Сказать правду? И что это изменит? Разве что их влияние надо мной станет в разы сильнее, как только беры осознают, что медведица на их стороне и силой вынуждает меня сдаться.
— Знаешь ли, обидно, — прикосновения его пальцев к груди стало слегка сильнее, вновь возвращая меня к мыслям о близости. — Мы втроем не знаем, как доказать тебе, что мы друг другу предназначены, а ты, получается, все понимаешь — и все равно отказываешься.
— Я не отказываюсь! Я… я…
— Что? Говори, берочка. Скрывать уже нечего.
— Я сама хочу решать, с кем мне быть! Это должен быть мой выбор, понимаете? Не ее, не ваш, а мой!
— Бера, — уже ласковее прошептал Вард, обжигая дыханием шею и мягко прижимаясь к ней губами. — Мы твои, ты наша. Просто ты не привыкла верить тому, что сильнее нас. Хочешь времени? Пожалуйста.
Поцелуи стали настойчивее. Тихонько застонав, я болезненно прикусила губу, закатывая глаза.
— Столько, сколько захочешь. Но с этого момента не смей убегать от близости. Это ради твоего же блага, ты даже не представляешь, как зверь может быть мстителен, когда к нему не прислушиваются.
— Но что тогда?.. Как?..
— Осторожно, — добавил он, и Берд, сидящий прямо у моих ног, потянулся вперед, айсбергом расталкивая колени в стороны.
Судя по выражению его мужественного лица, настроен он был серьезно. Дыхание парящим облачком коснулось голой кожи, и исчезнувшая рука Варда открыла чужим губам доступ к стонущей груди, требующей немедленной ласки.
Скользя губами по напряженному соску, Берд, словно дразня, едва-едва позволял ощутить свое прикосновение, ошпаривал дыханием, которого было чудовищно мало.
Медленно спускаясь вниз, он ловко подхватил мои бедра широкими ладонями и подтянул ближе к краю, впечатывая свой возбужденный и ничем не прикрытый пах в ткань штанов.
— О, Великий Медведь! Что ты…
Не дав мне рассыпаться на очередную умоляющую тарабарщину, Харланд уверенно подцепил пальцами мой подбородок, развернул к себе и прижался к губам, селя на них вкус морозной свежести, что ощущалась аурой вокруг беловолосого бера.
Застонав ему прямо в рот, я даже не сразу поняла, что между широко расставленных ног уже хозяйничает чья-то рука, бескомпромиссно ныряя глубже и бессовестно изучая территорию.
Захотелось сжаться, но кто бы мне позволил!
Когда голова полностью растворилась в поцелуе, плечи нежно и очень осторожно гладят, рисуя кончиками пальцев неведомые узоры, откровенно плохо получается сопротивляться.
— Поверь ей, Ласка. Она точно знает, что будет хорошо. Тебе с нами будет хорошо, — уговаривал Берд, накрывая ладонью пульсирующую вершинку на развилке ног и вырывая из моего горла куда более громкий стон. — Дай только шанс.
В следующее мгновение мне захотелось выгнуться в спине и шумно захрипеть, чувствуя, что мужские чуткие руки уже избавили кожу от лишней ткани, и напрямую, близко и обжигающе, гладят влажные лепестки, от которых по телу расходятся молнии.
Даже этого было бы достаточно, чтобы полностью подавить мое восстание, но берам было мало. Харланд только усерднее пробовал на вкус мой рот, гибким языком размыкая губы, смешивая наши вкусы и вызывая дикое желание зарычать от удовольствия. Прикосновения Варда становились ощутимее, его руки, казалось, были везде и сразу, гладя, лаская и будоража одновременно, погружая в пучину с головой.
Сумасшествие…
Трое огромных, пышущих теплом беров, окружили меня в тиски, поймав как птичку в петлю и пробуя, пробуя, пробуя!.. Каждая секунда превращала реальность в пыль, замораживая момент, стирая весь остальной мир с лица земли.
Чуть грубоватое движение по-мужски шершавым пальцем к самой пульсирующей точке на теле пронзило тело кипящим железом, отдав последний контроль берам.
Это просто невыносимо!..
Плавящее тепло туманило голову, заставляя меня ответить взаимностью Харланду, который требовательно зарычал, ощутив отдачу. Зарывшись пальцами в мои волосы, он сильнее притянул к себе и эротично облизнул ямку между ключиц, со всей страстью поднимаясь вверх, рисуя влажную полосу.
Так откровенно…
Жадный голод обуял, вынуждая требовательно впиться пальцами в плечо Берда, который без стеснения целовал мое бедро, все ближе подбираясь губами к обласканной женственности.
— Давай, берочка, — прошептал на ухо Вард и одним ловким рывком приподнял меня в воздух, усаживая на свои колени и руками разводя бедра в стороны. Так, что все самое тайное открылось перед Бердом, который с горящими глазами потянулся вперед, глубоко втягивая воздух чувствительным носом.
И закричать бы, воспротивиться, но вместо этого я, как настоящая бера, зарылась пальцами в темные мужские волосы, притягивая его голову ближе и куда решительнее, чем когда-либо до этого.
Мне казалось, мир взорвется, если я сейчас остановлюсь. Если все происходящее прервется, я, как веточка, тресну пополам от неудовлетворенности и желания, превращающую меня в одичалую голодную до мужских тел беру.
Впервые не хотелось быть собой.
Эта часть моей души не сомневалась, она точно знала, что делала, что ей это даст и как это получить. Мне оставалось только довериться медведице, наконец получившей то, что она хотела, и плыть по течению.
Горячий рот Берда прижался к коже, накрывая своим жаром и розовые лепестки, и пульсирующую над ними горошину. Гибкий щелчок кончика языка заставил вздрогнуть и вскрикнуть прямо в губы Харланда, не оставляющие меня ни на секунду.
Само ощущение, что чужой так близко, так откровенно и похотливо изучает губами самое чувствительное место на моем теле, выплеснуло в кровь страшный яд, словно укусившая исподтишка змея. Впрыснутая отрава лишала контроля и сознания.
Только голая близость, и ничего более вокруг не существовало, отрезая меня от реальности.
— Вкусная, — прорычал бер, с новой силой набрасываясь ласками на не чувствующую холода кожу. — Медовая.
Извиваясь практически голым телом, я слишком быстро подошла к обрыву, обещавшему мне свободу. Оставалось сделать только шаг, прежде чем рухнуть в пропасть с удовлетворенным громким криком, но, видимо, последние крупицы сознания держали стальными цепями. Ровно до момента, как пальцы Берда не прижались к входу в лоно. Уверенно, но осторожно он протолкнул их внутрь.
Этого оказалось достаточно, чтобы я рассыпалась в крике, с силой закрывая глаза до противной рези.
Все, все что я знала до этого, потеряло свое значение. Мир рассыпался в песчаные барханы и вновь собрался заново, но уже совершенно иначе. С другими стенами, коридорами, крышами. Все от подвалов до флюгеров изменилось, замедляя мир вокруг меня и наполняя его такой вспышкой ароматов, что на висках запульсировали вены.
Я чувствовала. Ощущала неожиданно чутким обонянием их неприкрытое желание и довольство. Без стеснения разглядывая, как мое тело гнет от расплавленного сахара, они желали продолжения, при этом будучи абсолютно удовлетворены. Словно им хватило того, что они со мной сделали,