— Ты действительно думаешь, что было бы разумно иметь при себе оружие, когда я рядом с тобой? — Я ответила ему своей ухмылкой.
Секунду он смотрел себе под ноги, качая головой. — Мне нравится эта Ло, детка. Но мне кажется, что ранимая мне нравится больше.
— Существует только одна из нас, — сказала я с силой в голосе. Я хотела, чтобы это было правдой. Это должно было быть правдой.
— Дорогая, — сказал он, обогнув обеденный стол и прислонившись к нему спиной рядом с моим стулом, — вас как минимум двое. И что самое безумное? Я не думаю, что кто-то знает их обоих.
Боже, он был так прав. — Что? Ты ходил на вечерние занятия? Психология 101? Ты сам не знаешь, о чем говоришь.
Его улыбка стала немного мягче, и он протянул руку, нежно касаясь моего подбородка. — Рано или поздно я тебя пойму. Просто чтобы ты знала. И я уверен, что ты будешь злиться на меня за то, что я залез под эти щиты, хотя это чертовски плохо.
Я с трудом сглотнула, потому что в его словах не было ничего, кроме решимости.
— А что случилось с неприязнью ко мне?
Его пальцы прошлись по моей щеке. — Знаешь, что я думаю? — спросил он, словно ожидая ответа. Я не знала, и, ну, я обнаружила, что хочу знать, поэтому я покачала головой. — Я думаю, ты хочешь, чтобы я возненавидел тебя. Я думаю, тебе будет удобнее принять это. Так что я больше не собираюсь этого делать. — О, черт. Отлично. Это было просто замечательно. И он еще не закончил. — Я собираюсь дать тебе то, что никто никогда не давал тебе раньше.
Я не хотела спрашивать. Я действительно не хотела. Но я не могла ничего с собой поделать. — Что это значит?
— Шанс.
Моя голова слегка дернулась, и его рука упала с моего лица. — Шанс на что?
— Чтобы показать мне себя.
Я закрыла глаза от прилива тепла от его слов. Я хотела этого. Я хотела получить этот шанс. Мне нужен был кто-то у кого хватило бы дерьма быть терпеливым, чтобы позволить мне медленно бороться со своими зонами комфорта. Боже, как я этого хотела.
Но этим человеком не мог быть Кэш.
Потому что Кэш в конце концов трахнет меня и покончит со мной, как и с каждой женщиной, которая приходила раньше. Но, в отличие от них, я никогда полностью не поправлюсь. И у меня было достаточно повреждений, сшитых вместе с чистой силой воли и здоровенной нитью отрицания.
— Этого не случится, Кэш. — Почему мой голос звучал так печально?
— Возможно... а может, и нет. Посмотрим.
Я вздохнула и покачала головой. — Я уйду от тебя, как только мои ребра почувствуют себя лучше. Еще день или два, и я снова смогу справиться со своим дерьмом.
Он отмахнулся от моего замечания, как будто это ничего не меняло, и оттолкнулся от стола. Прежде чем я успела отреагировать, он уже стоял позади меня, склонившись над моим плечом и глядя на открытую фотографию на моем ноутбуке.
— Он выглядит как придурок, — сказал Кэш с небрежным смешком. — Он утопил кучу кроликов или что-то в этом роде? — он продолжал, совершенно не обращая внимания на то, как напряглось мое тело, как каждая клеточка моего тела была готова броситься в атаку или убежать, если он переступит невидимую черту, которую я держала вокруг этого субъекта. — Кто такой Дамиан Крейн, детка?
Глава 15
Ло
Я помнила свою первую брачную ночь с действительно подходящим для нее определением — «горько-сладкой». Мне было восемнадцать, и я была слишком молода, чтобы принять такое решение, отдавая свое будущее парню по соседству. Но, как бы то ни было, это был мой единственный выход. Это было единственное, что можно было сделать чтобы сбежать от отца. Итак, через шесть недель после того, как День рождения наконец-то сделал меня юридически способной больше не быть собственностью одного человека, я пошла к мировому судье и стала собственностью другого.
Я была молода и идеалистична, безнадежно уткнувшись носом в любовные романы, которые купила в магазине на деньги, оставшиеся от покупки продуктов на неделю — вещь, которую мой отец разрешил только потому что он думал, что они были хорошим способом для меня научиться заботиться о моем будущем муже.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Моему отцу нравился мой муж потому что он служил в морской пехоте. Это было все, что требовалось для моего отца — быть братом. Не имеет значения, какова ваша позиция по политическим вопросам или социальным убеждениям. Если ты был сослуживцем Дьявольских Псов, ты бы вписался.
Я ведь была девственницей... молодой и идеальной в своем отношении к тому, что это значит. Из своих книг я узнала, что это будет больно, я буду плакать, я буду кровоточить, но мой партнер будет полностью в состоянии заставить меня разорваться в экстазе, несмотря на все это.
Это было горькое разочарование — вернувшись в наш дом, он буквально сорвал с меня мое красивое белое летнее платье, оставив меня слишком потрясенной, униженной и неуверенной в себе, чтобы просить его не торопиться. Его большие руки сомкнулись на моей груди, хватая и сжимая мои соски слишком сильно, но я не возражала.
Он подталкивал меня назад через весь дом, пока мои ноги не уперлись в кровать, и я не упала на нее. Его большое тело забралось на меня, его губы скользнули вниз по моей шее, взяв мой сосок в рот и посасывая.
Тогда я почувствовала укол желания, странное трепетание между моих бедер. Как будто почувствовав это, его рука переместилась туда и прошлась по моей киске, погрузив свой палец внутрь. — Мокрая, — простонал он, уткнувшись мне в шею, и я почувствовала, как он тянется между нами, чтобы расстегнуть штаны и освободиться.
Желание быстро сменилось неподдельным страхом, когда я почувствовала, как головка его члена прижалась ко мне, чувствуя его слишком большим. Но прежде чем я успела сделать вдох, чтобы обдумать это, он был внутри меня, не медленно и нежно, не дюйм за дюймом, один толчок, и он был похоронен по самую рукоять. Я вскрикнула от боли, которую не смогла бы описать, пронзившую меня при столкновении наших тел.
Единственным облегчением, которое я испытала, был тот факт, что менее чем через минуту или два грубых толчка (и сопутствующей боли) он издал стон и кончил в меня.
Он дышал мне в шею, пока я пыталась сморгнуть слезы.
Все, о чем я могла думать — это было совсем не то, о чем я читала и мечтала. Если это и есть секс, то я не могу себе представить, почему кто-то хочет им заниматься. Не говоря уже о том, чтобы писать об этом книги.
Он приподнялся и посмотрел на меня сверху вниз, одарив белозубой улыбкой, и я почувствовала тупую боль, когда посмотрела на него — моего мужа, мальчика, которого я знала с шести лет, человека, которому доверила свое будущее.
— Теперь ты моя, — сказал он, и я почувствовала трепет в животе. Это было похоже на то, что один из моих вымышленных героев сказал бы своей женщине — всегда альфа и собственник. В этот момент я почувствовала, что моя улыбка стала такой же широкой, как у него, и все в мире стало лучше.
Я понятия не имела, что значит принадлежать Дамиану Крейну. Если бы я знала, то подождала бы, пока он погрузится в убаюкивающий секс сон, скользнула обратно в свою одежду и побежала как можно дальше и быстрее.
Поначалу все было в порядке. Временами он требовал даже больше, чем мой отец. Но я была женой, а не дочерью. Мои обязанности были усилены. Я готовила, я убирала, я стирала, я оплачивала счета. Потом ночью я ложилась на спину или становилась на четвереньки, и он трахал меня. Это было именно — трахал. У нас не было секса. Мы чертовски точно никогда не занимались любовью.
И даже говорить: «Мы» было неуместно. Мы ничего не делали. Он трахал. Я лежала там. Я приняла это. После первых двух или трех раз это прекратило причинять боль. Отсутствие боли, однако, не помогало тому факту, что это ничего не доставляло меня. Ничего. Я была молодой женщиной, которая не знала, что такое оргазм.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Это продолжалось недолго, прежде чем начались оскорбления. Сначала я подумала, что это была версия грязных словечек Дамиана. Сука. Потаскуха. Дрянь. Шлюха. Я должна была знать, что это не так, потому что каждый раз, когда он говорил это, я вздрагивала, потому что слышала скрытую злобу. Я слышала это, но отказывалась признать.