– Я дождусь, дождусь. А… как ты узнал мой телефон?
Божество отключается, не удосужившись ответить на вопрос и оставив меня наедине со скачущими галопом, аллюром и иноходью мыслями.
– Как я выгляжу? -
это – первые слова, с которыми я обращаюсь к мусику.
– Честно?
– Валяй честно.
– Как обычно неважно. Просто отвратительно. – Мусик начинает загибать пальцы. – Голову не мешало бы помыть, морду не мешало бы подкрасить. Но для начала – выщипать брови, выдавить прыщ на подбородке и сделать масочку из глины. Помнишь, я тебе дарила несколько упаковок «Дары Мертвого моря»?
Мусик никогда не дарила мне ничего подобного.
– Что-то не припомню, – вполне искренне заявляю я.
– Куда же они делись?
– Понятия не имею.
– Странно. Очень странно.
Ничего странного. Мусик, блюдущая свои шкурно-косметические интересы, ни в жизнь ни с кем не поделится средствами, которые могут улучшить фактуру и подправить обветшалый фасад. Лишь однажды она решилась на широкий жест, презентовав мне, пятнадцатилетней, тушь для век. Тушь под названием «Ленинградская. Цена 40 коп.» была самой настоящей окаменелостью, выцепленной па том же блошином рынке, где я впоследствии приобрела «Лагерную феню» и «Русский секс».
– У тебя свидание? – запоздало интересуется мусик.
– Что-то вроде того. – Я сама не верю в то, что говорю.
– Марат.
– Марат. – Тратить силы па борьбу с мусиком бессмысленно. – Марат или Анвар, кто же еще!
– И это при том, что тело Ларика еще но остыло. И посмей мне сказать после этого, что ты не распутница…
Я больше не слушаю мусика. Бросив на стол деньги за выпитый кофе и послав maman воздушный поцелуй, я срываюсь с места. От полутора часов остался час двадцать пять, на кардинальную смену внешности рассчитывать не приходится, но вымыть голову я все-таки успею.
***
Тимур запаздывал.
Не настолько, чтобы начать волноваться и обзывать себя последней дурой, но все же… Полчаса – это было слишком. Даже для божества. Тем более что голову я так и не вымыла: по закону подлости водоснабжение в доме отключили до 20.00 в связи с, мать его, прорывом теплоцентрали. Впрочем, я недолго предавалась отчаянию, совсем напротив: в решающие минуты жизни мой не слишком поворотливый мозг работал как часы. Нет воды – и черт с ней, я прибегну к ухищрению времен детского оздоровительного лагеря, куда легкомысленная мусик сплавляла меня каждое лето. Суть его сводилась к обильному посыпанию головы мукой. Пара-тройка пригоршней – и волосы стали отдаленно напоминать вымытые. Во всяком случае, они больше не свисали сосульками, а вполне художественно ниспадали на плечи и выглядели богато. После манипуляций с головой я приступила к макияжу, чуть более акцентированному, чем предполагал случай. Потом настала очередь белья (я обновила доселе ненадеванный комплект, который сама же себе и подарила на прошлое Рождество), – «il ne faut jurer de rien»4, как сказал бы носитель языка йоруба, получивший видна жительство во Франции. Если Тимур будет так же напорист, как и во время телефонного разговора, мы вполне можем дойти и до белья.
Когда с выбором трусов и лифчика было покончено, я принялась лихорадочно перебирать гардероб. Костюм – слишком строго, платье для посещения сольников Эдиты Пьехи – слишком пафосно, кожаный комплект для посещения сборных концертов в честь тысячелетия русского рока – слишком экстравагантно, лучше всего остановиться на самой обыкновенной водолазке и нейтральных джинсах. Послать Тимуру сигнал: я ничего не жду от этой встречи. Ее хотела не я, а ты.
Да. Джинсы и водолазка подходят для этой ситуации больше всего. А излишки помады, теней для век и румян придется удалить.
…Едва подойдя к метро, я вдруг вспомнила о прыще на подбородке – том самом, о котором говорила мусик. Как я могла пропустить чертов прыщ? Что за помутнение на меня нашло?! И как он выглядит?
Как мягкий шанкр, вертелось у меня в голове.
Наверняка он был самым безобидным, едва различимым или вообще микроскопическим, заметным лишь мстительному и ревнивому взгляду мусика. Но через полчаса бесплодных топтаний у «Петроградской» прыщ вырос до масштабов национальной катастрофы. Прибиться к какому-нибудь магазинчику, где есть зеркала, и попытаться в полевых условиях избавиться от него – именно это я и собиралась сделать, когда услыхала полный ликования голос:
– Ёлка!..
Тимур предстал передо мной не просто божеством, а deus ex machina5: он махал рукой из старенькой пятнистой иномарки, притормозившей в двух шагах от меня.
– Здесь нельзя останавливаться, – скороговоркой произнес он, распахивая переднюю пассажирскую дверцу. – Запрыгивай быстрее, и двинем в спокойное место.
Стоя на обжигающем январском ветру, я промерзла как цуцик и была полна решимости вломить божеству по самые помидоры. Я даже заготовила приличествующую случаю фразу: «Благодари Бога, что я не Belle du Berry, скотина, а то бы тебе пришлось заплатить неустойку!»
Как и следовало ожидать, фраза оказалась невостребованной.
Она тотчас же испарилась из моей головы, прихватив с собой все остальные фразы, а заодно и мысли, а заодно – и критическое отношение к действительности.
Я – в машине Тимура.
Впервые. И – возможно – надолго. И – возможно – навсегда.
Неказистая с виду, теперь она казалась мне верхом совершенства. Помесью «Ягуара», «Бентли», спортивного «Мерседеса» и… Чего там еще? Ага – уменьшенной копией космического челнока. В салоне благоухали орхидеи (орхидеи, а не какие-нибудь венерины мухоловки!), и звучал еще не испорченный последующими аранжировками и интерпретациями композитор Вагнер; а может, это был не Вагнер, а португальская певица Мариза?..
– Прекрасно выглядишь, – сказал Тимур, не скосив и глаза в мою сторону.
– Ты тоже, – начала я и тут же осеклась.
Тимур постригся. Кардинально. И сбрил свою фантастическую бородку.
Обнаружив вместо каштанового водопада снулое болотце околомодельной стрижки, я слегка приуныла. Тимур больше не выглядел божеством, а выглядел… Лариком. Или – что было еще хуже – лиходеем Никитой, умыкнувшим у меня антикварную вазу. Чтобы избавиться от наваждения, мне пришлось даже потрясти головой. Не сильно. Иначе остатки муки упали бы на ворот дубленки и Тимур принял бы их за перхоть.
Ну вот. Меня все еще волнует, как я выгляжу в глазах Тимура.
Уже хорошо.
А волосы имеют тенденцию отрастать.
– Как ты жила все это время? – спросил Тимур.
Умирала без тебя, могла сказать я, если бы… Если бы он не постригся.
– Нормально. Я жила нормально.
– Ты похорошела.