«В черном доме — нет окна…»
Op. 50.
В черном доме — нет окнаТщетно взоры ищут тениБесконечные ступениК тайне бездна где одна. В черном доме есть жилец У него земное имя Брат сестрица иль отец Обитающий незримоВ черном доме нет окнаНету входа, нет ответаЦель земная не виднаВ смерти мрак она одета.
«На столе — бокал и фолиант…»
Op. 51.
На столе — бокал и фолиантЛегкомыслие и мудростьТо что любит франтОт чего яснее утро.
Набросок
Ор. 52.
В окне — маяк, его далекий глаз…В окне луны — алмаз…В окне Атлантик, тронутый луной…В окне простор иной…К которому еще я не привыкКоторого мне чужд язык…В окне — поэмой океан.В окне туман……
«Тревожной меди глас…»
Op. 53.
Тревожной меди гласПрорежет ночи мракВ уме вопрос погасЧто мучил такЛучистым днемКогда скитались мы вдвоем Томила боль — была усталость житьИ в сердце никла ночь Оборвалася нитьИссякла мочь…· · · · · · · · · ·Быть черной буре быть…Океаническая сытьСурово шевелит холодный палецНаш пароход скиталецЗнает цельПросторНе мель…
«Еще темно, но моряки встают…»
Op. 54.
Еще темно, но моряки встают.Еще темно, но лодки их в волнах…Покинут неги сладостный уют.Ветрило вверх, весло в руках! Еще темно, но промысел им мил. Они ревнивы к ловле и добыче И у бортов и у кормил Чем на постели им привычный.Покинуты рыбачки у скалы,Где бьются в пену шумные валы,Покинуты приюты знойных нег…Им рок иной… им ветра бег.. Сегодня будет промах иль добыча, Сегодня станет радость иль печаль. Ловить, острожить — их обычай Отдай канат! Спусти… Причаль…Еще темно, но рыбаки в волнах.Они не знают лени и томленья.всегда вперед! Весло, чтоб делать взмах!В том жизни смысл и радость назначенья!!
8 августа 1926 г. в 6 час. утра
на борту парохода «Бостон»
«Трясет, трясет телега жизни…»
Op. 55.
Трясет, трясет телега жизни,Неровен путь и тяжек рок —Пусть экипаж безукоризны,Пусть будет ломовой то трок… Преодолеем ли подъемы? По кочкам вниз летит авто, С волненьем с детства мы знакомы Не покоряется никто…И только остается грузаРазличье каждого в руках:Тот держит выгод скучных узы,А этот пыльный завтрапрах.. Трясет автомобиль сознанья, Качает дымный пароход И даже неподвижность зданий Не оградит алчбу — народ!Везде движенье и расходы,Везде медлительность утерьИ даже голубые сводыТеряют, выцветая, ярь!!
«Этот дом старика капитана…»
Op. 57.
Этот дом старика капитанаГде часто слышен бури шумГде полог мутного туманаСокрыл полеты смутных дум. Этот дом старика морехода, Где так много изведанных карт, Где волна теребит свои оды, Не справляясь с обычаем хартий.Этот дом, что стоит на гранитеВ нем хозяин — седой капитан,Путешествий пропетых обитель,Разъясненный раскрытый туман. Здесь так много различных историй, Приключений, событий угроз Тех, что встретились в плещущем море, Где рассветы закаты из роз…Где душистой горячей корицей,Нагота где привычность, закон,Где смолою замазаны лицаИ где ромом намок небосклон.
«Набрасываю строки беглых дум…»
Ор. 58.
Набрасываю строки беглых думПод ветра шумПод взором маяковПод вздох валов.
«Столицы укрепляют берега…»
Op. 59.
Столицы укрепляют берегаВезде видна раз думная оснасткаЧтоб обломать врагу рогаЧтобы была острастка.
«Мне нравится открытый океан…»
Op. 60.
Мне нравится открытый океан(Я не люблю спокойствия заливов).Где четко виден облаковый станСредь розовых блистающих извивов. Величие полезно созерцать Оно способно восказбечить дух Придать ему достоинства и стать,Сказать, что пламень не потух!
«Нетерпеливая и злая она нисходит вешний сад…»
Op. 61.
Нетерпеливая и злая она нисходит вешний садГде всепрощением сгорая цветы волшебные кадятГде зыбкой золотой улыбкой тростинкой лег зовущий мостГде облако неясной рыбкой, где свищет и лукавит дроздГде столько счастья, столько неги, где каждый друг и встречный братГде первых трав звенят побеги, чтоб взвесить рос алмаз-карат…Нетерпеливая и злая идет на розовый песок, чтоб муравьев калечить стаи,Чтоб затемнить плодовый сок; она тиранит мучит птичекИ беломраморной руки цветов страшась РумяноличикиСвои теряют лепестки…Она расплескивает чаши цветочных благовоний в грязьхолодной местью она плящет, как ласку, совершает казньСредь ликования и счастья, среди восторга и щедротОна творит свои заклятья, щипки насмешливых острот…Нетерпеливая и злая и блеск стальной в ее очахОна забвения иглою возносит вечности очаг.
«Всего лишь двести лет назад…»
Op. 62.
Всего лишь двести лет назадСожгли здесь ведьму на костре…Священник был ужасно радКак прут последний догорел. Всего лишь двести лет назад В Сейлеме знали: святость, грех И каждый тем был четко занят, Что грыз греха орех.
«Добро и зло два лика быстрожизни…»
Op. 63.
Добро и зло два лика быстрожизни.Отдать себя, пожертвовать собой:Порвется мускул, кровь багрянобрызнетИ закивает смерть лукаво головой;Но демоны строчат другие предписанья в Эребе черном, в капищах небес,Где на стенах истерзанных названья.Где грешников сосет и мучит бес· · · · · · · · · ·И если первое среди цветов и маяСреди веселых птиц многоречивых вод,То зло бредет, зубами угрожаяИ дымом прокоптив туннельный потолок;Оно — в насилии, в невежестве, обиде…Оно — в петле, кинжале и тюрьме,Когда судьба, согбясь Кариатидой,Подставит хилогорб посту, укус'зиме.
«Вдали от родины и близких…»
Op. 65.
Вдали от родины и близкихСреди чужих всегда одинХлебаю жизнь из скучной мискиВладелец считанных годин. Я стал доступен подземельям Нет смысла ненавидеть мрак. Ведь жизнь — не звук, не знак безделья И не в распутицу оврагПусть солитер, но чую силу —Могу — пахать, любить, строчитьИ крышу подчинить тесинойИ по весне исправить гать… Упиться сочным арабеском. В котором жизнь бурлит ключом, Где краски выступают резко И где изломы — нипочем.
«У меня так много двойников…»
Op. 66.
У меня так много двойниковОни в дилювиальную эпоху жилиИ ныне скопищем задавлены вековОни — былые разум, жилыТаких как я скитавшихся в ландшафтах,Смотревших звезды, пивших из ручья,Но только не читавших Вильсона Тафта..И не пропахших библиотекой, как я.Так много двойников и у тебя, Маруся,Их синие глаза повторены в цветахВ которые теперь в тюрьме витрин гляжусяЧерез стекло их воображая запах.Столетья протекут и миллионы лягутТягчайшими пластами ветхой пылиИ на верху Бессмертие со смерти стягомЗабвение прольет из вечности бутыли…Но ты и я предвечно угадалиГрядущий жребий, пережив в мечтеЧудовищной безумных граней дали,В других телах воспрянем на черте…Чтоб сознавать и пламенно к надеждеТянуть другие дни, и вспоминать о тех,Кто там лежат в песка одежде —Подобных нашим горя и утех!!!..
Из раздела «Руда ругани прошлого»