Читать интересную книгу Прошлое — чужая земля - Джанрико Карофильо

Вышло именно так, как я ожидал и чего боялся. Даже хуже. Я уехал в Испанию? Почему не предупредил заранее? На какой машине? Только тогда я вспомнил: они не знают, что у меня новая машина. Я наплел им какой-то ерунды, они поняли, что я вру, но правды все равно не узнали. Я снова разозлился, потому что был не прав и неуклюже оправдывался. Опять наговорил им гадостей, и закончилось тем, что мы побросали трубки, даже не попрощавшись.

Все оборвалось. Как ножом отрезало.

— Да пошло оно все! — сказал я автомату, пока он выплевывал мою телефонную карточку. Презрительно окинул взглядом толстуху, что стояла рядом, ожидая своей очереди, и явно все слышала. Она испуганно отвела глаза, чем доставила мне злобное удовольствие. «Да пошло оно все!» — произнес я еще раз, направляясь к машине.

Все, что случилось потом, я помню не очень отчетливо. Моим последним ясным воспоминанием стал тот лимонный торт с капуччино. Мы пересекли Италию и юг Франции практически без остановок, сменяя друг друга за рулем. Прежде чем отправиться в путешествие, мы договорились, что будем делать, что захотим. Останавливаться, где нам понравится, например на пляже, а придет фантазия, останемся там на денек-другой. В общем, будем путешествовать спокойно, никуда не торопясь, ведь мы на каникулах. Вскоре выяснилось, что это пустая болтовня. Франческо сказал, что знает кое-кого в Валенсии.

Нашей целью стала Валенсия. Мы направлялись именно туда, и точка. Помню, как сменяли друг друга слепящее солнце, бескрайний багряный закат, темнота и опущенные стекла на заправке во время получасовых передышек. Помню водителя фуры, который вылез отлить под кустом, выдал длинную отрыжку и забрался обратно в кабину, вздремнуть. Сигареты, бутерброды, кофе, снова сигареты, капуччино, туалеты придорожных кафе, пограничные пункты, дорожные знаки на иностранных языках. Я помню свет, полумрак, темноту, снова свет и то чувство необходимости, что гнало нас вперед. Музыку. Спрингстина, «Дайр Стрейтс», Нила Янга. Какие-то кассеты Франческо с жесткими записями в стиле хэви-метал. Гипнотический шум. Чем дальше мы ехали, тем меньше говорили, как будто пытались сконцентрироваться на выполнении нашей миссии. Только я не знал, в чем эта миссия заключалась.

Я не помню, о чем думал и думал ли вообще. Не помню, что говорил Франческо. Мы неслись вперед, все больше уставая, но не могли остановиться.

Мы приехали в Валенсию примерно через сутки. Сняли комнату в каком-то странном отеле и, не раздеваясь, рухнули спать.

На улице было настоящее пекло.

Глава 22

Я проснулся в семь вечера, насквозь пропотевший. Франческо уже встал — из ванной доносился шум воды. Наша комната оказалась странной до абсурда. Обои с лошадиными головами, разные покрывала на двух кроватях и огромный черно-белый телевизор шестидесятых годов. Я несколько минут пялился на него, все еще не в себе от усталости и чувства отчуждения. В комнате витал какой-то странный запах — отвратительный, но знакомый. Я не сразу понял, что воняет от меня. Не очень-то приятное открытие, и, как только Франческо освободил ванную, я завернулся в полотенце и пошел в душ.

Мы вышли на улицу часам к восьми, вновь обретя человеческий вид.

Франческо позвонил своему другу, и я услышал, как он говорит на смеси трех языков: итальянского, испанского и французского. Мне удалось разобрать, что какой-то Никола уехал из Валенсии и вернется через несколько дней. Франческо не удивился и сказал, что перезвонит. Произнес он эти слова каким-то странным тоном.

Повесив трубку, Франческо объяснил мне, что Никола — его старый друг. Он родился в Бари, но последние два года жил в Испании, переезжая с места на место и занимаясь разными делами. И все. Тема закрыта. Честно говоря, этот Никола не очень-то меня и интересовал. Я отдохнул, хорошо себя чувствовал, хотел есть, и мы были в Испании.

Поужинав, — разумеется, валенсийской паэльей с большим количеством пива, — мы пошли прогуляться по городу.

Мы шатались по битком набитым барам. Потом забрели в какой-то сад: столики располагались в тени, а бар — посередине. За столиками и прямо на земле сидела и стояла куча народу. В воздухе витал запах гашиша. Мы нашли свободный столик и сели. Намолчавшись в дороге, мы оба говорили без остановки. Мы были счастливы. Мы говорили, не слушая друг друга. Бесконечный поток слов о свободе, о нашей бунтарской жизни, не подвластной лицемерным правилам. О поиске смысла под выгоревшей краской пустых приличий. Которые мы отвергли во имя этики, недоступной большинству.

Море бреда.

Официантка поздоровалась с нами: «Ola», но, услышав, что мы говорим по-итальянски, тут же перешла на него.

Ее звали Анджелика, она была родом из Флоренции, точнее из Понтассьеве. Не красавица, но миленькая. Не спускала глаз с Франческо. Анджелика спросила, откуда мы, узнав, что из Бари, сказала, что бывала там проездом, по пути в Грецию. Ее предупреждали, что в Бари нужно опасаться карманников. Она приняла у нас заказ и, продолжая смотреть на Франческо, пообещала скоро вернуться.

— Как она тебе? — поинтересовался он.

— Симпатичная. Не красавица, но что-то в ней есть. Она на тебя запала.

Он кивнул: разумеется, он это заметил.

— Давай с ней познакомимся. Дождемся закрытия и уйдем все вместе. Тогда нам будет чем заняться в Валенсии до возвращения Николы.

— Заодно попросим ее показать нам отель получше той дыры, где мы остановились.

Франческо не ответил. Очевидно, отель его устраивал. Вернулась Анджелика с нашими кайпириньями.

— А чего ты в Испанию приехала работать? — спросил ее Франческо.

Прежде чем ответить, она огляделась — не зовет ли ее кто-нибудь из клиентов.

— Я уже год не могу сдать экзамены в университете. Учусь на лингвистике, но есть проблемы. Вот я и решила приехать сюда — подтянуть испанский и вообще определиться, чего хочу по жизни. А вы?

— Я заканчиваю философский, а мой друг Джорджо — юридический. В июле сдали экзамены и захотели махнуть в Испанию. На каникулы, на пару недель. И вот мы здесь. Во сколько этот бар закрывается?

Он врал со своей обычной легкостью. Но я не придавал этому значения. Сейчас мне хорошо, думал я, и плевать на все остальное.

Анджелика снова оглядела зал и увидела человека за столиком в противоположной стороне кафе, который жестами пытался привлечь ее внимание. Она заговорила очень быстро:

— По-разному. В два, в три. До последнего посетителя. — Затем она сделала короткую паузу, как будто обдумывая, что еще добавить. И продолжила скороговоркой: — Слушайте, мне надо бежать. Но если вы никуда не торопитесь, можете подождать меня — максимум час — и проводить до дома. Здесь идти минут пятнадцать. Сможем спокойно поговорить, и я расскажу вам, что делать в Валенсии и в окрестностях.

Франческо сказал, что мы никуда не спешим и с удовольствием ее подождем. Она вернулась к работе, а мы остались сидеть за нашим столиком. Мне было хорошо. Я погрузился в теплый воздух и в сладкую, непобедимую лень. Время, ответственность, я сам — все растворилось в этой неге. Отчасти по вине алкоголя — сначала пива, а теперь коктейля, — отчасти по вине самого этого экзотического места.

Мы ушли вместе с Анджеликой — полтора часа и три кайпириньи спустя. Я всегда хорошо переносил спиртное, поэтому, несмотря на туман в голове, твердо держался на ногах. Еще я подметил, что Анджелика изменилась: распустила длинные, выкрашенные в медный цвет волосы и подкрасилась.

Мы выпили по паре стопок рома в закрывающемся баре. Хозяин оказался приятелем Анджелики, выпил с нами и не взял с нас денег.

Мы снова вышли на улицу. Теперь Франческо и Анджелика говорили между собой. Понятное дело, я остался за бортом и тащился сзади.

Я глазел по сторонам и глупо улыбался. Шел четвертый час, а на улицах все еще было полно народу. Не только шумные компании, одинокие пьянчужки и перебравшие юнцы, но и пожилые синьоры в белых рубашках с невероятными воротничками, и целые семьи с детьми, бабушками и собаками. Мы встретили даже двух монашек. Запакованные с ног до головы в свое облачение, они медленно прогуливались и оживленно беседовали. Я долго смотрел им вслед. Хотел их получше запомнить, чтобы на следующее утро или десятью годами позже не сомневаться, не приснились ли они мне.

Все казалось фантастическим, неправдоподобным, пьянящим и пропитанным легкой ностальгией.

Мы дошли до дома Анджелики, и она предложила нам подняться выпить чего-нибудь. При этом она явно имела в виду только Франческо. Я притворился уставшим и слишком пьяным и под этим предлогом откланялся. «Не так уж я пьян, — рассуждал я, — чтобы не понять, что к чему». Франческо с Анджеликой скрылись за грязной деревянной дверью. На прощанье она чмокнула меня в щечку.

Мне потребовался час, чтобы найти гостиницу. Пока искал, зашел в пару баров и выпил еще пару рюмок рома. Когда я лег, отлив невероятное количество жидкости, кровать завертелась вокруг своей оси. А может, это комната вертелась, а постель стояла неподвижно. Я подумал о Галилее. С него началась современная наука. Или с Ньютона? Это очень сложно, говорил я себе, но я должен вспомнить. Черт, я же никогда не пьянею, все так говорят. Кто все? Да и потом, что значит, я должен вспомнить?