И только потом они увидели, что этот цыган, вытащил скрипку и замерев на секунду…
Никто не ожидал! Никто!
Его игра всех привела в замешательство! Такой музыки и в таком исполнении они никогда в своей жизни не слышали!
Борька, как бы не замечая их всех, кто замер, кто стал подходить, играл и играл, прикрывая на мгновенья глаза и когда он, закончив произведение, замолчал. То сначала несколько, а потом многие стали ему кричать.
— Браво! Еще, еще!
И он снова! Час его все не хотели отпускать, и когда он наконец–то опустил скрипку…
Ему так хлопали, так! Некоторые не могли скрыть слез, так его музыка расстроила, другие, наоборот, с радостными и счастливыми лицами….
И тут открылась дверь в палату, перед которой Борька все это затеял и гробовой тишине они услышали, как взволнованный женский голос, негромко произнес.
— Отпустите Борю, пусть он входит.
И сейчас же ему и те, и другие, и со всех сторон.
— Идите, молодой человек, она вас зовет!
— Иди, Боря, иди! Она ждет!
И тут же какой–то веселый и немного грустный голос молодой девки.
— Вот, бабы, как надо! А вы говорите? Вот как ей повезло!
Потом они долго сидели в палате и их оставили наедине. Потом заглядывали и тут же прикрывали дверь и всем.
— Тише! Сидят и молчат! Не мешайте, гуляйте, гуляйте… И только по всему корпусу разносилось потом:
А как она красиво? А какой парень? А какая она? А вы знаете, они смотрятся вместе! Ну и что возраст? В любви все возрасты покорны! А как красиво, а?
И когда они вдвоем вышли, она отважилась его проводить. То все вокруг и те, и другие…
Спасибо! Приходите еще! Не слушайте никого, вы красивая пара! И все в том же духе…
Вышли на улицу. Вечер, стемнело.
— Боря? Ты что? Ты зачем это все устроил?
— Не обижайся! Хорошо?
— Хорошо! Я и не обижаюсь.
— Спасибо тебе за все!
— Да собственно не за что. Я ничего такого не делал. Хулиганил понемногу. Чуть твою дверь не сломал в ресторане, потом чуть не сорвал процедуры в больнице…
— Ты что? Нет, ты такое сделал… А ты?
— А я ничего, просто я тебя…
— Не надо, прошу тебя!
— Нет, надо! Я люблю тебя, Элен! Я хочу поцеловать тебя. Можно?
— Нет, не надо… Не обижайся, Борька, но я не могу…
— Что не можешь? Ты злишься?
— Нет, что ты! Спасибо за чудесный концерт. Он всем так понравился. Ты еще приходи и всем…
— Мне не надо, чтобы все. Мне надо, чтобы ты мне сказала?
— Что?
— Все!
— Иди домой, Борька, уже поздно! Иди… прошу тебя! Ну же, противный мальчишка!
— Чей?
— Что чей?
— Ты чего спрашиваешь, ты что забыла, что у нас одна мама!
— Да ладно тебе уже, иди… Иди, мой мальчишка! Пока! Приходи, я тебя буду ждать!
— Приду! Я тебя люблю!
— И я! Все! Пока! Потом, Борька, потом! Иди, а то я обижусь! Не стой, а то я замерзну. А мне нельзя.
— Я знаю, и я больше не буду…
— Совсем как маленький мальчишка!
— А я знаю! Если я маленький, то на ночь ты мне должна пожелать спокойной ночи!
— Спокойной ночи!
— Э, не так! А поцеловать?
— Иди уже, противный мальчишка!
— Неужели я не заслужил благодарности?
— Заслужил, ладно, подставляй лобик!
— Нет, неужели я так мало заслужил?
— А что ты хочешь?
— Знаешь, ты такое меня лучше не спрашивай, а то я, не получив поцелуя, останусь тут на ночь!
— Ну и оставайся! Подумаешь?
— Не будешь целовать?
— Нет, только в лобик!
— Ну, знаешь?….
Борька, куда ты лезешь? Иди к черту, дурачок! Ну ладно, ладно, задушишь…
Потом она вырвалась, и быстро, немного сгорбившись и не оглядываясь, — ушла, а он стоял обалдевший от ее запаха, от ее губ, горячих, желанных и не верил себе, что он и она, что они вместе…
— До завтра, любимая, я люблю тебя!
И она в то же мгновение, находясь на крыльце, оглянулась, как бы стараясь принять на себя его такое нежное и такое искреннее пожелание и сама.
— Ой, Борька, сумасшедший, но как целует, противный мальчишка! Мне надо будет все разузнать об этом его неожиданном таланте…
И пока поднималась на свой этаж, то непрерывно с кем–то: то здоровалась, то кивала головой, встречая приветливые и добрые взгляды, подумала.
Это же надо! Какая в нем сила! Он не только меня заразил своей любовью, но и всех их! Всех и их, и этих! Вот о каком таланте я должна беспокоиться, если уж я так решилась!
Решилась? Как это решилась? Когда?
И так, не решаясь себе признаться, шла к себе в палату, загадочно улыбаясь и как бы озаряясь светом от его тепла и таланта. Так и уснула, легко улыбаясь. Вспоминая и ощущая его лицо и такие красивые, просто светящиеся в темноте глаза…
Жизнь — копейка
На другой день Борька прямо к ней в палату. Стукнул раз и нагло, впереди себя просовывая букет. То, что он увидел, повергло его в шок.
Элен сидела на кровати, точно такая же, какой он увидел ее в первый раз. Не расчесанная, постаревшая сразу на десять лет, сидела и словно не реагировала на его появление. Он опешил, подошел к ней и стал расспрашивать, а Элен молчала и только все смотрела куда–то в окно.
— Кто–нибудь скажет, что произошло?
Женщины поднялись и молча вышли, и только новенькая, как он понял, женщина, видно из интеллигенток сказала.
— Я слышала, я не ходячая, потому присутствовала при разговоре Элен, я все расскажу, что поняла.
Дальше Борька в течение получаса выслушивал то, о чем не решалась ему рассказать Элен.
К ней утром пожаловал заместитель начальника треста и сказал, что если Элен не погасит или не начнет погашать недостачу, то на нее откроют уголовное дело и предадут в суд. А там срок, но в связи с недостачей ей, скорее всего, заменят отсидку поселением и работой. Это для погашения долга.
— Так что на химию или куда еще, где вредности больше и где час оплаты высокий.
— А это, сама понимаешь, — уговаривал ее заместитель, — верная инвалидность и смерть, или не смерть это, уж кому, как повезет, потому что сумма немалая и за два года ее не отработать. Вот так. Пока суть да дело, вот и приказ об отстранении от должности.
И все такое.
— Так что, дорогая наша труженица, Вам советую настоятельно изыскать возможности и гасить, гасить и гасить, и чем быстрее, тем меньше срок, если конечно не сразу загасить. Тогда уж, как прокуратура решит. А учитывая хорошие отзывы и то, что впервые у Вас, скорее всего, дадут условно или же вообще дело замнут.
— Вот и все. — Потом помолчав немного, сказала ему эта женщина.