Назвать себя интернет-зависимой означало бы сильно покривить душой.
Особой зависимости не существует и никогда не существовало, но мне просто необходимо знать, что в любое время я могу получить доступ на сайт «Rеальные знакомства в Норвегии». В момент, когда тоска по утрате божества была особенно невыносимой, я вспомнила о наводке д-ра Франкенштейна и ринулась в виртуальные фьорды. Не с целью найти потенциального спутника жизни, вовсе нет. С моим счастьем мне все равно достанутся норвежские эквиваленты альфонсов, зэков и поэтов-неудачников.
Нет, особой цели не было. Я делала это ради развлечения.
Просто так.
Спорадическое забрасывание невода в Интернет даром не прошло. К концу первого года я уже вовсю переписывалась с Сигурдом из Кристиансунна и Эдвардом из Кристиансанна. Затем к ним прибавились Петер-Андреас и Бьернстьерне-Мартиниус (оба из Осло). Были еще Нурдаль и Сольнес, преуспевающие бизнесмены 32-х и 33-х, как они утверждали, лет. Причем Нурдаль, нимало не смущаясь, прислал мне фотографию молодого Марлона Брандо, выдав ее за собственную. А Сольнес отделался снимком Брэда Питта.
Они меня за дуру, что ли, держат?
В качестве ответного жеста я выслала им обоим наскоро состряпанное портфолио Одри Хепберн. К портфолио прилагалось письмо, начинавшееся словами: «Дорогой Марлон/Брэд! Отправляю тебе несколько своих фоток, в том числе – в купальнике, как ты и просил. Я, конечно, не красавица…»
После этого Нурдаль и Сольнес навсегда растворились в просторах сети, но что делать с оставшимися? Они тоже присылали мне карточки, и теперь я вовсе не была уверена, что на них изображены именно Сигурд, или Эдвард, или, мать его, Бьернстьерне-Мартиниус. И потом, все мои норвежцы были подозрительно молоды, подозрительно богаты, подозрительно хороши собой – и зачем только при наличии столь внушительных достоинств шастать по Интернету в поисках родственной души? Тем более – русской?..
Старые хрычи, думала я, старые норвежские хрычи, порносектанты, секс-туристы со стажем, сластолюбцы-маркшейдеры, извращенцы-горнорабочие, похотливые флотские отставники. Относительно честным оказался лишь Петер-Андреас. Он написал, что ему 56 и что он арендует маленькую квартирку на окраине Осло, собирает марки, раньше работал па буровых, а теперь вышел на пенсию; что ему всегда нравилась русская культура, и русская музыка, и в особенности – композитор Бедржих Сметана. И что он был бы несказанно рад, если бы молодая стройная russian girl до тридцати скрасила его досуг. А со временем (чем черт не шутит) стала бы его женой.
Сиделкой, тут же решила я, сиделкой, милый мой, при тебе – пятидесятишестилетнем. Или, может, все-таки – шестидесятипятилетнем? случайно спутать цифры, поменять их местами – эка невидаль, с кем не бывает, а Бедржих Сметана вовсе не русский композитор, а чешский.
Так-то.
Петеру-Андреасу я послала фотографию бывшего американского госсекретаря Мадлен Олбрайт с уже традиционной припиской «я, конечно, не красавица…», после чего наше интернет-общение увяло само собой.
А потом появился Джей-Джей.
Именно так: Jay-Jay! Я не поверила глазам, когда увидела это имя в конце небольшого послания. В отличие от остальных (англоязычных) посланий, Jay-Jay писал на русском. Со множеством странных, но трогательных речевых оборотов, со множеством ошибок, которые почему-то не хотелось править.
Именно так: мое врожденное чувство грамотности молчало как убитое.
Jay-Jay не требовал от меня фотографий в купальнике и без оного, он вообще не требовал фотографий и не слишком-то интересовался моей внешностью и моим возрастом. «Мне показалось что вы печальны и вы грустите». – написал он после того, как мы обменялись первыми электронными сообщениями. Написал не сразу, а едва ли не через неделю: «наверное сейчас выдумаете что большинство кафе заполнено столиками за которыми все сидят по одному но это не совсем правда».
Столики в кафе.
Кое-какие мои мыслишки, и правда, относились к столикам в кафе, но, помнится, никогда так и не были озвучены. И вот теперь какой-то норвежец…
Просто сумасшествие какое-то.
Jay-Jay очень быстро перестал быть «каким-то норвежцем». Он стал другом – неблизким, но желанным. Как-то само собой получилось, что я рассказала ему о себе. Все или почти все. Мои письма становились все длиннее, теперь они смахивали на вполне законченные рассказы, а я – на литературного новичка, который жаждет одобрения своих опусов. И Jay-Jay не скупился на похвалу, хотя писал вдвое реже и вчетверо короче, чем я сама. Избранные места из нашей многомесячной переписки выглядели примерно так:
Я: у вас прекрасный русский, Джей-Джей…
Jay-Jay: совсем не такой прекрасный но мне хотелось бы овладеть им в совершенстве. Совершенство – вот чего я всегда пытаюсь добиться.
Я: вы, наверное, как-то связаны с литературой? Вы переводчик?
Jay-Jay: нет мне просто нравятся языки. Много новых языков. Я уже изучил три европейских и один африканский. Йоруба – так он называется и он прекрасен. Теперь наступило время русского и я намерен проникнуть в самые его глубины. Вы ведь поможете мне почувствовать его?
Я: как странно… почему вы решили, что я подхожу для этой цели?
Jay-Jay: ваша визитка на сайте. Она такая безупречная. Каждая буква на месте, ни убавить ни прибавить – так ведь говорят русские? Я специально сверялся со словарями – вы не допустили ни одной ошибки…
Я: просто у меня хорошо развито чувство врожденной грамотности. Не знаю, как это объяснить, но когда я вижу неправильно написанное слово, я просто заболеваю. Озноб, головная боль и все такое.
Jay-Jay: это чудесное чувство. Лучшее чувство на свете. Я потрясен. Потрясен.
«Озноб, головная боль и все такое» – я, конечно преувеличивала. Но и Jay-Jay преувеличивал тоже. Свою зависимость от языков, во всяком случае. Откровенная и неприкрытая, она временами казалась мне проявлением некой плохо изученной специалистами и почти не встречающейся душевной болезни. Но думать о том, что милый Jay-Jay испытывает какие-то трудности с разболтавшейся психикой, мне вовсе не хотелось. Тем более что во всем остальном – что не касалось языка или языков – он был абсолютно адекватен. Точен. Тонок. Нежен. Он был смешным и забавным, если нужно. Он мог дать совет. Мог утешить. Порой мне казалась, что, несмотря на разницу в ментальности, он понимает меня, как никто.
Определенно, мне повезло.
Друг по переписке из прекрасного далека – разве не об этом мечтает каждая романтически настроенная девушка? Разве не об этом мечтала я сама?.. Примерно через год не слишком интенсивного, но полного мелких радостей общения в сети выяснилось, что Jay-Jay работает корректором в крошечном издательстве, выпускающем литературу non-fiction. Нудные многостраничные справочники, научные статьи с массой плохо запоминающихся терминов, технические энциклопедии – бедняжка Jay-Jay, и как только он справляется со всем этим? Наверное, хорошо.