Но на следующий день Дафна этого не сделала. Она решила подождать до осени. Она как-то еще не была готова к тому, чтобы предлагать свою книгу, и заявила, что хотела бы ее еще перечитать пару раз, чтобы внести окончательную правку.
– Цыпленок, – шутил он, – нельзя же без конца прятаться.
– Почему нет?
– Потому что я тебе не позволю. Ты этого недостойна.
Он всегда заставлял ее чувствовать себя так, словно ей все по плечу. Просто поразительно, сколько уверенности ей прибавили те месяцы, что она провела с ним.
Изменился и Эндрю. Ему было почти пять, он уже не был маленьким несмышленышем. В августе Дафна планировала отправиться с ним и с группой других детей и родителей в поход под руководством миссис Куртис. Для всех участников это было событие, и Дафна хотела, чтобы Джон тоже пошел в четырехдневный поход, чтобы поделился опытом с Эндрю, но он не смог отпроситься. На их базе работало двадцать ребят из колледжей, и все взрослые мужчины были нужны, чтобы присматривать за молодежью.
– Неужели ты не можешь отпроситься? – Она была так расстроена.
– Я правда не могу, дорогая. Я очень сожалею. Вы наверняка отлично проведете время.
– Без тебя это будет не то. – Она надула губы, а он засмеялся, ему нравилась в ней женщина-ребенок.
В двадцатых числах августа они отправились в поход со спальными мешками, палатками и лошадьми. Для детей это были новые впечатления: путешествовать по лесам, где их окружали опасности и открытия. Дафна взяла один из своих дневников, чтобы записывать для Джона все, что будет делать смешного Эндрю, и детали, которые она могла бы не запомнить. Но большую часть времени, как оказалось, она писала о Джоне, вспоминая их последнюю ночь перед выходом. В первый раз за девять месяцев им предстояла разлука, и ее огорчала эта перспектива. Потеряв один раз любимого человека, она ужасно боялась покидать Джона. Иногда по ночам ее даже мучили кошмары, что она может его потерять.
– Ты так легко от меня не избавишься, крошка, – шептал он ей на ухо, когда она делилась с ним своими страхами. – Я тертый калач.
– Я не смогла бы жить без тебя, Джон.
– Смогла бы, смогла. Но тебе и пытаться-то не надо будет. Это же ненадолго. Путешествуй с детьми в свое удовольствие, а мне потом расскажешь.
Она лежала рядом с ним на рассвете, после ласк, и чувствовала, как его гладкое прохладное тело касалось ее бедра. Это всегда вызывало у нее волнение.
– Я могу соскучиться по твоим ласкам за эти дни.
Как любовник он избаловал ее. Может, он и называл себя «стариком», но в его страсти не было и тени старости. Пылом он не уступал юноше, но обладал еще и опытом, научил ее вещам, о которых она раньше не имела понятия. Иногда она задавалась вопросом: было ли ей так хорошо просто потому, что она по-настоящему его любила? И именно об этих и подобных вещах она писала в своем дневнике, пока была в походе, когда не играла с Эндрю. Дафна наслаждалась этими особыми днями, проведенными с сыном, возможностью наблюдать его с друзьями, жить вместе в лесу и, просыпаясь утром, видеть это маленькое лучезарное личико.
Они вернулись через четыре дня, как заправские туристы, грязные, усталые, но довольные. Родителям поход понравился не меньше, чем их детям. Дафна проводила Эндрю до школы, положила свой спальный мешок и рюкзак в машину и, сев за руль, зевнула.
Ей не терпелось вернуться домой, к Джону. Но когда Дафна подъехала к домику, она его там не застала. В раковине была грязная посуда, постель была не застелена. Дафна улыбнулась и с наслаждением встала под душ. К его приходу она все приберет. Но когда она стояла на кухне и мыла посуду, раздался незнакомый стук в дверь. Она пошла открыть с руками в пене и улыбнулась, увидев одного из друзей Джона, человека, с которым они редко виделись, но которого – она это знала – Джон любил.
– Здравствуй, Гарри, что нового?
Она была загорелой, отдохнувшей и счастливой, но друг Джона казался угрюмым.
– Когда ты вернулась?
Его лицо было серьезным, а глаза печальными, как всегда. Джон часто над ним подтрунивал, что у него вид, как будто только что скончался его лучший друг. У него была толстуха жена и шестеро детей, а этого хватило бы, чтоб любого повергнуть в тоску, как говорил Джон.
– Как Гладис?
– Дафна, можно тебя на минутку?
На этот раз видно было, что он по-настоящему расстроен. Вдруг где-то за своей спиной она услышала тиканье кухонных часов.
– Конечно. – Дафна вытерла руки о джинсы, отложила полотенце и подошла к нему. – Что-то случилось?
Гарри медленно кивнул, не зная, как сказать. Он никак не мог начать, и между ними наступила жуткая тишина.
– Давай сядем. – Он нервно направился к дивану, она последовала за ним как во сне.
– Гарри? В чем дело? Что случилось?
Его глаза были словно два мрачных черных камня, когда он взглянул на нее.
– Джон погиб, Дафна. Он погиб, когда тебя не было.
Ей показалось, что комната заходила ходуном, а лицо Гарри она увидела как бы на расстоянии... Джон погиб... Джон погиб... Слова были как из дурного сна, из нереальности, это не могло случиться, не с ней... опять. И вдруг в окружавшей их тишине она услышала женский смех – истерический, хриплый.
– Нет! Нет! Нет! – Пронзительный смех превратился в рыдания, пока Гарри смотрел на нее, желая рассказать, как он погиб, но она не хотела этого слышать. Это было не важно. Она это предчувствовала. Но, невосприимчивый к тому, что она чувствовала, Гарри стал рассказывать. Ей хотелось заткнуть пальцами уши, завопить и убежать.
– На базе в тот день, когда вы ушли в поход, произошел несчастный случай. Мы позвонили в школу, но они сказали, что тебя невозможно вернуть. Эти чертовы студенты не справились с лебедкой, и штабель бревен раздавил его... – Гарри стал плакать, а Дафна смотрела на него широко раскрытыми глазами. – ...Перелом спины и шеи. Он умер на месте.
Джефф тоже. Так они, во всяком случае, говорили. Какая разница? Какое значение это имеет теперь? Она села, глядя на Гарри, и все ее мысли сосредоточились на сыне.
Что она скажет ему?
– Нам чертовски горько. Студентов отправили домой. Попрощались с телом. У него здесь нет родственников, да и нигде, по-моему, нет. Они все умерли. И мы не знали, что ты захочешь сделать... Гладис думала...
– Спасибо. – Она вскочила с напряженным и бледным лицом. – Не беспокойся.
Она уже проходила этот путь раньше. И только когда Гарри ушел, подступили слезы, громадные реки молчаливых, страдальческих слез. Она оглядела комнату и снова села. Джон Фоулер уже больше никогда не вернется домой.
«Ты справишься сама, крошка». Она помнила эти его слова, сказанные когда-то. Но она не хотела «справляться сама». Она хотела быть с ним.