завопил:
— СКРИИИИ!
Глава 18. Гэлин
Говорить на языке птиц никогда не было приятным занятием. Во-первых, драконья кровь абсолютно ужасна на вкус. Она горячая и горькая, это всё равно что выпить стопку кипящей сосновой смолы. Мне пришлось подавить рвотный рефлекс, чтобы удержать эту жидкость в себе. Во-вторых, орлы разговаривали так, будто кто-то полосовал их горло кинжалом.
Речь в буквальном смысле причиняла боль.
Но если я хотел безопасно доставить Али в Асгард, моим голосовым связкам придётся пострадать.
— Мы не навредим тебе, — прокричал я на языке орлов. — Мы лишь желаем попросить об одной услуге.
Наконец, орёл ответил:
— Чего хотеть?
— Проход в Асгард.
Орёл рассмеялся — кошмарный звук, пронзительный и безумный.
— Не повозка.
— Ты наша единственная надежда.
Орёл опустил голову к впадинке и пригвоздил меня взглядом огромного жёлтого глаза.
— Асгард разрушен. Нет богов. Только сыны Фенрира.
— Нам чрезвычайно важно как можно скорее отправиться туда.
— Не могу помочь, — орёл захлопал крыльями, и гнездо затряслось как от урагана. — Должен охотиться. Голоден.
Мне надо потянуть время. Если орёл улетит, то неизвестно, когда он вернётся в следующий раз.
— Почему ты выбросил ту тушу?
— Гнилая. Я не стервятник, — орёл громко закричал, и это был аналог ругательства на птичьем языке.
— Тогда зачем ты принёс её сюда?
— Армия мертвецов пожирает огромные стада. Мало осталось.
Орёл снова захлопал крыльями. Гнездо затряслось с ужасающей силой, и я обнял Али за талию, прижимая к себе. Я ощущал как никогда острую потребность доставить её в безопасное место. Не просто в текущий момент, но и в долгосрочной перспективе. Я должен остановить драугов.
— Мы хотим остановить полчища мертвецов, — закричал я на орлином.
Орёл склонил голову набок, но его взгляд продолжал следить за мной с нервирующей пристальностью. Если я не уговорю его помочь нам, он определённо попытается сожрать меня.
— Что происходит? — прошептала Али.
— Орёл оголодал. Драуги убивают его скот, и мне кажется, он хочет нас сожрать.
— Скажи, что я позволю ему питаться моими стадами сколько угодно, если он нам поможет. И что мы остановим драугов, чтобы те не расправлялись со скотом.
Орёл присел, приготовившись нанести удар.
— Погоди! — крикнул я. — Это Императрица ванов, и она говорит, что ты можешь питаться их скотом, если поможешь нам. Мы остановим армии мертвецов, и ты не будешь голодать.
Клюв орла опустился во впадинку.
Я почувствовал, что скота будет недостаточно.
— И я хочу воскресить богов, положить конец Рагнарёку.
— Что? — переспросила Али.
Голова орла отдёрнулась обратно.
— Ты врёшь?
— Я колдун. Я не меньше твоего хочу, чтобы боги вернулись.
— Я есть скот и мои друзья возвращаться? Боги?
— Да.
Орёл прижался глазом к впадинке.
— Покивай головой, — резко прошептал я Али.
Она закивала так, будто от этого зависела её жизнь.
— Согласен, — объявил орёл пронзительным криком.
Наконец, он убрал голову от впадинки.
Что-то в моей груди облегчённо разжалось. Я выбрался из впадинки и повернулся, протягивая руку Али. Как раз когда я вытащил её, я почувствовал, как вокруг меня смыкается коготь, а другой такой же коготь подхватил Али.
Со взмахом огромных крыльев орёл поднял нас в воздух.
Я надеялся полететь на его спине, но придётся довольствоваться и таким унизительным перелётом.
***
Огромный орёл хлопал крыльями и создавал оглушительную какофонию ветра, пока мы поднимались над гнездом. Он крепко держал нас по отдельности в своих когтистых лапах. Хлопая крыльями по воздуху, он взмыл над Иггдрасилем. Я впервые увидел дерево в его эпическом великолепии, купающееся в звёздном свете — массивный ясень, на фоне которого всё живое казалось мелочью. Нидхёгг выглядела бы просто червяком в его корнях.
Набирая высоту, орёл расправил крылья и начал бесшумно скользить по воздуху. Пока мы поднимались всё выше и выше, он изменил свою хватку. Теперь он аккуратно согнул когти обеих лап, образуя своего рода клетки, в которых мы могли сесть. На самом деле, так было весьма удобно… если только ты не наколешься на кончик одного из когтей.
Иггдрасиль под нами скрылся из виду, когда мы вылетели в пространство между мирами. Нас окружала чернильная тьма, внизу и вверху мерцали звёзды, будто мы плыли в океане биолюминесцентных морских существ.
Я взглянул на Али. Она сидела так же, как и я, уютно устроившись в изгибе орлиного когтя. Её серебристые волосы развевались позади неё на астральном ветру, глаза блестели в свете звёзд. Она выглядела поразительно красивой, и я едва мог думать, когда она обвивала меня руками и ногами и прижималась всем телом. В Хельхейме я считал, что моя душа вновь умерла, и я перестал желать чего-либо. Но теперь? Мой разум бушевал мыслями о том, что я бы хотел сделать с ней, если бы она всё ещё была моей парой.
Если бы. Мне надо забыть эти мысли, ведь мы уже не пара.
— Гэлин, — она перекрикивала ветер. — Ты когда-нибудь видел что-то подобное?
Я собирался сказать нет, но потом осознал, что это место на самом деле выглядит знакомо. Я видел нечто подобное.
— Если бы звёзды были душами, — крикнул я, — то это походило бы на путешествие по астральной плоскости.
Али глянула на меня между когтей орла.
— Может, так и есть.
Я посмотрел на звёзды. Под нами не было земли, над нами не было облаков, поэтому не существовало горизонта или какой-то отправной точки, чтобы определить расстояние. Звёзды могли находиться на расстоянии миллиардов световых лет или же на расстоянии вытянутой руки. Возможно ли, что это вовсе не звёзды? Могли ли звёзды на самом деле быть душами? Мы реально летели по самой астральной плоскости?
Наверное, я мог бы проверить, вознесясь в неё, но осознал, что мне всё равно. Вид был невероятным, и я не хотел пропускать ни секунды.
— Возможно, ты права, — сказал я наконец.
— Как ты стал колдуном? — спросила она. — Кто научил тебя?
Я смотрел на звёзды, и мой разум заполонили давно забытые воспоминания. Обучение магии стало самым невероятным опытом в моей жизни. Ужасно сложное, но в то же время приносящее изумительное удовлетворение. Что самое главное, это дало мне цель и ощущение идентичности. Я колдун; и я всегда буду колдуном.
Но это также было неразрывно связано с потерями и смертью. Я не хотел думать об этом сейчас, когда летел по эфиру, окружавшему девять миров. И я не хотел думать о другой потере — моей наречённой. Будь она всё ещё моей, я бы при первой же возможности прижал её к стене и завладел её ртом. Я бы заставил её