Читать интересную книгу Вся проза в одном томе - Юрий Кудряшов

И способ узнать это у меня имеется. «Теперь этот врач знает о вас многое, чего не знают другие. В том числе – кто из вас ещё невинен, а кто уже нет». Идея безумная, но зато ещё больше сузит круг поиска. Вероятнее всего – до одной.

4

Открытие

Поздно вечером Андрей был возле института. Отцу и Ольге он сказал, что встречается с другом и вернётся только ночью.

Кто сегодня охранник? – Ага, в окошке виднеется рябая физиономия. Это Витёк. Сейчас во всём институте только мы с ним – и никого больше.

Андрей позвонил, и Витёк открыл ему.

– Демьянов, ты чё? – удивился охранник.

– Слушай, Витька! Дело к тебе есть одно. На миллион!

– Прям так уж и на миллион?

– Любые деньги, Витька, любые женщины, всё для тебя сделаю, что смогу, на колени перед тобой встану – только пусти и дай ключ от медицинского!

– Андрюха, ты чё, с ума сошёл? Это ж подсудное дело! Ты-то сын профессора – а я?

– Да никто не узнает, клянусь тебе! Если что – на меня всё вали. Скажи: пролез по-тихому, а ты и не заметил.

– Да на хрена оно тебе надо?

– Надо, Витька, надо! Ты только скажи, чего тебе надо – и я тебе мигом принесу!

Сговорились на литре водки. Андрей боялся, что придётся всё рассказать охраннику – иначе не пустит. Но тут ему повезло – с Витьком всё было предельно просто. Через пять минут Андрей уже копался в медицинских картах институтских девочек. Они лежали по алфавиту, так что ему приходилось искать каждую отдельно. Он боялся, что там не будет нужной ему информации. Или она будет изложена непонятным ему языком. Или написана непонятным почерком.

У гинеколога и правда почерк был не из лучших. Как у любого врача. Однако в каждой карте, которую находил Андрей, можно было без особого труда разобрать одну-единственную фразу, которая была предельно ясна и однозначно трактуема: «Девственная плева не нарушена».

Но что же это? Андрей не верил своим глазам. Может быть, он всё-таки что-то не так понимает? Он же не врач. Быть может, у медиков несколько иное понимание того, что есть «девственная плева»? Нет, этого не может быть! Все, абсолютно все девочки в его группе были девственны!

Допустим, информация об Ольге уже устарела – он же и лишил её невинности вскоре после диспансеризации. Но Лилька, Леська, Люська, Ларка… Даже Ларка, которая переспала со всем пятым курсом! Значит, всё это чей-то глупый вымысел, не более чем дурацкие сплетни? Получается, всё совсем не так, как он представлял себе? Выходит, в жизни и правда всё не так очевидно, как кажется?

Круг его поисков не сузился ни на одну девушку. Любая из четырёх могла быть автором того письма! Андрей взял листок бумаги и написал на нём список из четырёх имён, подолгу размышляя над каждым из них.

1. Лилька – «Очкарик». Наиболее вероятный автор письма. «У меня руки трясутся, и всё падает на пол» – у этой всегда всё падает. Думал, она всегда такая. Быть может, только со мной? «Боюсь взглянуть на него» – она никогда на меня не смотрит. Живёт в каком-то своём мирке, ни с кем не общается, что-то думает себе внутри и никому не показывает. Такая легко может таить в себе бездну чувств, о которых никто не догадывается. Такие нередко безнадёжно влюбляются в красавчиков вроде меня. И боятся подойти, потому что рядом конкурентки покраше, а Лилька – далеко не красавица. Но и не уродина. Ухватиться не за что, но что-то в ней есть. Какая-то хрупкость и женственность. Голос смешной, как у Пятачка. И глазки под очками – маленькие, но загадочные, как вся она. Такие любить умеют и верность хранят до гроба. Сама преданность. И матери из них получаются отличные. Она не из тех, с которыми спят – скорее из тех, на которых женятся.

2. Леська – «Солдат». Менее вероятно. Это не человек, а робот. Кажется, у неё вообще не может быть никаких чувств и переживаний. С другой стороны – я уже перестал верить собственным глазам. Как же сильно человек внутри может отличаться от себя же снаружи! Вплоть до полной противоположности. Никогда не задумывался, а ведь напрашивается: если у Леськи всё есть – фигура есть, ноги есть, грудь есть, лицо есть – почему она старательно скрывает всё это и делает всё, чтобы в ней не видели девушку? «Боюсь увидеть в его глазах хотя бы тень удовольствия от взгляда на меня» – быть может, поэтому? «Боюсь того, как безумно хочу его и не нахожу в себе сил отказать ему»… Если она не хочет никого, кроме меня; если она боится, что я захочу её, а она не удержится и станет одной из многих – не логично ли ей делать всё, чтобы я не хотел её, не замечал, не обращал внимания? Но если это она – я преображу её, сделаю из неё красавицу, какой она вполне может быть. И все увидят настоящую Леську – только будет она такой лишь для меня одного.

3. Люська – «Рыжие кудряшки». Ещё менее вероятно. Слишком жизнерадостная, чтобы так страдать от безнадёжной любви. Веселье так и хлещет через край. Заигрывает с каждым, иногда выходя за рамки приличий. А вдруг она хочет вызвать этим мою ревность? А вдруг здесь тоже внутри – полная противоположность того, что снаружи? Она ведь не раз выдавала свой скрытый ум, хоть и прикидывается дурочкой. «Я только и думаю, что он смотрит на меня, а у меня локон висит неправильно» – у кого ещё непослушные локоны, если у остальных прямые волосы? Люська, лучше бы это была ты! Думаю, этому варианту я бы обрадовался сильнее других. Не знаю, почему – но ты мне нравишься больше всех из этой четвёрки. Я всегда любил в девушках лёгкость и жизнелюбие. Они меня заражают. И я всегда любил рыженьких. Они в постели – просто огонь!

4. Ларка – «Вся из себя». Наименее вероятно. Впрочем, я уже ничему не удивлюсь. Оказалась же она девственницей, несмотря на все слухи. Быть может, и здесь нам известна лишь та Ларка, что снаружи? А внутри опять – что-нибудь загадочное и никому не ведомое? Всё же из письма ясно, что писала его красивая девушка, хорошо знающая о своей красоте. «Ему нужно лишь моё тело», «я подарю ему наслаждение», «я стану одной из его девок»… В самом деле – та Ларка, которая известна мне, не может для меня быть ничем иным, кроме как одной из многочисленных девок, от которых мне нужно лишь тело. И она сама позиционирует себя так. Красота Ларки – какой-то расхожий стереотип. Вроде бы в ней всё идеально. Хотя я не люблю излишнюю худобу. И я бы сказал, в Ларке всё идеально до тошноты. Она просто умеет подать себя, умеет красиво одеться и накраситься. «Неужели он и правда не способен относиться к женщине, как к человеку, а не как к резиновой кукле?» – В Ларке ничего больше нет, кроме резиновой куклы. Она чаще всех в нашей группе меняется. Разорится же её парень на платьица и брюлики – каждый день новые. Но почему-то она, как никто другой – одинаковая. Её уверенность в своей безграничной красоте и желанности – бесит. Её глаза без тени интеллекта – глаза коровы. Если это она – ей придётся больнее других.

Наконец Андрей вышел из института. Было уже за полночь. Витёк валялся пьяный и даже не видел, как ушёл Андрей. В кармане Андрея лежала бумажка с именами четырёх девственниц. Оставалось лишь одно – поговорить с каждой из них. Найти способ выяснить у неё, не она ли написала это письмо. И вычёркивать их одну за другой. Методом исключения она рано или поздно найдётся.

5

Лиля

Когда Андрей на следующее утро пришёл в институт – ему казалось, будто он не был там много лет. Всё было какое-то другое, новое. Всё было как во сне – нереальное, сказочное. Слишком яркие цвета, слишком красивые лица. И при этом всё как в тумане. Фразы из письма так и стояли у него в ушах, он так и нашёптывал их про себя – и они казались реальнее всего того, что он видел и слышал вокруг. Нет, надо как-то прийти в себя и стать нормальным – а то заметят. Кто-то здоровается со мной – а я даже не слышу, как будто сплю на ходу.

И вот, он входит в аудиторию и видит своих девочек. И сердце его сжимается. Та, которая написала это – совсем рядом, сидит поблизости, в метре или двух. Она не знает, что он читал её письмо. Голос лектора раздаётся будто издалека, из какой-то дымки. Андрей смотрит на девочек совсем другими глазами, словно впервые их видит. Он видит их новыми, какими никогда раньше не видел и не знал. Они кажутся ему красивее, чем раньше. Он пытается ловить каждое их движение, боясь упустить хоть малейший намёк, хоть один мимолётный взгляд, один неуловимый жест, который решит всё за долю секунды.

– Что с тобой? – спросила его Оля.

– А что со мной?

– Ты какой-то странный сегодня.

Боже мой, Оля! Я и забыл про неё. За весь день и не вспомнил, что у меня есть Оля. Сел рядом с ней по привычке и не заметил, даже не взглянул на неё. Да и зачем она мне теперь? Но нет, надо постараться вести себя как обычно. Надо взять себя в руки. Надо действовать рационально, строго по плану. Надо сперва сосредоточиться на Лильке. Любой ценой выяснить, она это или не она – убедиться в этом на сто процентов. И если не она – перейти на Леську. Только так – по очереди, методом исключения. Иначе я никогда ничего не выясню.