в незапамятные времена по обочинам дороги леса.
Шоссе, по которому они ехали, разветвлялось в этом месте сразу на три широких автострады, а посредине развилки стоял здоровенный булыжник, на котором грубо было выцарапано: «Здесь были Дэни Филт и Варг Викернес, пили водку, играли в карты, точили ножи, тискали девок».
— Какой отличный перекрёсток! — воодушевился гном. — Может они ещё и автографы свои на камне оставили.
— Ага, — кивнул Муха. — В виде давно засохших жёлтых струй.
Объехали монолитный булыжник кругом и обнаружили новые поясняющие надписи.
«Налево пойдёшь, — аккуратно готическим шрифтом было выбито на камне, — меч потеряешь…».
Вадик ехидно прищурившись, посмотрел на висящий на боку в ножнах Дуральдон.
«Направо пойдёшь, — говорила надпись на камне, — шансон всю жизнь слушать будешь. Прямо пойдёшь — мозги все свои просрёшь».
Пожав плечами, Вадик направил мотоцикл прямо.
— Это нам, думаю, братцы совсем здесь не грозит, — бросил он через плечо, своим слегка притихшим пассажирам. — Мозгов у нас отродясь не было…
— Говори за себя, дятел, — злобно прошипел Бонч-Бруевич, но на его реплику никто особого внимания не обратил.
— Ух, ё… — Вадик чуть сбросил скорость, увидев вдалеке гигантскую человеческую голову в варяжском шлеме. — Всё-таки кто-то здесь мозги свои уже потерял… причём вместе с дурной головой…
Гигантская голова в шлеме подозрительно напоминала вокалиста российской фолк блэк метал группы «Изморозь» Бельфа.
— Посмотрим на неё поближе что ли? — предложил Вадик, и хрипло взревев мотоцикл бодро покатил к загадочной голове.
* * *
Голова была действительно колоссальной, что наводило на совершенно кошмарные мысли о размерах её обладателя. И уж совершенно невозможно было себе представить при каких обстоятельствах владелец сей головы мог её потерять.
— Наверное, порезался, когда брился, — предположил Муха.
Второй шок друзей ожидал, когда они поняли, что голова живая. Она шумно дышала, шевеля гигантским носом, а в мощных зубах у неё торчала большая тлеющая сигара с золотым ободком и надписью «Мэйд ин Хэлл».
— Ну, рак лёгких этому парню точно уже не грозит, — сказал Вадик, и голова до этого меланхолично рассматривающая парящего в небе одинокого стервятника, удивлённо посмотрела на дерзких незнакомцев.
— Вы кто мля такие? — прогудела голова. — Вы что, надписи на камне не читали?
— Это что ли про Варга Викернеса, ножи и девок? — спросил Муха.
— Нет, — голова поморщилась, — про просранные мозги и кретинов путешественников.
— А что такое? — не понял Вадик.
— Да ничего, — ответила голова, и если бы у неё были плечи, то она бы ими наверняка пожала. — Это я так спросил для порядка, а то вы уже вторые за день, кто этой дорогой проезжает.
Друзья насторожились.
— А кто тут был до нас?
— Да мент какой-то сумасшедший на ретро бобике, — ответила голова, — оштрафовал меня, скотина, на двадцать тысяч деревянных за курение в неположенном месте и за эксгибиционизм.
— Чего? — переспросили друзья. — За что оштрафовал?
— Да этот дебил решил, что я своё тело специально в музей для всяких там извращенцев сдал, — ухмыльнулась голова, — мол, такие дорогие сигары добропорядочный гражданин себе позволить не может.
Вадик с Мухой переглянулись.
— Ну, а на самом-то деле как всё было? — спросили они.
— Что было? — не поняла голова, меланхолично попыхивая сигарой.
— Ну с телом?
— Хм, в общем, всё так и было, — ответила голова. — Проницательный мент попался, чтоб у него этот его бобик черти угнали.
— Снова вляпались! — Муха злобно сплюнул в дорожную пыль. — Никогда он от нас, проклятый, не отстанет… даже в аду преследовать будет.
— Это точно, — согласился Вадик, — но назад я уже не поверну…
— А вот это правильно! Вот это по-нашему! — сказала голова. — Хвалю. Жаль только, что такое человеческое качество, как мужество, часто граничит с врождённым патологическим идиотизмом.
— Ну, а надпись на камне про мозги? — спросил Вадик. — Для чего она сделана?
— Чтоб отпугивать таких как вы дегенератов — меломанов, — ответила голова, — и мента того поганого…
Больше говорить с этой дурацкой головой было попросту не о чем. Все темы исчерпались, и друзья покатили себе дальше.
— Кажется мы стремительно удаляемся от грядущего сейшена! — недовольно проворчал гном поправляя за пазухой пакет с коксом. — Не туда заехали мать-перемать…
— Бонч-Бруевич, не ссы, прорвёмся! — заверил его Вадик и, наподдав газу, стремительно покатил по ровному как высунутый язык лживого дьявола шоссе.
Глава 7 Чем глубже в лес, тем злее металлисты
«Чем глубже в лес, тем злее металлисты», — гласит мудрая народная пословица, и незадачливые герои испытали справедливость сего утверждения, так сказать, на собственной шкуре.
Лес, мимо которого они катили по адскому шоссе на мотоцикле, был абсолютно чёрным. Чёрные деревья, чёрная земля, какие-то чёрные поганки на длинных ножках растущие у стволов обгоревших деревьев и вороны тоже, кстати, чёрные.
Поначалу вороны никакого внимания на несущийся по шоссе харлей не обращали, занимаясь на ветвях деревьев какими-то там своими вороньими делами. Но вскоре ситуация резко изменилась. Слетев с деревьев птицы собирались в огромную стаю и принялись неустанно преследовать летящий внизу мотоцикл.
— Проводники в мир мёртвых! — знающе заметил Бонч-Бруевич. — На ум сразу приходит культовая обложка альбома Katatonia “Brave Murder Day” и стихи Эдгара По.
— Ворона там изображена, кстати, дохлая, — возразил Муха. — Но вот под мрачный пейзаж подобная похоронная музыка самое оно. Жаль они потом в прог метал скатились.
— Но свою фирменную мрачность всё-таки не растеряли! — не согласился гном. — Да, я бы и сейчас с большим удовольствием послушал что-нибудь из их старого материала. Может у вас в рюкзаке завалялась хотя бы одна запыленная кассета?
— Может и завалялась, — пожал плесами Муха. — Но искать сейчас её никто не будет. Остановки нам совсем ни к чему… да ещё и в таком гиблом месте.
— Очень жаль… — слегка расстроился Бонч-Бруевич. — Вон глядите блэкера какие-то на дороге голосуют!
И в самом деле у обочины шоссе стояли с гитарными кофрами какие-то три стрёмных подозрительных типа с разукрашенными