созналась Лидочка. – Хлопцы соседние наговорили: «Родникова вода»! Со стыда с ними потом чуть не померла!
– А сейчас? – Иван Василич потрогал ещё разок Лидочку за уверенну крепкую грудь. – Что – не померла? Сдаётся – понравилось даж…
– А сейчас я уже стала взрослою!.. – поторопилась в своё оправдание Лидочка. – А вы, дядя Ваня, надолго к нам? Может ебаться научите?
– И не думай, Лидуш, не пора! – Иван Василич вспомнил тугой целков бутон, ещё улыбнулся на глубине у души и подуспокоил застрадавшую было девку: – Да надолго, недели на две! Уж не будем скучать – наженихаемса!..
А на боле, как на две недели, Иван Васильевич, и впрямь, обещаться не мог, так как ждало его ответственное, но подпольное вполне, поручение на обратном пути, по дороге, в селе Нежно-Волье у доброго кума его Позапризабейко Купер Тарасовича…
Подпольная связь