с «Торпедо» играть еще не выйдет, он тупит знатно из-за таблеток, ему неделю с них соскакивать, и никак не помочь, сам себя лечить он не может — по той же причине. Так что, возможно, мы продуем — «лучшего»-то я могу использовать только одиннадцатого.
Вспомнился тренер «Торпедо», в нашем мире покойный Юрий Тишков, который приглашал меня в команду в прошлом году. Вот и…
Мы все сидели за столом, завтракали, когда заверещал дверной звонок. Погосян аж чаем подавился. Клыков, сидящий с краю, потопал открывать.
— Опять мужики весь сахар сожрали? — предположил юный вратарь Саенко, который понемногу начал вливаться в коллектив. — Просить пришли?
— Саня, это тебя, — сказал Клыков, и его интонация мне не понравилась.
— Кто? — спросил Микроб.
Я поднялся и зашагал к выходу.
На пороге стоял мужик средних лет в камуфляжной форме, с капитанскими погонами.
— Здравствуйте, чем обязан? — спросил я, и в душе шевельнулось неприятное предчувствие.
— Военный комиссар Иван Зябликов, — представился он и протянул листок бумаги. — Ознакомьтесь, пожалуйста, и распишитесь…
— Повестка в военкомат?! — Я вытаращился на документ, где были вручную вписаны мои данные. — Это какая-то ошибка! У меня отвод по указу товарища Горского!
— Ознакомьтесь, распишитесь. Если произошла ошибка, это выяснится в военком комиссариате.
Глава 11
Без меня меня женили
Я прочел повестку внимательнее. Да, это я, Александр Нерушимый, адрес тоже мой.
«Приказываю вам явиться 08. 05. 2024 г. к 15.00 в Михайловский военный комиссариат к начальнику 3-й части по вопросу воинского учета. При себе иметь: воинский документ и паспорт. За неявку без уважительной причины или уклонение от явки будете привлечены по закону».
Странно. И весенний, и осенний призыв прошли. Обычно вызывают за три дня, чтобы призываемый мог скорректировать свои планы. Я имею полное право оспорить правомерность этой повестки. Но были и положительные моменты: недолго мучиться неведением, все прояснится уже сегодня.
Военный комиссар повторил содержание повестки вслух и протянул ручку:
— Распишитесь.
Оставляя подпись, я уточнил:
— Это ведь еще не отправка на службу? Просто сверка данных?
— Именно так, — кивнул комиссар, протянул планшет, где я оставил отпечаток пальца на странице с фотографией повестки. — Всего доброго.
Я уставился ему в спину, не решаясь войти в квартиру. Но осмыслить происшедшее мне не дали, высунулся Погосян и спросил:
— Чего надо этому черту?
— Это военный комиссар, принес повестку для вашего мальчика, — криво усмехнулся я.
Клыков, который стоял под дверью и все слышал, возмутился:
— Бред! Бардак и бред! Есть же указ, где черным по белому написано, что футболисты приравниваются к студентам и освобождаются от воинской службы! — Он сразу же нашел указ в Комсети и протянул телефон мне.
Я отлично помнил тот указ, но для приличия еще раз прочел, вернул мобильный Клыку.
— Да забей, — успокоил Погосян, — че-то там напутали, мы ж все токарями-слесарями на заводе числимся. Сходишь, они убедятся, что накосячили, и дальше продолжишь играть.
На самом деле все может быть гораздо хуже, потому что таким способом ЦСКА брали в команду лучших игроков, если те не хотели оставлять свои команды по-хорошему. Вдруг это не просто ошибка, а генерал Ахметзянов руку приложил? Генерал генералу глаз не выклюет, а ЦСКА и «Динамо» — дружественные команды.
Или я зря себя накручиваю, и Погосян прав? И ведь я ничего не смогу сделать, если меня захотят забрать! Раньше Тирликас прикрывал, а теперь… Черт, черт, черт!
Хотелось кого-нибудь ударить.
— Пойдем жрать, — предложил Погосян. — Скажи спасибо, что сегодня уже все узнаешь.
Мика вернулся за стол и возмутился:
— Прикиньте, Неруша в военкомат вызвали! Охренели совсем.
— Тогда нас всех должны вызвать, — сказал Микроб, — или кто-то из вас уже служил? Почему именно его?
— Может, потому что он совсем неместный, из Кунашака, — предположил Саенко. — Напутали что-то.
— Вот и я говорю: напутали! — провозгласил Погосян и шумно отхлебнул чай из чашки.
А в моем сердце поселилось дурное предчувствие: нет, все не просто так. Конечно, Семерка уверяла, что вряд ли меня будут заставлять делать что-либо против воли, но прослеживалась слишком явная заинтересованность мной.
На тренировку я все-таки пошел и сегодня впервые не сдох — наконец восстановил форму после месяцев в СИЗО, потом погонял молодняк, Васенцова и Саенко, — тренера для вратарей Саныч уволил. Вдруг мне придется оставить команду, и как они без меня? Ясно как — проигрывали все время и теперь проиграют. Или Микроб, как в себя придет, спасет ситуацию?
Вряд ли, он еще не умеет удерживать внутренний огонь, да и главный наш козырь — моя способность «лучший в мире», а она больше никому не доступна.
А после обеда я отвел в сторону Димидко и молча предъявил повестку. Саныч вытаращился на нее и выругался. Еще выругался, сжал кулаки, перевел взгляд на меня.
— Что это значит?
— То и значит. Скорее всего, ошибка, но после того, как на меня пытались повесить заговор, я ничему не удивлюсь.
С минуту мы стояли молча. Димидко раздувал ноздри и аж покраснел от ярости, но ни он, ни я не могли как-то повлиять на ситуацию.
— Без тебя мы провалимся, — сказал Димидко.
— Не факт, — парировал я. — И не факт, что меня загребут, указ-то…
— Срали они на тот указ! У каждого такого указа по десять подпунктов, которые не афишируются, и их можно как угодно крутить в свою пользу.
В нашем мире такое часто практиковалось, особенно — в последнее неспокойное время.
— Короче, поучи еще вратарей. Перед смертью не надышишься, но… — Он вздохнул и добавил почти жалобно: —…вдруг и правда ошибка.
Васенцова и Саенко я гонял с особым остервенением, жалея, что не могу им передать часть своей силы. Бедолага Саенко через час отработок падений лег на газон и простонал:
— Не могу больше.
До трех дня оставался час. Я без спешки принял душ, потом позвонил Семерке, чтобы спросить, что происходит и к чему готовиться, но трубку она не взяла. И через пятнадцать минут, и за пять минут до визита к военкому тоже не взяла.
Что ж. Наполненный гневом праведным, я отыскал кабинет начальника с табличкой «Кубиков Н. И.», постучал. Из-за двери донесся зычный бас:
— Входите!
Я переступил порог, остановился в середине комнаты и отчеканил:
— Нерушимый Александр прибыл по врученной сегодня повестке.
Помнится, в юности нас гонял в военкомат военрук, проинструктировав, как вести себя перед комиссией. Стоишь ты в одних трусах посреди комнаты перед незнакомыми людьми, точно раб на невольничьем рынке. Ошибешься в формулировке — «Пошел вон!» Не можешь сказать, в каких войсках хочешь служить — опять «Пошел вон» — и жди полчаса.
Сегодня все было не так, неправильно, без комиссии. Майор Кубиков, осмотрев меня с головы до ног, не спешил что-либо говорить. А