Споткнувшись несколько раз о валуны, торчавшие из земли, и ударившись головой о массивные нижние сучья, я, наконец, остановился и перевел дыхание.
— Ну, и что ж, пусть придется заночевать здесь, в лесу, — пробормотал сам себе вполголоса. Так сказать, подбодрил. Постоял несколько минут, глубоко дыша… Сердце, которое до этого панически металось в грудной клетке, угомонилось, и я полушепотом добавил:
— Завтра… Завтра поутру обязательно найду дорогу…
Звуки собственного голоса придали немного уверенности. Я принялся ощупывать руками лужайку, на которую вышел, чтобы найти самое сухое и возвышенное место. Минут через десять такой участок отыскался под огромной березой. Я подтащил туда свои вещи. Их было немного. Рюкзак с грибами и большая плетеная корзина. По пути наткнулся на пару древних трухлявых, и, по всей видимости, сухих коряг. Обломав руками все тонкие сучья, принялся разводить огонь. Пришлось пожертвовать всей скопившейся в карманах бумагой, в том числе и автобусными билетами. Наконец передо мной заполыхал крохотный костерок. Я принялся терпеливо подкладывать в него обломанные веточки. Трухлявая древесина никак не желала разгораться, и только ценой значительных усилий удавалось поддерживать жизнь крохотного огненного существа.
Мой жаркий сотоварищ оказался слабым и капризным. С удовольствием слизав язычками пламени сухую бумагу, он отстранялся даже от тоненьких березовых веточек, которые с трудом удалось набрать в темноте. Наконец его огненное тело затрепетало, ожило… И тут порыв осеннего ветра мощным дуновением погасил его раз и навсегда. Темнота обхватила меня вновь со всех сторон. Плотная, сырая, враждебная… Я выругался вполголоса и полез рукой в карман штормовки. Полупустой коробок, вдобавок ко всему, оказался еще и влажным. Отсыревшие спички напрочь отказывались загораться. Их серные головки искрами отлетали в сторону и шипели во влажной траве. Подобного сюрприза я никак не ожидал и, когда последняя спичка погасла у меня в руке, понял, что ночь мне придется провести на корточках, прижавшись спиной к стволу дерева.
Очередной порыв ветра принес новую плотную волну дождевых капель. Она шумно ударила по листве, и я почувствовал на своем лице влагу. Задернул поплотнее штормовку, с отчаянием огляделся: повсюду царила непроглядная темнота…
На какое-то время все же удалось задремать. Очнулся от какого-то непонятного шороха. Вздрогнул от неожиданности, когда из темноты услышал недружелюбное рычание. Я невольно отпрянул, и тут же ночной гость злобно и громко залаял в ответ на мое резкое движение. Через секунду за спиной мелькнул ослепительный луч света и выхватил из сырого мрака большую рыжую собаку, скалившую зубы.
— Ты чего, Найда, тут расшумелась? — послышался негромкий мужской голос. — Что ты там нашла?
Я выглянул из-за березового ствола, тщетно пытаясь рассмотреть своего неожиданного спасителя. Луч от фонаря изучающе уперся мне в лицо.
— Господи! Как хорошо, что вас встретил… — пробормотал я, из-за ослепительного света не в силах разглядеть своего визави. — Вернее, здорово, что вы на меня наткнулись… Я заблудился и уж совсем было решил, что придется провести здесь всю ночь… Здравствуйте!
— Здравствуй, коли не шутишь! — ответил мне спокойный голос. — Грибник, что ли?
Луч фонаря скользнул по моей ноше, около которой крутился настороженный рыжий охранник.
— Точно… — ответил я. — Вот до темноты провозился, а тут и совсем направление потерял… Вы не подскажете, как выбраться хотя бы на дорогу?
— Э-э-э… Да где же ты в темноте, да еще и при такой погоде на дорогу-то выйдешь? — резонно возразил мне собеседник. — Вот-вот дождь хлынет. Только заплутаешь еще больше. Даже и не выдумывай… Пошли-ка со мной до кордона, там переночуешь, а уж утречком я тебе дорогу и покажу.
— А вы кто? — поинтересовался я, подхватывая свои вещи. — Тоже грибы собираете?
— Да, нет, — возразил мне собеседник. — Лесник я в этих краях. Вроде как хозяин. Зовут меня Иван Зотов. А кличут чаще по отчеству — Ерофеич. Здесь моя изба, неподалеку… Не переживай, не стеснишь… Один живу… А тебя-то как звать?..
…Полчаса мы шли по осеннему лесу. Для меня тогда было загадкой, как удавалось Ерофеичу так легко ориентироваться в этой местности. В темноте да с усталости мне казалось, что передо мной одна за другой проплывают абсолютно одинаковые опушки-близнецы. И только лесник, беседуя со мной, то и дело указывал лучом фонаря нужное направление. Я сбивался с размеренного шага, семенил, потом снова приспосабливался к спокойному шагу своего проводника. Вскоре мы вышли к деревянной изгороди, за которой виднелось небольшое строение с пристройками.
— Ну, вот и мой кордон, — сказал Ерофеич, приоткрывая скрипучую калитку. — Наконец-то мы и дома.
Вездесущая Найда первая скользнула внутрь и тут же растворилась в темноте…
Мы с лесником прошли в дом. Пока хозяин накрывал на стол, я сидел, обсушиваясь около теплой русской печи, и при свете яркой лампы не спеша рассматривал комнату и своего спасителя. Ерофеич оказался человеком невысокого роста. На первый взгляд я бы дал ему лет пятьдесят-шестьдесят. Загорелое, чисто выбритое лицо, редкий, частично выбеленный сединой волос. Глаза, окруженные неплотной сеткой морщин, удивляли. Они то лукаво посмеивались, то становились необычайно серьезными. Человеком он оказался разговорчивым, но не болтливым. Каждое сказанное им слово имело свой вес. Его было интересно слушать. Чувствовалось, что в жизни с ним случалось разное, и теперь он облекал это в интересную форму воспоминаний, без нравоучений. Рассказывая, он не переставал делать что-то руками. Послушные своему хозяину, они ловко управлялись со всем, за что бы он ни брался.
Я понимал, что, наверное, должен был бы помочь Ерофеичу в его будничной суете. Но никак не мог оторваться от печи, от того домашнего неповторимого тепла, которое обволакивало, привязывало к себе. Казалось, что это совсем не я заблудился, а кто-то другой, который еще час назад дрожал от холода и паники в темном враждебном лесу. Сейчас это было воспоминанием из другого мира, из параллельной Вселенной. Это словно бы произошло не со мной. И только мокрые ноги, гудящие от усталости, упрямо напоминали: не-ет, наш дорогой хозяин, это был именно ты…
Ерофеич быстро накрыл на стол. Поставил на цветастую клеенку чугунок, полный распаренной картошки, нарезал большими ломтями черный хлеб, добавил две тарелки с дольками огурцов, водрузил в центр стола непочатую бутылку. Поднял глаза на меня:
— Ну, что ж… Обсох малость? Давай, садись-ка за стол, найденыш… Отметим наше знакомство и твое спасение…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});