посмотрела назад и вперед. Потом присела на брошенное кем-то ржавое, прохудившееся ведро и достала планшет. Сверилась с ним и прикинула, что до следующего населенного пункта еще не близко и даже обрадовалась. После сегодняшнего уж больно не хотелось во что-то вляпываться.
— А ты говоришь, черная кошка! Да если бы не она, то неизвестно чтобы было! А так мои опасения были не напрасны. Жалко только того мужика. Он-то проехал не зная, и то… Нет! Хочешь, верь, хочешь не верь! — жаловалась я Людмиле. Та только зло ухмылялась.
Подошел Симеон и, подняв меня на ноги, повел за кусты. Людмила притворно заохала и улыбнулась.
Спрятавшись от любопытных глаза, Симеон обнял, прижав к себе, нашел мои губы.
— Я все мечтал о вот этом моменте, пока ехали, — прошептал мне в лицо, и еще раз мы поцеловались. Потом присели в траву. Я начала проглядывать планшетку.
— Сколько до нашего основного бивуака осталось? — спросил, отстраняя меня и выхватывая её из рук.
— Я думаю, что километров через пятьдесят, если все пойдет хорошо. Впереди еще один населенный пункт, правда, в стороне. А потом только по прямой. Часа на четыре езды.
— А сколько же до твоего отца? — спросил, разглядывая маршрут. — Что так далеко?
— Да нет, не очень, — отмахнулась я, — километров триста. Раньше я проезжала за три с половиной часа, а сейчас мы колесим, едем дальними дорогами, в обход. Это в три раза больше.
— Эх, ничего себе! — свистнул Симеон. — Это ж почти около тысячи кэмэ!
— Ну, да, около того, зато без забот.
— Ага! — хмыкнул тот, вспоминая сегодняшний. — Совсем без забот!
— А это все издержки заразы! — отпарировала я.
— Ах, издержки! — он положил планшет на ведро. — Иди-ка сюда! — И рванул ко мне. Я засмеялась и отстранилась в сторону, но он все равно поймал, и мы целовались уже исступленно.
Вернулись к своим. Они разложили на пожухлой траве раскладной стол и поставили термос и одноразовые тарелки и стаканы. Елена выкладывала на них бутерброды, что наделала еще с вечера, и кормила детей, посадив их на походные раскладные стульчики. Достала из сумки-холодильник йогурты и налила чай со сгущенным молоком. Ребятишки дружно ели и покрикивали на тут же вертевшихся под ногами кота и собаку. Их тоже выпустили сделать все свои делишки и накормить.
Симеоном взял по пакетику с кофе и стаканы, а я наложила несколько бутербродов. Людмила сидела на подножке машины и курила. Ребятки гуляли вдоль кустов и о чем-то спорили, Эйтан держал стакан перед Ольгой, а она тарелку с бутербродами. Они улыбались друг другу и переговаривались отдельными фразами, а Виктор помогал Елене с детьми.
Я смотрела на нашу компанию и поняла, что не прошло и половины суток нашей эпопеи, как все разбились на пары. И это радовало. Даже наши малыши были в паре и еще мой кот и Люськина Ляля. А вот сама подруженция, пока одна.
— Ну, ничего, — думала я, видя, как она зажгла вторую сигарету подряд, — найдем мы и тебе пару, дай время.
Глава Пятнадцатая. "Не думай, что все пропели, что бури все отгремели…"
Мы уже в дороге третий час. Деревушка, что была по курсу, оказалась далеко от основной дороги. Поэтому не представляла никакого препятствия, и, вообще, началось повышение. Мы въезжали в Уральские горы. Уже темнело, надо было искать место стоянки. Устраиваться основательно и осмотрительно. И хоть нам на пути не попадались крутые бандиты, но никто не застрахован от просто бандитов или халявщиков на чужое добро. Хорошо, что нас было много и мужчины вооружены. Да и мы, если придется, не подкачаем. Но когда с нами дети, и мы в степи, считай как вошь на лысине, то становится как-то не совсем уютно. Тем более у нас нет никакого опыта в этом мероприятии. От слова «совсем». Есть только чуть-чуть у Симеона и то больше страха. Волнения присутствовали, но я старалась их гнать. Говорят же, не думай и не притянешь к себе.
Нашли неплохую балочку, поставили машину боком и развернули две небольшие палатки на шестерых, то есть по трое в одной. Решили так: я, Людмила, Ольга, в другой Симеон и двое ребят Митька и Витька, как я их звала. Виктор с Танюшкой и Елена с Ареликом в салоне, а Эйтан решил сидеть на переднем сидении кабины, так как выпала его очередь дежурить. Потом будут меняться с мужчинами из палатки. Поужинали, разведя костер и сварив горячую пищу, потом сидели вокруг пекли картошку и пили чай.
Стемнело и подул ветер. Мы кутались в одеяла, что нашли в коробке, которые уже были в машине, как и многое другое, что пригодилось в дороге. Эти вещи нам показал лейтенант Иванов, еще тогда, когда выдавал оружие. Другие ящики и коробки, что были оклеены скотчем, просил передать товарищу полковнику, то есть моему отцу. что там находилось, я не знала да и незачем было узнавать, все равно потом отец и так расскажет.
Вот в этих солдатских или спецназовских одеялах мы и сидели около огня.
— Только твоей гитары не хватает, дружище, — обронил Витька. — Прям, как в турпоходе.
Митька хмыкнул.
— Забыл дома. Как-то не подумал.
Я фыркнула:
— Вы, смотрю, совсем обалдели. Или не понимаете исключительность момента?
— Ой, да ладно тебе, Надюш! — хмыкнула Людмила. — Они же шутят. Клоуны, — фыркнула она, скривившись. — Дуболомы! А не дай Бог заметят огонь, а вы еще тут и музыку. Вот так с музыкой тебя и притопчут. Хотя вам-то будет и ничё!
— Людмила да что с тобой? — одернула ее. — Что не скажешь, то злость так и пышет от тебя.
— Думаю, — протянул мстительно Митька, — у нее давно мужика не было.
— Зато у тебя он есть, — огрызнулась она.
— Да, есть, — припечатал тот.
— Ну, и молчи в тряпочку!
— Может, хватит собачиться? А? — вскипела я. — Что-то не то происходит с вами. Как с цепи сорвались. А нам еще ехать и ехать. Нехорошо трепать нервы на отдыхе. Давайте-ка всем спать.
Людмила фыркнула и ушла в палатку. Ребята тоже смылись. Мы остались с Симеоном одни.
— Что это с ней? — кивнул в сторону. — Она после того случая какая-то вздернутая. Злая какая-то.
— Да нет, она баба классная. Переживает, что пришлось уехать и бросить больных. Ее ведь не так учили, и еще этот случай. Ну, и завидует, конечно, немного. Все ж по парам как-то, а она выходит одна. Это трудно переживать женщине, при том, что от нее недавно ушел ее гражданский муж.