– Эпик фейл, – пробормотал Максим и потёр переносицу. – А мы все приёмники и компьютеры сожгли… Ничего?
– Бывает, – сказал я. – Не бери в голову, братушка. Лучше скажи – врач вам нужен? У нас в вертолёте доктор есть, и ещё кваzи…
– А кваzи – это кто? – с подозрением спросил Максим.
– Это тот, кто переболел и выздоровел, – мрачно соврал я. Для начала хватит с него и такой информации. – Вы не думайте, они не опасны.
– Так это ж отмороженные, – расслабился Максим. – Знаем, знаем. У нас пяток есть таких. Странноватые ребята, но к мертвякам подход имеют. Ты нас за дикарей-то не считай!
Я кивнул. Что ж, одной проблемой меньше. Не начнут палить в Михаила.
– А доктор нам позарез как нужен! – продолжил Максим. – Жена младшая у меня рожает, двойню, боимся, что не справимся.
– Да ты не скучал в дороге, братушка, – сказал я. – Поможем. Если найдётся керосин для вертолёта, то через пару часов твоя жена будет рожать в лучшем роддоме Москвы.
* * *
Рана у Ольги заживала. Мы посыпали её антибиотиком, ещё один Ольга пила в максимальной дозе. Может быть, это помогало. А может, слюна у восставших была целебная – к концу второго дня, когда стало ясно, что Ольга не собирается бросаться на меня или сына, я даже рискнул так пошутить. Ольга косо посмотрела на меня, но ничего не сказала. Её паника почти прошла, хотя на ночь она просила привязывать её веревкой к батарее – когда мы ночевали в доме, и к дереву – когда остановились в лесу.
– Если это не микроб или вирус, – сказал я, – то в чём же дело? Мы же видели, что мертвецы восстают.
Мы сидели в придорожной кафешке. Из неё было хорошо видно окрестности, ещё там нашлась масса продуктов и работающая плита с газовым баллоном. Главное было не открывать холодильники – из них несло тухлятиной. Единственного восставшего, который бродил кругами по кафешке, я забил ледорубом и отсёк голову. Я вдруг понял, что мне нравится это делать, а ещё – что это у меня отлично получается.
На восставшем был грязный поварской передник, так что еду пришлось готовить самим.
– Возможно, сам возбудитель не убивает, – предположила Ольга. – Он ждёт в организме, пока человек умрёт. А уже потом мёртвый восстаёт.
– Тогда почему столько восставших?
– Каждый день умирает масса народа, – сказала Ольга. – И каждый, восстав, превратился в кровожадного хищника. Растерзал тех, кто рядом. Те восстали. Растерзали ещё группу людей…
Я кивнул. Это было вполне возможно.
– Но это, в общем, даёт человечеству шанс, – сказал я. – Когда мы приспособимся к этому… ну, неприятно, конечно… но появится обычай немедленно отсекать покойнику голову.
– А некоторые уроды будут, наоборот, тыриться в тёмные углы, чтобы там помереть и превратиться в монстров, – предположила Ольга.
– Да ну, брось, – глядя на деловито топающего по кафешке сына, сказал я.
– Люди ко всему приспосабливаются, – сказала жена. Она тоже смотрела на ребёнка. – Видишь, он привык к тому, что мы всё время куда-то идём, что нет игрушек, что спим где придётся… Он привык, что нельзя громко плакать, Денис! И к мысли, что можно умереть и стать монстром, люди привыкнут. Кое-кто сочтёт это вполне приемлемым. Решит – поброжу монстром, вдруг потом лекарство найдут и снова оживу…
– Буйство фантазии, – рассмеялся я и поцеловал Ольгу в лоб.
Лоб был прохладный. Рана от укуса действительно заживала.
– Сейчас люди отовсюду идут к большим городам, – сказал я. – Это будут наши форпосты. Мы укроемся в городах, построим стены. Будет тяжело, но мы справимся. И отвоюем наш мир обратно.
– Вот уж у кого буйство фантазии! – рассмеялась Ольга. И тоже поцеловала меня в лоб.
– Поняла? – спросил я.
– Вначале я решила, что ты ищешь у меня новую эрогенную зону. Но потом поняла, что проверяешь, нет ли жара, – усмехнулась Ольга.
Я снова глянул на сына.
Тот стоял у стеклянной двери кафешки и смотрел на улицу. А по улице ковылял к дверям, к сыну, улыбающийся во весь рот старичок. Такой древний и морщинистый, что я даже не сразу понял, мёртвый он или живой.
Похоже было на то, что живой.
Но кухонный нож в руках у старичка мне очень не понравился.
Я вскочил, подбежал к двери, подхватил сына на руки, передал подоспевшей Ольге. Отступил от дверей.
Старичок толкнул дверь и ввалился внутрь. Да, он явно был живой. От него несло дерьмом, мочой и алкоголем. Это ж надо, в таком возрасте напиться и не помереть!
– Избавим младенца от страданий! – воскликнул старичок. Глаза его перебегали с ребёнка на меня, потом на Ольгу, потом снова на ребёнка. – Избавим?
Мы молчали. Таких психов мы ещё не встречали.
– Принесём жертву Сатане? – внезапно предложил старичок.
– Отойдите, – сказал я Ольге.
– Может, не надо? – спросила Ольга. – Он же восстанет чудовищем…
– Так он уже чудовище, – сказал я.
– Денис…
– А если бы он наткнулся на заблудившегося ребёнка? Или наткнётся, если мы просто уйдём?
– Избавим? – с жалобной ноткой повторил старик и икнул.
Ольга молча отошла от двери.
А я снял с петли на поясе ледоруб.
Машину Михаил водил хорошо, хотя и с той стариковской основательностью, которая молодых людей бесит. В возрасте люди либо начинают ездить неспешно, по принципу «куда уж мне торопиться», либо, напротив, водят агрессивно и быстро, мотивируя это опытом и тем, что «чего уж мне бояться».
У кваzи, очевидно, то же самое. Михаил предпочитал не спешить.
– Из меня не очень хороший гость для новоселья, – сказал я. – Да и какое это новоселье? Ты приехал в Москву в командировку. Решишь свои дела – уедешь.
– Может быть, я останусь, – сказал Михаил.
– Личный помощник Представителя решил эмигрировать в человеческие края? – с сомнением спросил я.
– Найд. Я не уверен, что ему правильно жить среди нас.
– О как. – Я покосился на Михаила. – Почему?
– Он воспринимает кваzи как единственно правильную форму жизни. Как высшую расу. А обычных людей – как неполноценных существ. Пока это каким-то образом укладывается у него в голове, но начнётся подростковый возраст, и всё станет совсем плохо. У нас были случаи… дети, выросшие среди кваzи, кончали с собой, чтобы восстать в правильном, как они считали, виде.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});