На горизонте показалась птичка.
Интересно: это рассудительный решил вернуться?
Птичка стремительно, как и всегда, приближалась.
С одной стороны, я надеялся, что это Руперт. С другой — как-то не слишком хорошо остальные драконы восприняли его имя…
Но по мере приближения я понял, что ошибался.
Через пару секунд у меня вообще в зобу дыханье спёрло. Этого не может быть!
Но изящную золотую фигурку на фоне багровых туч ни с кем нельзя было спутать.
С такой грацией, с такой… головокружительной смелостью может летать только она.
Сердце подскочило к горлу, в груди разлилось приятное тепло… Как же я соскучился по этой девчонке!
Вот сейчас отдам ей грамоту…
Представляю, сколько будет ликования, сколько радости, когда она наконец-то сможет стать собой.
Я невольно улыбнулся.
А когда она узнает про меня… Ну то, что мы теперь и летать сможем вместе…
Купаться в лучах заката на фоне заходящего солнца…
От предвкушения такой романтики на сердце растаяла мятная конфетка.
— Привет, ребята, — без всякого перехода, как это обычно у них и бывает.
Вот к нам летит золотая драконица, а вот — стоит подросток в шортах, тельняшке, и с такими огненно-красными вихрами, что без краски для волос тут явно не обошлось.
Я окаменел.
И пока я стоял, хлопая глазами, как фарфоровый Пьеро, Зебрина прошла в центр круга и принялась здороваться с драконами.
Здоровые дядьки польщенно лыбились, глазки их потеплели, мускулистые тела лоснились от пота… Со всех сторон зарокотал равномерный одобрительный гул.
Гермиона взвилась с моего плеча.
На миг зависла она над огненно-красной головкой Зебрины, а потом…
— Ух ты! Ручной василиск! — драконица увидела мою ящерку и подняла сияющюю мордашку к небесам. — УТИБОЖЕМОЙ! АКТОЭТОУНАСТАКОЙСЛАВНЫЙ?
Гермиона польщенно заворковала и опустилась Зебрине на плечо. Обвила шею хвостом, прижалась мордочкой к её щеке и затянула прозрачной плёнкой глаза.
Чёрная ревность затопила мою простую душу.
Я тут задницу рву, прыгаю по измерениям, рискую жизнью…
А она?..
О ком ИМЕННО идёт речь, в тот момент я не думал.
Обе хороши.
Предали. Продали. За пакетик чипсов и почесушки за ушами.
Не так я представлял себе нашу встречу. Совсем не так.
Невольно я ощупал через ткань джинс коробочку в кармане. Ту самую, что дала мне перед расставанием донья Карлотта.
Я её так и не открыл.
Просто пообещал себе: сделаю это, как только увижу Зебрину… Даже была такая мысль: если не получится расторгнуть её договор с Денницей — тоже эмигрирую на Благор. А чего? Будем вместе парить в облаках, и нефиг там всяким молодым драконам…
Но вот сейчас, в эту минуту, когда она так самозабвенно скалит зубы двум десяткам матёрых дядек — я не хотел думать ни о каких, содержащих обручальные кольца, коробочках.
Ой. А где эти два десятка?
Не успел я моргнуть глазом, предаваясь горьким и безрадостным мыслям, как вся стая снялась с места, выстроилась клином и потянулась к горизонту, как чешуйчатые гуси-лебеди.
Мы с Зебриной остались вдвоём.
Извините. Втроём. Гермиону тоже никто не отменял, как и глаз Люцифера.
Ящерка, возбуждённо воркуя, перелетела от драконицы ко мне, посидела на плече, потопталась, оставляя на майке длинные рваные полосы, порхнула опять к Зебрине, вернулась…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мы стояли, как двое девятиклассников, погруженных в смущение, как в миску с йогуртом.
В принципе, приятно, но слишком влажно и липко. Такие дела.
— Значит, у тебя всё-таки получилось, — наконец я нашел в себе силы улыбнуться и посмотреть ей прямо в лицо. — Поздравляю. Нет, правда. Круто, что ты справилась сама, — я никак не мог понять выражения её золотых глаз. Она рада меня видеть? Злится, что я так долго? Хочет обругать? Расцеловать? Готовится убить?.. — Но знаешь, всё равно прости, что я пропал. И если ты не захочешь со мной разговаривать — я пойму. В конце концов, из-за меня ты…
— Ой, заткнись, Макс, — сделав один крошечный шажок, она обхватила меня руками и поцеловала.
Без ложного пафоса скажу, что это был самый насыщенный поцелуй за всю мою жизнь.
А ещё — самый долгий.
Но если раньше я стал бы задыхаться — максимум, минуты через две… то сейчас отдался на волю драконицы с энтузиазмом подростка.
И как только она меня отпустила, САМ обнял её и вновь поцеловал.
Признаюсь честно: меня разобрал банальных страх.
Я просто не знал, что будет, когда поцелуй закончится. Что говорить? Как себя вести? Спросить, как дела, как у неё получилось вернуть свой облик, или… В конце концов, меня же просили заткнуться.
Первой сдалась… Гермиона. Она соскучилась.
Ей надоело, что мы с Зебриной стоим неподвижно, и на её взгляд, не делаем ничего интересного. Поэтому ящерка громко заверещала и потянула меня за волосы.
А может, она ревнует?.. Что там папаша говорил о василисках? Любовь на всю жизнь, да?
Совсем, как у драконов.
— Зебрина, это Герми, — ура! Я нашел безопасную тему. — Я познакомился с ней в доме Патриции, когда мы…
Упс. А тема-то не такая уж и безопасная. Мало ли, как Зебрина воспримет…
— В общем, на Клоаке Дьявола, когда искал Денницу, чтобы расторгнуть твою сделку. Кстати: как тебе удалось обойти договор? Родители помогли? А говорили, расторгнуть сделку нереально. Хотя в Аду я узнал: в соглашении даже есть такой специальный пункт… — уяснив, что словесный поток идёт в одни ворота, я замолчал и уставился на Зебрину.
Секунд двадцать драконица смотрела на меня пристально, не меняясь в лице, а потом улыбнулась и вновь прижалась всем телом.
— Я так соскучилась, Макс! — наконец сказала она то, что я так жаждал услышать.
Я ей нужен! Всё остальное — пустяки…
И мы вновь принялись целоваться.
Не размыкая объятий, опустились на примятую траву, Зебрина упёрлась мне в плечи и мягко повалила на спину. Я её не отпускал.
Майка вдруг оказалась не на мне, а где-то за головой, ремень на джинсах расстегнулся сам.
Кожа Зебрины пахла душицей, ландышами и немножко горячим пеплом. Губы были мягкими, чуть солёными и жадными. Они исследовали мою шею, опустились ниже… И принялись прокладывать дорожку из поцелуев к животу.
Это было прекрасно.
Счастливо вздохнув, я прикрыл глаза и отдался на волю ощущений. Пальцы мои зарылись в волосы драконицы, отросшие за время нашей разлуки… И ничего не нашли.
В смысле, никакой девушки на мне уже не было.