Заседание прошло по предсказанному Краюхиным сценарию. Едва секретарь суда огласил дело, защита тут же потребовала суда последней инстанции, и судья моментально удовлетворил эту просьбу. Поединок был назначен на после обеда. Правосудие в новом времени было не только слепо, оно было еще и стремительно.
А еще у него были кулаки.
Краюхин заверил Гусева, что все идет так, как и должно идти, и отправился готовиться к грядущему поединку. Гусев вышел на крыльцо здания суда, уселся на верхнюю ступеньку и закурил.
- А вы не слышали, что курить не только вредно, но и асоциально?
- Мне говорили.
- Значит, не буду повторяться, - рядом с Гусевым уселся коротокостриженный тридцатилетний на вид мужчина в дорогом деловом костюме. - Я - Геннадий, но обычно все зовут меня Геной.
- Мне кажется, у меня нет необходимости представляться, - сказал Гусев.
- Верно, я знаю, кто вы, - согласился Гена. - И я знаю, какое у вас тут дело. Вы проиграете.
- Спасибо за поддержку.
- Нет, в самом деле, - сказал Гена. - Я тоже адвокат, знаете ли, и я понимаю в такого рода делах.
- На чем специализируетесь? - без особого интереса спросил Гусев.
- На всякой уголовщине, - сказал Гена.
- О.
- Ага, - сказал Гена. - Жутко прибыльное дело, знаете ли.
- Догадываюсь. И насколько вы успешны?
- Мое неофициальное прозвище - Гена-Геноцид, - сказал Гена. - Пошловато звучит, конечно, но я думаю, вы можете представить, как я его получил.
- И с высоты своего опыта вы хотите сказать мне, что я проиграю?
- Да, - сказал Гена. - Я видел вашего адвоката в деле. Он силен, он техничен, но ему не хватает скорости. А у его оппонента, несмотря на то, что выглядит он просто горой мяса, скорости хоть отбавляй.
- Зачем вы мне все это рассказываете?
- Вам следовало бы обратиться ко мне.
- Я узнал о вашем существовании минуту назад, - сказал Гусев. - Сейчас уже несколько поздновато все переигрывать?
- Увы, - сказал Гена. - Но когда у вас в следующий раз возникнет потребность в юридической защите, обратитесь ко мне.
- Думаете, возникнет?
- И снова увы, - сказал Гена. - Вы - первый из размороженных, и почти каждое ваше движение может породить юридический прецедент.
- Ладно, - сказал Гусев. - Если породит, я буду иметь вас в виду.
- Имейте. Я в своем деле лучший, - заверил Гена-Геноцид, вручая Гусеву свою визитную карточку.
- Вы быстрее японца?
- О да, - сказал Гена. - Я быстрее любого из них.
- А что вы будете делать, когда появится кто-то еще более быстрый?
- Убью его медленно.
Краюхин был в потертых джинсах и армейских ботинках, торс обнажен, грудь пересекает длинный уродливый шарм, наверняка память о каком-то выигранном деле. В правой руке адвокат держал меч, в левой - тяжелый, обитый железом щит. Японец, одетый в черное кимоно, вооружился изогнутым мечом. Гусев подозревал, что такие мечи называют катанами или как-то в этом роде. Поскольку японец был оргомен, катана смотрелась в его руке не как меч, а как длинный изогнутый кинжал.
Поединок должен был проходить в подвале здания суда, на небольшой огороженной арене, вокруг которой построили два ряда трибун. Гусев занял свое место среди зрителей, когда секретарь суда уже зачитал слушаемое дело и гладиаторы от юриспруденции сошлись лицом к лицу.
- Пусть победит правый, - заявил секретарь суда и спешно покинул арену.
Гонг.
Краюхин сразу же бросился в атаку, рубанул японца мечом. Тот уклонился с невозможной для его комплекции грацией, сделал резкий выпад, катана проскрежетала по вовремя подставленному Краюхиным щиту.
Защитник Гусева отпрыгнул назад и принялся кружить по арене, выискивая слабое место или выбирая время для атаки. Или еще для чего-нибудь. В гладиаторских боях Гусев совершенно не разбирался.
- Мои соболезнования, - Гена-Геноцид присел рядом. Полы его пиджака распахнулись, и Гусев узрел автоматический пистолет в кобуре под мышкой и здоровенный охотничий нож на поясе.
- Я надеюсь на лучшее.
- Как и все мы, - сказал Гена. - Как и все мы.
Мечи скрестились, высекая искры. Краюхин напрыгнул на противника, толкая его щитом в необъятный живот. Японец снова сделал какое-то неуловимое глазу движение, уходя вбок, и Краюхин пролетел несколько метров по инерции, врезавшись в ограждение арены. Катана сверкнула в воздухе и прочертила красную линию на левом бицепсе Краюхина. На арену упали первые капли крови.
- Если бы речь шла об административном нарушении, уже можно было бы заканчивать, - прокомментировал Гена. - Дела с небольшими суммами исков решаются пролитием первой крови.
- Чем выше сумма иска, тем больше крови должно пролиться? - утонил Гусев.
- Прямой зависимости тут нет, - сказал Гена. - По крайней мере, после того, как исковая сумма перекатывает за сотню тысяч.
- Я эти тонкости не понимаю, - признался Гусев.
- Да нет здесь никаких тонкостей, - отмахнулся Гена. - Официально поединок считается закончившимся только после того, как прозвучит гонг. До этого противники могут делать друг с другом все, что угодно. Если сумма иска небольшая, то гонг звучит уже после первой крови, если нет, то оппонентам дают шанс уладить все окончательно.
- Э... то есть, поубивать друг друга?
- Да, - сказал Гена. - Это вовсе необязательно, но... Понимаете, если сумма иска весьма значительна, и оба адвоката остались в живых, то после поединка возможно всякое. Аппеляции, ссылки на прецеденты, прочая казуистика. Это все же юриспруденция, друг мой, хотя и весьма модернизированная. Но вот если ведущий адвокат другой стороны мертв, то подача аппеляции уже невозможна. Понимаете, о чем я?
- Можно не убивать, но убивать вернее? - уточнил Гусев.
- Да, как-то так.
- И часто убивают?
- Примерно в двадцати процентах случаев, - сказал Гена. - В уголовном праве, как вы понимаете, расклады другие.
Краюхин уже почти не атаковал.
Он ушел в глухую оборону, принимая удары своего противника на щит. Японец же, никуда особенно не торопясь, проводил одну атаку за другой и постепенно теснил гусевского адвоката в угол.
- И как вы полагаете, Федор...
- Его убьют, - бесстрастно сказал Гена-Геноцид. - Уж больно дело щекотливое.
- Даже если я попрошу отозвать иск?
Гена покачал головой.
- Во время поединка это уже невозможно, - сказал он. - От вас теперь ничего не зависит.
Гусев никогда не был ни фанатом холодного оружия, ни большим поклонником мордобоя.
Все эти ножи, мечи, топоры и прочие острые штуковины, предназначенные для кровопускания, не пробуждали в его душе никакой страсти. В его время существовал целый пласт людей, которым это было интересно, да что там, с парочкой таких индивидуумов он и сам был знаком. Офисные работники, в курилке обсуждающие очередную модель ножа из чего-то-там-легированной стали, с кровостоком и рукояткой, предназначенной для обратного хвата, не вызывали у него ничего, кроме недоумения. Тогда ему казалось, что время холодного оружия безвозвратно прошло, и если уж придется решать проблемы, связанные с насилием, то для этого существуют более прогрессивные методы. Тот же пистолет, например.
Но ведь его увлеченные ножами коллеги никаких проблем, связанных с насилием, никогда не решали, если не считать за таковые пьяные драки на корпоративах и редкие стычки за парковочные места. Очевидно, считал он, тяга к холодному оружию была атавистической чертой, отличавшей настоящих мужчин от прочих бета-самцов. Так же, как и игра в виртуальные танки, например.