— Почему он хочет убить меня? — нетерпеливо спросил я. — Расскажите мне все, профессор. Из того, что считаете возможным рассказать. Я понимаю, секретность, но и вы должны меня понять… Ведь он охотится за мной, под угрозой жизнь Глэдис. Мне нужно знать…
Макс Грипп понимающе кивнул.
— Я расскажу вам, Рочерс. Скрывать здесь нечего. Закрытость работ по созданию Е–существ — совершенно напрасная мера. Перестраховка Мирового правительства. В принципе это реакция на слова из моего доклада… В нем я упомянул о том, что теперь каждый владелец персонального компьютера обладает техникой достаточной мощности, чтобы копировать себя в информационное пространство. Но ведь дело вовсе не в том, чтобы иметь на столе терабайтную и терафлопную электронику. Хотя наличие мощной машины и является необходимым условием копирования. Самое главное в создании Е–существа — проведение ментоскопирования, последующего компьютерного моделирования 10 миллиардов нейронов мозга и обучение созданной сверхсложной многослойной нейронной сети в сжатые сроки. А такую работу могут провести лишь несколько человек в мире. И поэтому создание Е–существа секретно по определению.
— Но почему вообще встал вопрос о закрытости этой работы? Разве она принципиально опасна?
Макс Грипп соскочил со стола и стал ходить вдоль него, заложив руки за спину.
— Да, опасна. И знаете, почему? Потому что Е–существа оказались не такими, какими мы ожидали их получить! Два года назад мы, Грегори Рут и я, изготовили несколько копий по вполне, как нам казалось, отлаженному и теоретически безукоризненному алгоритму действий. И приготовились праздновать научную победу. Но… — Макс Грипп остановился напротив меня и пристально посмотрел в глаза. — Все электронные личности, Рочерс, оказались психически неадекватными.
— Что это значит? — не понял я.
— Если бы я говорил о людях, то сказал бы, что мы получили нескольких больных, страдающих различными видами неврозов. Одно из Е–существ, например, одолевал страх того, что оно подвергнется нападению разрушающего вируса из Сети. Оно заикалось так, что не могло выговорить даже слово «страшно», оно общалось с нами через текстовый редактор. Другое существо обуревало бесплодное умствование: оно пыталось разрешить вопрос, почему Земля круглая. Третье прониклось ненавистью к детям и докапывалось до ее причин…
— Так это не неврозы, док, — сказал я. — Это нечто потяжелее…
— Нет, это именно неврозы, не маниакальный бред, не шизофрения. Каждое из существ полностью осознавало болезненный характер явлений, сохраняло к ним критическое отношение, пыталось от них избавиться. Типичная картина невротического расстройства. Но не это шокировало меня. А то, что все Е–существа оказались довольно неприятными личностями…
— Что значит «неприятными»?
— Эмоционально тупыми. Равнодушными к человеческим радостям, заботам и болям. Замкнутыми на себе, — ответил Макс Грипп. — Потенциально жестокими. Способными легко переступить через человеческую жизнь для достижения своей цели. Все это выявило их тщательное психологическое тестирование. И убедило меня в том, что мы получили не копии людей, а нечто иное… Это были… Именно «существа». Нелюди. Нечеловеки. Нечто темное… — Он снова заходил вдоль стола. — Я и Рут выбирали для копирования добровольцев с поразительно разнящимися личностными профилями и соответственно жизненным опытом. Мы воспроизвели в электронном виде личность бывшего заключенного с изломанной судьбой и надорванным здоровьем, личность вполне благополучного обывателя — работника госаппарата, личность человека великодушного и доброго — научного сотрудника нашей лаборатории, личность отважного и решительного в поступках спортсмена–подводника… И вот что получилось! Созданные Е–существа сохранили яркую индивидуальность своих… м–м… прототипов. Но все как один как бы отвернулись от общепризнанных человеческих ценностей. Я бы сказал, что они полностью утеряли этическую и эмоциональную составляющие своего «я». И на фоне этого — невротические расстройства, порой мучительные… У людей такая симптоматика ведет к очень быстрой деградации личности. Познакомившись с созданными Е–существами поближе, я проникся одним желанием — поскорее уничтожить их.
— И вы… сделали это? — Вопрос выскочил непроизвольно. Грипп рассказывал о Е–существах как о живых сущностях, а не о программных продуктах, и на секунду мне показалось, что применительно к ним слова «уничтожить» и «убить» — синонимы.
Макс Грипп остановился, достал носовой платок и стал нервно протирать очки.
— А как вы думаете? Я не хотел наблюдать, как мои создания будут превращаться в негуманоидов. Это была неудача, поражение, брак в нашей работе, и, естественно, мы стерли созданные программы. Но, прежде чем сделать это, досконально изучили их работу.
— И вам удалось найти причину неудачи?
— Да. — Он водрузил очки на нос и снова заходил по лаборатории. — Понимаете, Дэниел… Программа электронной копии мозга есть совокупность 10 миллиардов подпрограмм–копий нейронов, составляющих собой, как я уже говорил, сложнейшую многослойную нейронную сеть. Эти подпрограммы непрерывно взаимодействуют, принимают и передают информацию, организуют триллионы прямых и сотни миллиардов обратных динамических связей, интегрируются в блоки, работают как более сложные подпрограммы… Привычки, условные и безусловные рефлексы, вкусы, предпочтения, страхи Е–существа — результаты функционирования таких блоков. Мы должны были добиться того, чтобы эти составляющие программы в точности воспроизводили работу мозга, с которого снималась копия. Один к одному. Выдавали ту же реакцию на внешние раздражители, что и оригинал. На стадии моделирования каждого нейрона в отдельности мы добились идентичности реакций живого нейрона и его модели. Но дальше…
— Проблема в их совокупном действии?
— Именно в этом. Когда модели нейронов начинают функционировать интегрально, в составе упомянутых блоков или как весь человеческий мозг, они выдают искаженные реакции. Какие — я вам объяснил. Мы получаем ущербную в моральном и психическом плане личность. Я и Рут бились над этой проблемой два года. И не продвинулись ни на шаг. Идеально смоделированные нейроны с идеально заданными граничными параметрами связности при идеально выбранной модели обучения нейронной сети просто обязаны объединяться в идеально функционирующую программу–копию личности. Но этого не происходит. Одно время мы думали: причина неудачи в том, что мы не учитывали воздействия гормональной системы человека на живой человеческий мозг. Наши Е–существа, естественно, не знают, что такое адреналин или гидрокортизон… Но по зрелом размышлении мы пришли к выводу, что этот неучтенный фактор не может быть камнем преткновения. Гормоны настолько же регулируют работу мозга, насколько и дестабилизируют ее… И после одного из бесчисленных опытов я пришел к выводу, что в нашей работе мы учли почти все, но упустили то, что стоит над всем этим.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});