Я должен был отправиться с ежемесячным визитом к Маркусу Кенту. Я решил ехать поездом. К моему огромному изумлению, Джоанна осталась в Лимстоке. Как правило, она предпочитала путешествия сидению на одном месте. Но не в этот раз.
Поэтому я решил вернуться в тот же день, вечерним поездом, до такой степени меня удивила Джоанна. Она просто сказала загадочным тоном, что, конечно, неплохо бы съездить, но зачем проводить часы в грязном, душном поезде, когда в деревне такой чудесный день?
Это, конечно, было неоспоримо, но уж слишком это было не похоже на Джоанну.
Она сказала, что автомобиль ей не нужен и я могу припарковать его у станции до моего возвращения.
По каким-то неясным соображениям, известным только железнодорожной компании, вокзал Лимстока располагался в трех милях от собственно Лимстока. На полпути к железной дороге я нагнал Меган, волочащую ноги с бесцельным видом. Я остановился.
— Привет, чем вы заняты?
— Я просто гуляю.
— Это не назовешь веселой прогулкой, как я вижу. Вы тащитесь, словно удрученный краб.
— Ну, я же не иду куда-то определенно.
— Тогда вам лучше проводить меня до станции.
Я открыл дверцу машины, и Меган запрыгнула внутрь.
— Куда это вы собираетесь? — спросила она.
— В Лондон. К моему врачу.
— А с вашей спиной теперь уже неплохо, а?
— Да, практически уже все в порядке. Я надеюсь, ему это очень понравится.
Меган кивнула.
Мы подъехали к вокзалу. Я припарковал автомобиль, потом купил в кассе билет. На платформе было очень мало людей, и ни одного знакомого.
— Вы мне не дадите взаймы пенни, а? — спросила Меган. — Я бы купила немного шоколада в автомате.
— Пожалуйста, дитя, — сказал я, протягивая ей монету, о которой шла речь. — А почему бы вам не купить заодно немного жевательной резинки или мятных лепешек?
— Я больше люблю шоколад, — ответила Меган, не заметив сарказма.
Она отправилась к торговому автомату, а я смотрел ей вслед, чувствуя растущее раздражение.
На ней были чрезмерно разношенные ботинки и толстые, темные носки, какие-то бесформенные свитер и юбка. Не знаю, почему все это привело меня в ярость, но тем не менее это было так.
Я смотрел на нее со злостью, пока она возвращалась.
— Почему вы носите такие жуткие носки?
Меган взглянула на меня, удивленная.
— Что с ними случилось?
— С ними случилось все сразу. Они отвратительны. И почему вы носите свитер, похожий на развалившийся кочан капусты?
— Нормальный свитер, по-моему. Я его уже несколько лет ношу.
— Воображаю. А почему вы…
В эту минуту подошел поезд и прервал мою злобную лекцию.
Я вошел в пустой вагон первого класса, опустил окно и высунулся наружу, чтобы продолжить беседу.
Меган стояла напротив и меланхолично жевала шоколад. Она спросила, почему я такой сердитый.
— Я не сердитый, — ответил я лживо. — Просто меня приводит в бешенство ваша расхлябанность и то, что вы совсем не обращаете внимания на свою внешность.
— Я все равно не могу выглядеть красивой, так что какая разница?
— Прекратите! — рявкнул я. — Я хочу видеть вас одетой как следует. Я хочу взять вас в Лондон и обмундировать от галстука до туфель.
— Хотела бы я, чтобы вы это сделали, — заметила Меган.
Поезд тронулся. Я смотрел в расстроенное, грустное лицо Меган.
И вот тут, как я уже говорил, на меня напало безумие. Я распахнул дверь, схватил Меган за руку и резко втащил ее в вагон.
Носильщик, стоявший рядом, возмущенно завопил от такого нарушения правил, но все, что он мог сделать, — так это проворно захлопнуть дверь купе. Я поднял Меган с пола, куда ее бросила моя стремительная акция.
— С какой стати вы это сделали? — возмутилась она, потирая коленку.
— Заткнитесь, — сказал я. — Вы едете со мной в Лондон, а там я вам покажу, как вы можете выглядеть, если постараетесь. Мне надоело видеть, как вы слоняетесь по холмам и все такое.
— О! — воскликнула Меган восторженным шепотом.
По вагону проходил контролер, и я купил для Меган билет. Она уселась в углу купе, глядя на меня с благоговейным страхом.
— Я понимаю, — сказала она, когда контролер ушел. — Вы очень вспыльчивый, да?
— Очень, — ответил я. — Это у нас семейное.
Как объяснить Меган тот порыв, что одолел меня?.. Она выглядела печально, как собака, которую бросают. На ее лице и сейчас было выражение недоверчивой признательности — как у собаки, которую в конце концов взяли на прогулку.
— Я полагаю, вы не слишком хорошо знаете Лондон? — спросил я.
— Нет, я знаю, — откликнулась Меган. — Я всегда проезжала через Лондон в школу. И я туда ездила к дантисту и смотреть пантомимы.
— Это, — мрачно сказал я, — должно быть, другой Лондон.
Мы приехали за полчаса до времени моего визита на Харлей-стрит.
Я взял такси, и мы отправились прямиком к «Миротину», где одевалась Джоанна. «Миротин» во плоти был весьма нестандартной и живой женщиной сорока пяти лет, Мэри Грэй. Она была умной и очень общительной. Мне она всегда нравилась.
Я сказал Меган:
— Вы — моя кузина.
— Почему?
— Не спорьте, — приказал я.
Мэри Грэй была занята с толстой дамой, которая восхищалась темно-голубым вечерним платьем в обтяжку. Я отозвал Мэри в сторонку.
— Послушайте, — сказал я, — я тут привез свою маленькую кузину. Джоанна сегодня хотела приехать, но не смогла. Но она сказала, что я могу все это доверить вам. Видите, на что эта девочка похожа сейчас?
— Кажется, я поняла, что от меня потребуется! — воскликнула Мэри Грэй с энтузиазмом.
— Отлично. Я хочу, чтобы ее полностью переодели, с головы до ног. Я вам даю полную свободу действий. Носки, туфли, белье, абсолютно все! Кстати, тот парикмахер, у которого Джоанна причесывается, он ведь где-то рядом, так?
— Энтони? За углом. Я присмотрю и за этим.
— Вы исключительная женщина.
— О, мне это доставит удовольствие — даже если не вспоминать о деньгах… хотя и на это не наплевать в наше время, а половина моих чертовых клиенток не хочет платить по счетам. Но я уже сказала, мне это доставит удовольствие.
Она бросила на Меган, стоящую чуть в стороне, короткий профессиональный взгляд.
— У нее чудесная фигурка.
— У вас, должно быть, в глазах рентген, — сказал я. — Мне она кажется совершенно бесформенной.
Мэри Грэй рассмеялась.
— Уж эти школы! — сказала она. — Они, похоже, гордятся тем, что воспитывают девочек, которым нравится выглядеть замарашками. Это называется простотой и безыскусностью. Иной раз целый сезон потратишь, прежде чем девушка возьмется за себя и начнет выглядеть по-человечески. Не беспокойтесь, оставьте ее мне.
— Хорошо, — сказал я. — Я вернусь и заберу ее около шести.
Маркус Кент был рад мне. Он сообщил, что я превзошел его самые фантастические ожидания.
— Вы должны обладать конституцией слона, — сказал он, — чтобы так скоро окрепнуть. Ну конечно, прекрасный деревенский воздух, ранний сон, отсутствие волнений — это помогает.
— Я согласен с вами по двум первым пунктам, — сказал я. — Но не думайте, что в деревне отсутствуют волнения. Мне таки пришлось поволноваться.
— А что случилось?
— Убийство, — сообщил я.
Маркус Кент поджал губы и присвистнул.
— Какая-то буколическая любовная драма? Деревенский парень убил подружку?
— Ничуть. Хитрейшее убийство, совершенное сумасшедшим.
— А я ничего не читал об этом! Когда его поймали?
— Его не поймали, и потом, это — женщина.
— Фью! Я не уверен, что этот Лимсток — подходящее для вас место, старина.
Я сказал твердо:
— Очень подходящее. И не пытайтесь заставить меня уехать оттуда.
Маркус Кент обладал вульгарным умом. Он тут же спросил:
— Вот оно что! Обнаружили блондинку?
— Ни в коем случае, — сказал я, виновато подумав об Элси Холланд. — Просто сильный интерес к психологии преступления.
— О, хорошо. Это не может причинить вам особого вреда, но только если есть уверенность, что этот сумасшедший убийца не доберется до вас.
— Об этом не тревожьтесь, — сказал я.
— Как насчет того, чтобы пообедать вместе? Вы могли бы рассказать мне об этом отвратительном убийстве.
— Извините. Я уже договорился.
— Свидание с леди… а? Да, вы определенно поправляетесь.
— Думаю, это можно и так назвать, — сказал я, с некоторым удовольствием представив Меган в роли леди.
Я приехал в «Миротин» в шесть, когда это учреждение официально уже было закрыто. Мэри Грэй вышла из примерочной и стояла на верхней ступеньке рядом с дверью, встречая меня.
Она приложила палец к губам.
— Вы будете потрясены! Если мне позволено похвастать — скажу, что пришлось здорово поработать.